Мне тебя заказали, стр. 33
— Да не знал я раньше этого Дырявина, — усталым голосом произнёс Алексей. — И ничего я не утаиваю от вас, Пётр Петрович. Все рассказал, и о Дмитриеве, и о тюменском тресте, и об этом покушении…
— Ладно, ладно, я вам верю, иначе нельзя. Так вот, я вам говорил и повторю ещё раз: машину эту, зеленую «Ниву», угнанную перед этим инцидентом, видели двое — Щербак и ханыга Сытин, околачивавшийся тогда около винного магазина. Сытин тоже запомнил номер машины, я вам говорил. В показаниях этих людей ваше спасение. Но Сытин, сам явившийся в прокуратуру, исчез неизвестно куда, а Щербак отказалась от показаний. Номера были фальшивые, разумеется. Но и вы, и Сытин, и Щербак назвали одни и те же номера. Только вы вспомнили их с таким трудом, а они выпалили как на уроке, память хорошая, видно… А теперь остались лишь ваши показания, а это… сами понимаете… На пистолете только ваши отпечатки пальцев, видно, Дырявин работал в перчатках… Это был профессионал, хитрый профессионал… Понимаете, никто никакого нападения на вас не видел, видели только, как вы склонились над Дырявиным, и Жилкина, и Соломатин, и теперь вот Щербак… Но вы не отчаивайтесь, мы что-нибудь придумаем, ещё не вечер, Алексей Николаевич. А теперь я вынужден откланяться, у меня больна жена, поеду за лекарствами… Ладно, — вздохнул он. — Будем бороться за вас. Крупно вас подставили, крупно, какое тяжёлое время для начинающих неопытных бизнесменов… Этот пропавший Дмитриев, ограбленный склад, теперь вот это… Ладно… Будем работать…
Кондратьев выслушал все это совершенно спокойно. Ему было все равно. Он чувствовал некую внутреннюю обречённость, понимая, что на него непонятно за что словно ополчились все силы зла — и земные, и небесные… «Будь что будет», — думал он с горечью.
Сидельников передал Алексею письмо от Сергея, написанное ещё неделю назад.
«Здорово, Леха! Как ты там? Держись, не вешай нос! Прорвёмся!
Я тут провёл своё следствие, наведывался к соседям и нашёл двух очень важных свидетелей в твою пользу. Во-первых, некую Вику Щербак. Она кое-что видела, и я об этом уже рассказал Сидельникову. Вика ходила к Бурлаку и дала показания. Ты представляешь, она прекрасно запомнила номер «Нивы», отъезжавшей с места преступления.
А ещё я нашёл некого Сытина, он сам пошёл в прокуратуру и рассказал, что видел. Я говорил с ним, он порядочный человек, хоть и алкаш. Стоит на своём, и точка. Ничего и никого, говорит, не боюсь, семьи нет, детей нет. Он видел, как от лежащего на земле человека отошёл мужчина в куртке, сел в зеленую «Ниву» с номером 23-58 ММ, и все тут. И происходило все это ровно в пять часов тридцать минут. Память, он говорит, у него феноменальная. Чудной человек, но очень честный. Очень нам нужны его показания…
Так что не так уж плохи наши дела, дружище, мы ещё дадим им бой!
Надеюсь, ты получил мою передачу в целости и сохранности, тут ребята столько собрали, на всю камеру, конечно, не хватит, но ближайших соседей по нарам угостить сможешь на славу… Держись, Леха! Не вешай нос, капитан! Твой друг Сергей».
«Интересные дела, — подумал, закусив губу, Алексей. — Щербак отказалась от показаний, Сытин куда-то исчез… Наверное, его уже… того… Кто же это работает против меня? Кому я так сильно перешёл дорогу?»
Глава 16
Следующее же посещение Сидельникова принесло Алексею самое горькое страдание.
Уже был конец мая.
В последние дни Алексей сошёлся с двумя молодыми парнями, попавшими за решётку из-за крупных недостач в их фирмах. Это были наивные, взбалмошные, безобидные ребята, и ему было с ними хорошо. С ними он и поделил свои запасы, которые послал ему Сергей.
— Хотел бы вас порадовать, Алексей Николаевич, да, к сожалению, нечем, — произнёс Сидельников. — Я не могу говорить вам неправду, в нашем деле правда, точность — это самое главное.
— Говорите, Пётр Петрович, — грустно сказал Алексей. — Я ничего не боюсь…
— С вашей подругой произошло несчастье. Вчера её кто-то сильно напугал, и у неё произошёл выкидыш.
