Дольчино, стр. 47

Лишь с одной стороны Цебелло остались две крепости с сильными гарнизонами. Но они не могли уже продолжать осаду. С помощью окрестных жителей Дольчино выгодно обменивал пленников. Из Бьелла, Верчелли и других городов, несмотря на запрет епископа, приезжали богатые родственники и выкупали своих.

На вершинах соседних гор вокруг позиций противника братья построили шесть редутов. Это позволило перехватывать вражеские обозы. Запасы воды и провианта в крепостях католиков быстро таяли. Осаждающие сами попали в осаду и вскоре испытали на себе все тяготы блокады.

Вынужденные часто спускаться к реке и рыскать по деревням, чтобы не умереть от голода, солдаты то и дело попадали в засады. На каждом шагу их поджидала смерть. Почти ежедневно происходили ожесточённые стычки. Крестьяне прятали добро и нередко брались за оружие, нападая вместе с патаренами на грабителей.

С наступлением холодов положение в обоих гарнизонах резко ухудшилось. Начались массовые болезни и дезертирство. Непривычные к невзгодам наёмники пали духом. Грозные твердыни союзников превратились вскоре в настоящие кладбища. К декабрю из трёх тысяч воинов остались в живых семьсот. Бросив ночью укрепления, они отступили по снегу к Бьелла, где епископ спешно собирал новую армию.

Опустошённая земля

Кутаясь в широкий меховой плащ, Пьетро ди Кваренья молча ехал рядом с тяжёлым дормезом [46] епископа. Установленную на санные полозья огромную карету везли восемь лошадей. Впереди и сзади, растянувшись по дороге на несколько миль, ползли обозы, двигались пешие и конные латники. Отпустив поводья, консул мерно покачивался в седле, поглядывая на белевшие кругом горы.

Уже семь месяцев не виделся он с женой и детьми, не был в Верчелли. С того дня, как гонец привёз известие о гибели брата, пришлось бросить все дела и самому отправиться в этот проклятый поход. Хорошо ещё, удалось спастись под Каулера. Не многим из тех, кто был с ним тогда, выпало такое счастье.

При мысли о возможной смерти рыцарь нахмурился. Нет, отправляться раньше срока на тот свет не входило в его расчёты. Кто знает, что будет в загробном царстве. Здесь же, на земле, жилось неплохо. Особенно теперь, когда он стал единственным хозяином отцовского наследства и присоединил к своим владениям усадьбу Джакомо.

Скорей бы покончить с еретиками, сбросить опостылевшие доспехи. Сейчас самое время вернуться домой. Деньги, слава богу, есть. Можно было бы завести в имении прядильню или, по примеру сеньора Ферлицы, пустить накопленные флорины в рост.

Такое дело куда выгоднее консульства. Ни опасных походов, ни риска. Где бы кто ни побеждал, кого бы ни убивали, всё на пользу. Это, пожалуй, даже лучше, чем быть епископом. По крайней мере, можно иметь законное потомство и не надо всю жизнь изображать святошу.

Пьетро с усмешкой взглянул на закрытые слюдой оконца кареты. К нему подъехал Томазо Авогадро. Маленькая бородка, брови и подкрученные вверх усы капитано дель пополо покрылись инеем, лицо побурело от ветра.

— Чёрт бы побрал гаццаров! Тащиться в такой мороз! Пока доберёмся, кости закоченеют! — Томазо с ожесточением принялся растирать щёки.

— Скоро согреешься! К вечеру сожжём Триверо и соседние деревни. За ночь надо полностью очистить местность. — Консул махнул рукавицей в направлении города.

— А жителей куда?

— Их дело. Пусть убираются на все четыре стороны. Достойные люди давно уехали, осталась лишь чернь.

— Не подождать ли до завтра? В темноте многие убегут к Дольчино.

— Тем лучше. Припасов на Цебелло в обрез. Голод подействует вернее мечей.

— Но если патарены покинут крепость?

— Зимой им деваться некуда. Судьба Триверо — урок другим городам. Вряд ли кто ещё осмелится впустить к себе еретиков. К тому же через несколько дней мы оцепим их логово.

Впереди послышались возбуждённые голоса солдат. Пьетро привстал на стременах.

— Кажется, миланцы уже вошли в пригород, — он показал на густой дым, поднимавшийся за холмами.

