Мне тебя заказали, стр. 27
Живоглот успел отхватить огромный кусок булочки и так и застыл с набитым ртом, не в состоянии ни прожевать, ни проглотить. Гнедой вполне мог пристрелить его тут же, на месте…
— Такой спектакль сорвали, паскуды, — сокрушался Гнедой. — Ты жуй свою мягкую булочку, жуй… Не стану я тебя мочить, себе дороже, не боись, до суда доживёшь… Не до Страшного, я имею в виду, а до российского… Ты где находишься?! — вдруг истошным голосом завопил он, вскакивая с места. В дверях показались стриженые головы его головорезов, готовых к действию. Гнедой дал им едва заметный знак, что все в порядке.
Живоглот сделал отчаянное горловое движение и заглотнул огромный кусок булки. Подавился и яростно закашлялся. Гнедой с презрением смотрел на него, ожидая, когда эти пароксизмы закончатся.
— Все, Николай Андреевич? — вежливо осведомился он. — Подкрепились? Теперь разрешите продолжать? Ты где, падло, находишься, я тебя спрашиваю?
— У вас дома, — говорил весь красный Живоглот, переходя от страха на «вы».
— Ты находишься в открытом пространстве, — поправил его Гнедой. — Ты находишься в подвешенном состоянии между небом и землёй. Ты находишься в постоянной борьбе всего сущего. И ещё ты находишься в обществе… Ты продукт общества и мельчайшая, вот такусенькая его частица. — Гнедой, презрительно сморщившись, показал пальцами, насколько мелка эта частица. — Ты некая молекула, Николай Андреевич. Но… от твоей ошибки могут пострадать другие частицы, другие молекулы. Ведь постоянно происходит борьба противоположностей. Впрочем, тебе ничего не понять, ты двоечник, Живоглот, явный двоечник и симулянт. А я учился в четырех институтах — на актёрском факультете ГИТИСа, фрунзенском Инязе, филфаке Грозненского пединститута и где-то ещё, не помню где. Но ни одного из них не закончил, гнали отовсюду за свободомыслие. Впрочем, все это пустое… Глотни кофе и сделай одолжение — линяй отсюда побыстрее. А Лычкин будет управляющим казино. Он все сделал правильно. Если только, разумеется, это твоё Мойдодырище не оживёт, — добавил он. — Ибо если оживёт на радость легавым, тогда Лычкин не будет управляющим казино, а будет самым обычным и довольно омерзительным трупом. Держи меня в курсе событий. Слушай, — вдруг повеселел он. — А что получается? Получается, что наш закоренелый друг Кондратьев скоро станет зэком… Какая красота… Какой молодец этот твой Лычкин. Вот за него тебе спасибо, — похлопал он по плечу оторопевшего от этой перемены настроений у шефа Живоглота. — Кадры решают все. Кто сказал? — хитренько улыбнулся он.
— Ельцин? — попытался догадаться Живоглот.
— Какой Ельцин? — скривился Гнедой. — Какие у него могут быть кадры? Одно ворьё…. Сталин сказал, великий вождь всех времён и народов. Деревня ты… Ступай. И выдай из общака Лычкину двадцать пять штук зелёных, пусть погуляет всласть, когда, разумеется, товар реализует. Заслужил парень, в папашу сообразительностью пошёл… Вот ворюга был, и в каких сложных условиях работал… Нам с тобой теперь значительно проще. А Кондратьева этого мы за решёткой замочим, там это лучше получится, красивее, эффектнее..
Живоглот вышел на морозный воздух, сел в «БМВ» и только там, гоня машину на бешеной скорости по Рублево-Успенскому шоссе, облегчённо вздохнул.
— Пронесло, слава богу, на этот раз, — пробормотал он.
Глава 12
А в это самое время Алексей Кондратьев подъезжал к складу. Около склада стояла прибывшая фура. Из неё выскочил насмерть перепуганный водитель.
— Алексей Николаевич, Алексей Николаевич, там… — лепетал он.
Алексей и сам увидел валявшихся на снегу двух сторожей. Лица их были в крови.
— Вот оно как, — прошептал он. — Вот оно как…
Он открыл своими ключами дверь склада и остолбенел. Склад был совершенно пустым. Ничего… Абсолютно ничего.
Тут подбежал представитель нижегородской фирмы. Он также остановился как вкопанный, глядя на страшную картину.
Алексей дрожащими пальцами набрал номер милиции. Сообщил, что ограблен склад и двое сторожей убиты. Затем позвонил в Фонд и домой к Сергею.
— Да, основательно взялись за нас, — только и сумел сказать Сергей. Он был совершенно подавлен. О нападении на него Алексей даже не успел рассказать. Сергей сказал, что сейчас подъедет, и положил трубку.
