Вышел киллер из тумана, стр. 48
— Ну что, Олежка, — прошептал Андрей, стоя на обочине с поднятой вверх рукой. — Говорил, что спасу тебя — и сдержал своё слово. Так что с тебя кружка пива. Думаю, я её заслужил…
16
— Ты, самое главное, ничего не бойся, — сказал Андрей Олегу, уверенно сжимая баранку машины, быстро мчащейся по Ленинградскому шоссе. — Надо прекращать бояться всего на свете. Мне приходилось неоднократно заниматься различными документами, и пока все проходило удачно. И паспорта и визы совершенно подлинные, и пройдёте вы контроль в самом лучшем виде.
— Да я особо и не боюсь, — улыбнулся Олег. — Устал я всего бояться, Андрюха. Да и вообще, за последнюю неделю столько всего произошло, иному на целую жизнь хватит.
— Да и не на одну жизнь, — добавила Алла с заднего сиденья. Рядом с ней сидела её дочка Надя.
Через два часа из «Шереметьево-2» должен был отправиться самолёт рейсом на Нью-Йорк. Именно на этот самолёт у них были куплены билеты. Летели они как граждане России Ивановы Михаил Петрович, его законная супруга Инна Павловна и дочь Надежда Михайловна. За неделю Андрей сделал им шикарные документы.
— Эх, ребята, — вздохнул Андрей. — Произошло немало, это точно. Но если бы мы не начали бороться, то произошло бы совсем другое. И что именно — вы сами прекрасно знаете. И тогда вам ничего уже не надо было бы бояться, ни за что не надо было бы бороться… А через пару дней немногочисленная родня отметила бы девятый день вашей кончины. Только и всего. Так что, считайте, что вы оба родились во второй раз.
Он поглядел в зеркало заднего вида на мало что понимающую в их разговоре двенадцатилетнюю Надю и подмигнул ей.
Наде было сказано одно — мама и дядя Олег в большой опасности, и им немедленно надо покидать Россию. Она не возражала, ей было интересно. Не куда-нибудь летят — в Нью-Йорк. Но во всех трех документах её имя было единственно подлинным — мало ли что, она могла бы не откликнуться на другое имя и вызвать подозрение. Надя так Надя…
Собственно говоря, вернувшись тогда, неделю назад, поздней ночью на Ореховый бульвар, Андрей не стал подробно распространяться о том, что произошло. Он лишь дотронулся до плеча Олега и усталым голосом произнёс:
— Давай рубль на пиво.
Олег понял.
— Коньяк пойдёт? — спросил он, внезапно сильно побледнев. — А то неохота за пивом бежать.
— Пойдёт и коньяк. Все пойдёт, что на пользу здоровью.
— А… они?.. — пробормотал Олег.
— Потом, Олежка. Все потом. Я страшно устал, страшно… Скажу одно — пока можешь быть спокоен. А потом… Тебе надо будет уехать. Далеко уехать. Я помогу и в этом.
Дамам Андрей вообще ничего рассказывать не стал. Он выглядел очень спокойным и жутко усталым. Выпил коньяка, постоянно курил. Говорил мало, старался шутить.
А потом они вповалку легли спать в маленькой Таниной квартире. Олег с Аллой на раскладном диване, Таня на кушетке, а Андрей в кухне на раскладушке.
Смертельно уставший Андрей уснул мгновенно. Под утро во сне он видел родителей, молча глядевших на него с какой-то укоризной.
«А что было делать, мама?» — спросил Андрей. Но мама молчала, так же глядела на него. Из глубины памяти встал вокзал в Волжанске, он сам, стоящий в тамбуре отъезжающего поезда и машущий рукой. И мама на перроне, вытирающая с глаз слезы. А глаза такие печальные, печальные… Она как будто бы знала, что видит сына в последний раз. А он был весел, полон сил, счастлив, что едет в Москву к друзьям, к интересным впечатлениям.
Он больше не увидел маму, только в гробу, с неузнаваемо обезображенным, грубо загримированным в морге лицом…
А вот она смотрит откуда-то из глубины сна… И Андрей видит, как её большие глаза наполняются радостью.