— Как бы их не атаковали с горы. Может быть, выставим заслоны? — озабоченно спросил капитано дель пополо.

— Там Колоббьяно, его учить не надо, — отозвался консул. — Да отступники и не полезут по снегу. Дольчино не так глуп. Лучше пошли кого-нибудь к Риккардо Тиццони. Пусть ведёт своих гибеллинов в Коджола. Нужно спалить это разбойничье гнездо засветло.

Томазо Авогадро понимающе кивнул и подозвал ехавшего сзади рыцаря. Через минуту тот поскакал по дороге, обгоняя медленно тащившийся обоз. Вскоре от войска отделился большой отряд. Свернув у развилки в сторону, он двинулся к видневшимся вдали деревням.

… Не замечая сильного ветра, Дольчино неотрывно смотрел на горевший внизу город. Очертания Триверо, охваченного огненным кольцом, отчётливо выделялись в ночи. Пламя пожарищ, поглотив окрестные селения, расползалось по всей долине.

С трудом пробираясь по снегу, отовсюду стекались к Цебелло лишённые крова жители. Они шли группами, семьями, в одиночку. Мужчины несли на плечах уцелевшие пожитки, женщины вели плачущих детей. Толпившиеся перед воротами крепости братья встречали беженцев и разводили по домам.

К Дольчино подошли Паоло и Милано Сола. Паоло растерянно указал рукой на заполненный двор:

— Уже негде размещать, а народ всё прибывает.

— Посылайте по другим бастионам. Пусть и там потеснятся. — Дольчино кивнул в сторону соседних гор.

— Как мы их прокормим? За неделю уйдут все запасы.

— Сами останемся ни с чем. Опять придётся жрать падаль, — пробурчал Милано.

— Что же, бросить в беде тех, кто вчера помогал нам?

— Речь не о том, — опустил голову Паоло. — Может быть, попробуем отогнать крестоносцев?

— Наступать по снегу — только людей загубим. Епископ ждёт этого. — Дольчино вынул из-за пояса скомканный листок. — Вот письмо от Федерико. В городе сейчас тысячи солдат. Кроме миланцев и генуэзских стрелков, пришли савойские отряды и гибеллины Тиццони. Обозы папской армии стоят за Моссо в Бьольо. Туда и к утру не добраться.

— Неужели они хотят оцепить всю местность?

— Для чего же, по-твоему, жгут дома и угоняют жителей?

— Значит, ничего не остаётся, как сидеть сложа руки? — с горечью воскликнул юноша.

— Мужество иногда в том и состоит, чтобы удержаться от действий, — тихо сказал Дольчино. — Займитесь пока устройством тех, кто ищет здесь помощи.

Гибель Триверо и соседних деревень поставила братьев в трудное положение. Громадный приток беженцев быстро сократил заготовленные на Цебелло припасы. Суровая зима довершила несчастье. Снежные заносы сделали непроходимыми многие дороги и тропы. Пять новых крепостей, возведённых крестоносцами, прочно заперли оставшиеся выходы из долины. Доставать продовольствие стало почти невозможно.

В невысоком бревенчатом срубе перед растопленной печью Милано Сола и Энрико не спеша резали берёзовые прутья. Маргарита и Анжела толкли их в ступках и кидали в кипящий котёл вместе с желудями, каштанами и зелёной хвоей. Вокруг столпились бежавшие на Цебелло триверцы и жители сгоревших сёл.

— Туда бы горсть муки, — помешивая варево, сказала Анжела.

— По виду напоминает поленту. Неужели можно есть? — заглянув в котёл, спросила одна из женщин.

— Полента не полента, а сдохнуть не даст, — вздохнул Милано Сола. — На Лысой Стене лишь тем и спасались.

— Вы пробуйте, уже готово. — Маргарита зачерпнула ложкой и, осторожно дуя, поднесла ко рту.

Остальные последовали её примеру.

— Берите понемногу, к этой пище надо привыкнуть. Лучше есть, пока горячая, тогда не так горько.

— Может, к вечеру чего-нибудь принесут, — заметила Анжела.

— Раз Дольчино повёл, пустыми не вернутся, — отозвался Энрико. — Только до завтра их не жди. Прошлый раз три дня пропадали.

— В такую пургу много не добудешь. Вчера епископ сжёг ещё две деревни. Скоро до самого Бьелла не останется селений.