Оперативная группа приехала быстро. Из машины вышел коренастый мужчина в дублёнке и ондатровой шапке. Широкое лицо было румяным от мороза.
— Инспектор уголовного розыска капитан Гусев, — представился он.
— Я директор фирмы «Гермес» Кондратьев, — отрекомендовался Алексей.
— Ну, рассказывайте по порядку, что у вас произошло.
Алексей стал рассказывать, говорил путано, постоянно сбиваясь от волнения. Тут к Гусеву подошёл один из оперативников и начал что-то яростно шептать ему на ухо, указывая на стоящую рядом кондратьевскую машину. Гусев оглянулся на машину и подозрительно поглядел в глаза Кондратьеву.
— Это ваша машина? — спросил он.
— Моя, а что? Дайте, я вам дальше расскажу.
— Успеется, — процедил сквозь зубы Гусев. — С этим успеется… А пока вы позвольте осмотреть вашу машину. И багажничек откройте, пожалуйста…
Этого Алексей никак не ожидал. Он оторопел. Ведь в машине лежал «ПМ» киллера, а в кармане пиджака справка об его освобождении. И насос со следами крови…
— Я ещё вам забыл рассказать одну важную вещь, — произнёс хриплым голосом Алексей. — Сегодня утром около шести часов на меня было совершено покушение…
Но Гусев не слушал. Он быстро шагал к машине. Полез в салон и вытащил оттуда пистолет. Отдал его стоящему поодаль эксперту.
— Это и есть пистолет киллера. Я звонил в «Скорую». Вот ещё…
— Стоять на месте! — скомандовал Гусев. — Руки на машину!
Алексей молча выполнил приказание. Гусев обыскал его, вытащил из кармана справку Дырявина об освобождении, а затем полез в багажник. И извлёк оттуда насос, на котором были видны следы запёкшейся крови.
— Вы арестованы, гражданин Кондратьев, — тихо произнёс Гусев. — Прошу в нашу машину. И без фокусов.. Не советую…
— Да за что? — недоумевал Алексей. — Я же вам до сих пор ничего не рассказал. Вы меня послушайте…
— Расскажете на Петровке, Кондратьев. Садитесь в машину!
И на его запястьях звонко щёлкнули наручники. Представитель фирмы и шофёр, открыв рты, глядели на происходившее.
— А нам-то что теперь делать, Алексей Николаевич? — жалобным голосом спросил представитель.
Алексей только пожал плечами.
— Скоро все выяснится! — крикнул он из машины. — А тогда и разберёмся..
— Но мы же перевели вам деньги…
И машина тронулась с места. Только она скрылась за углом, как к складу подъехала «Ауди» Фролова.
— Что произошло? — тяжело выбирался из машины Сергей, подавленный случившимся. — Где Кондратьев?
— Арестован, — пролепетал представитель. — А склад пуст… И что теперь будет с нашими деньгами?
— Куда его повезли? — мрачно спросил Сергей.
— Вроде бы на Петровку, — ответил водитель фуры.
— Его задержал капитан Гусев из МУРа, — добавил представитель.
— На Петровку! — скомандовал своему водителю Сергей, снова с трудом залезая в машину. Помог сам себе засунуть туда протез, хлопнул дверцей, и машина рванула по утренней ноябрьской Москве в сторону Центра, оставив на территории склада обалдевших нижегородцев и двух представителей Фонда, приехавших с Сергеем…
…Ошалелый от происшедшего, Алексей уже не пытался ничего объяснять сидевшему на переднем сиденье инспектору Гусеву. Он понял, что произошло самое ужасное — этот окаянный киллер все-таки умер. Алексей знал случаи, когда люди погибали, упав и ударившись затылком. Но ведь он же звонил в «Скорую», а милицию на склад вызвал сам. И почему он не начал свой рассказ с покушения? Плохо, плохо все получилось. Звонок его в «Скорую» был анонимным, на насосе следы крови, в машине пистолет, в кармане пиджака справка этого человека об освобождении. Свидетелей нет, только толстый Пал Егорыч, выгуливавший собаку. Но он же ничего не видел, только то, что Алексей менял проколотое колесо. А ведь колесо, наверняка, проколол киллер. И если бы не Пал Егорыч, он бы застрелил его раньше. И вряд ли бы он тогда почувствовал опасность… Все было бы кончено. А так? Главное, он жив, и он ещё поборется со всем этим кошмаром, навалившимся на него. Господи, как много всего для одного человека в неполных тридцать четыре! Афган, гибель Лены и Митеньки, потом эта история с лже-Пироговым и исчезнувшим без следа Дмитриевым, а тут в один день — покушение и ограбление. Вернее, в обратном порядке. И ещё эта мерзкая история с Ларисой… И Инна, как она горда и принципиальна! Он звонил ей вчера раза четыре. Но она так и не захотела говорить с ним.