— Она была беременна?
— Да, разумеется. А вы что, не знали об этом?
— Понятия не имел…
— Однако это именно так… Вернее, было так… И вот ещё что — ко мне в ящик бросили письмо. Оно адресовано вам. Я счёл своим долгом принести вам его. Разумеется, я его не вскрывал. Вот оно.
Алексей взял письмо и вздрогнул. На конверте было написано: «Матросская Тишина», Кондратьеву Алексею». И самое главное, написано рукой Инны.
— Если можно, вскройте и ознакомьте меня с его содержанием. Разумеется, если это имеет хоть какое-то отношение к делу. Но полагаю, что сейчас все имеет отношение к делу, любая мелочь.
Алексей вскрыл конверт и вытащил из него цветную фотографию… Долго молча смотрел на неё. Улыбающаяся Инна, садящаяся в «девятку» Лычкина. И с нежностью глядящий на неё Михаил.
Сидельников не смотрел на фотографию, отвернулся в сторону.
Больше в конверте ничего не было.
— Так что там? Имеет это какое-нибудь отношение к делу?
— Нет, не имеет, — холодным тоном ответил Алексей. — Это имеет отношение только к моей судьбе, да и то, пожалуй, довольно косвенное.
— Но все же? Я ваш адвокат, и мне надо знать все.
Алексей молча протянул ему фотографию.
— Так, это Инна Костина. А это кто такой? Господи, да это же…
— Это Лычкин Михаил, мой помощник по фирме.
— Да, действительно, Миша. Ну… — развёл руками Сидельников. — Раз она сама прислала это вам, то, пожалуй, это действительно не имеет отношения к делу, а только к ней самой. Но зачем она это прислала, не могу взять в толк.
— Чтобы сделать мне больно.
— Но почему?
— Отомстить решила. Недавно я доставил ей боль, теперь она мне. Заслуженно, Пётр Петрович. Я на неё не в обиде. И не будем больше об этом. Давайте к делу…
— Да, «Матросская тишина» не лучшее место, чтобы делать человеку ещё больнее… Впрочем, это и впрямь не мои проблемы. Что же до дела, то тут тоже неладно. Этого Сытина нашли на пустыре с пробитой головой. Мёртвого… Пил он, говорят, много… Так что этого свидетеля в вашу пользу тоже больше не существует…
— Я так и думал, — словно робот произнёс Алексей. — Так и должно было быть…
— Но почему вы так думали? — засуетился Сидельников. — Вообще, вы что-то недоговариваете. Кстати, каким образом удалось уладить то дело с наездом на вас в феврале? Насколько я понимаю, бандиты были настроены весьма агрессивно. И то, что вы дали им отпор, и то, что приехали ваши друзья, не должно было отпугнуть столь серьёзных людей… Ведь кто-то вмешался, не так ли? И наверняка, кто-то из преступного мира, иначе они бы не отстали…
— Я не знаю. Этим делом занялся Сергей Фролов.
— Узнаю у него, мы с ним постоянно контактируем, он ваш второй адвокат, общественный, так сказать… Тут, понимаете, какая петрушка получается, Алексей Николаевич. Я человек опытный, порой защищал на процессах криминальных авторитетов. И вижу здесь тоже признаки столкновения кланов, интересов. Правда, к какому клану принадлежал этот самый Дырявин-Мойдодыр, мне пока установить не удалось. А это крайне важно. Я наводил справки в колонии, где он сидел. Там все говорят, что он был одиночка, сидел за убийство с ограблением восемь лет. А вот к какой группировке принадлежали те люди, которые наехали на вас, я знаю…
— Ну, и к какой же? — этот вопрос заинтересовал Алексея, и он насторожился.
— Они принадлежали к преступной группировке, возглавляемой неким Славкой Цветом. И именно в феврале Цвета арестовали. Ну, арестовали по наводке, разумеется. Сделали у него дома обыск, нашли оружие и наркотики. Ему предъявлено обвинение по сто восемнадцатой статье. А один из этой же группировки, некто Амбал, именно он и явился к вам в офис во главе этой банды, по словам моих источников, куда-то бесследно исчез… А? Чувствуете, чем дело-то пахнет, Алексей Николаевич? То есть на вас наехали, а им тут же круто отомстили… Я ведь знал об этом головорезе Амбале уже давно, но хотел услышать это от вас… А вы мне, простите, морочите голову. Как я могу защищать вас при таком недоверии с вашей стороны?