«Все хорошо, Андрюша», — шепчут её губы. — «А отец?!» — кричит Андрей, боясь, что он проснётся и родители снова исчезнут. — «Папа-то что молчит?» — «А что ему тебе сказать, сынок? Вы оба выбрали опасные профессии, мужские… И ты поступил, как настоящий мужчина, как настоящий друг. Прощай, сынок… Счастья тебе…»
И все растворяется в чёрной мгле…
А вот Олег напротив никак не мог заснуть. Он не понимал, что именно имел в виду Андрей, когда сказал ему, что все в порядке и на некоторое время они с Аллой будут в безопасности. Неужели же он?..
Олегу было страшно от всего, что происходило в последние дни. Он понимал, что и сам уже в настоящее время мог быть трупом, но не хотел ничьих других смертей. Он вообще не понимал и не принимал этой жуткой действительности, когда люди делают свои дела, шагая по трупам, плавая в чужой крови.
Он не мог закрыть глаза, ему постоянно представлялись какие-то страшные оскаленные морды, на него глядели стволы пистолетов, происходили какие-то оглушительные взрывы, летели в разные стороны человеческие руки, ноги, головы… А в ушах звучал некий шелест, как в лихорадочном бреду.
— Спи, Олежек, — прошептала Алла, прижимаясь к нему своим тёплым телом. — Спи, дорогой мой. Все будет в порядке.
— Ты думаешь? — спросил он.
— Я в этом уверена. Мы все рядом друг с другом. И нас не так уж просто победить.
Через некоторое время Олег уснул… А когда проснулся, то Андрея уже в квартире не было.
В комнату вошла Таня и молча протянула ему записку:
«Никуда отсюда не уходите. Ждите моего звонка. Андрей».
— Значит, будем ждать, — улыбнулся Олег и отправился в ванную. Потом Таня позвала его на кухню завтракать. Алла ещё спала.
— Какой он… ваш друг, — неожиданно произнесла Таня, наливая Олегу чай.
— Какой именно?
— Странный какой… Я никогда не видела таких людей. У меня такое ощущение, что вчера он сделал что-то такое… Слов не могу подобрать. Может быть, он убил человека. И даже не одного…
— Да что вы, Таня? — улыбнулся Олег, хотя он и сам был почти уверен в правильности её слов.
Ему вообще был странен и этот разговор, и собственные мысли и надежды. А как иначе мог бы Андрей решить его проблемы? На что именно он рассчитывал, когда рассказал обо всем старому школьному другу? Очевидно, на это самое и рассчитывал.
А теперь и ему, и Татьяне, у которой трагически погиб, а точнее, был убит любимый муж, решительные действия Андрея кажутся чем-то из ряда вон выходящим.
— А вообще-то, он мне очень понравился, — призналась Таня. — С ним как-то легко и просто общаться. И совершенно нет никакого самомнения, он не гордится своей силой, а, я бы сказала, чуть ли не стесняется её.
— Это прекрасный человек, — согласился с ней Олег. — Вы знаете, я, наверное, ни к кому не питал таких тёплых и нежных чувств, как к нему. Сам теперь удивляюсь, как я мог так долго жить без него. Дружба — это самое высокое чувство.
— А любовь?
— Любовь тоже. Но это другое. Любовь может пройти, — вздохнул он, вспоминая Лену. — А вот дружба… Это на всю жизнь. Если, разумеется, это именно дружба, а не простое приятельство и тем более не деловые отношения.
— Да уж эти деловые отношения… Будь они прокляты, эти деловые отношения, эти деловые люди, — произнесла она с горечью и тяжело опустилась на табуретку. Сделала глоток горячего чаю. — Мы летим в пропасть, мы потеряли все человеческое, Олег Михайлович. И я так рада, что на свете есть Алла, есть вы, есть Андрей Петрович… Сколько раз я думала о самоубийстве. Мне совсем не хотелось жить после смерти Валеры. Я почти сошла с ума… Мне предлагали лечь в психиатрическую больницу. А я не хотела. И правильно поступила. Из этой болезни надо выходить по-другому…
— Как же именно? — спросил Олег.
— А вот по-другому, и все. Вы знаете, вчера был момент, когда у меня словно камень свалился с плеч. Это произошло вчера вечером, когда Андрей Петрович ушёл и велел нам всем сидеть и ждать. Так вот, примерно через час после его ухода мне вдруг стало на душе гораздо легче. Тревога жуткая, всю буквально трясло, но на душе стало легче.
— Я, кажется, понимаю, почему вам стало легче, — сузил глаза Олег и уставился в одну точку. — Но не будем об этом. Это не предмет для кухонного разговора. Будем ждать, как и вчера, вестей от нашего Андрюхи. А можно ещё чаю, Таня?