Вышел киллер из тумана, стр. 37
Но он вёл свою невзрачную пыльную машину так умело, что его не заметили ни те ни другие. Не зря же его учили всему этому в органах безопасности. От неукоснительного соблюдения этих правил частенько зависела его жизнь.
8
— Это я, — услышал Иван Никифорович Фефилов в телефонной трубке мужской голос. Это был именно тот звонок, которого он ждал с таким нетерпением.
— Ну?
— О, кей, — лаконично произнёс голос.
— Молодцы. Что у вас есть?
— Кассета с порнухой.
— Молодцы вдвойне. — Фефилов понял, что речь идёт о нужной дискете, которая была обнаружена его людьми при убитом ими Ветрове.
— Что делать дальше?
— Пожарьте там на природе шашлычок и на попутке дуйте сюда.
— Понял.
Этот понимал все с полуслова, как-никак бывший сотрудник органов безопасности. Самые лучшие работники, настоящие профессионалы, им можно доверить самые трудные и ответственные дела. Они не задают лишних вопросов. Фефилов приказал ему уничтожить машину, на которой они приехали, сжечь её где-нибудь в лесу. И он мгновенно понял, что ему говорят. Нет ничего, ни машины, ни следов. Есть только одно — нужная, такая опасная дискета.
Фефилов тут же перезвонил Павленко, чтобы сообщить начальнику о первых результатов дела. Но у того никто не подходил к телефону.
Часа через полтора раздался звонок от других людей.
— Они в Орехово-Борисове, Ореховый бульвар, дом… — произнёс голос в трубке.
— Следите постоянно. Глаз не спускайте. Обо всем докладывайте.
— Есть.
Ещё через двадцать минут после этого звонка в его кабинете появились те, кто уничтожил Ветрова. И вот — злополучная дискета уже в его руках.
Фефилов сунул дискету в свой компьютер, стал внимательно вглядываться в экран монитора.
«Да… Вот это да… Какой же мы все допустили жуткий прокол!.. Какая халатность, глупость, беспечность», — качал головой поражённый Фефилов. Он не верил своим глазам. Такая информация, и оказалась доступна врагам, опасным врагам.
В программе были зашифрованные коды западных банков, в которых оседали отмытые преступным путём миллиарды долларов.
Дискета-то в его руках, но кто даст гарантию, что она одна, эта дискета? Кто даст гарантию, что её не успели переписать, та же Скороходова могла сделать таких дискет хоть десяток… Да, опасность далеко не миновала. И вообще, этого не может быть никогда, однако это факт. Не пора ли вообще рубить концы, пока не поздно? Хотя… Он-то кто такой? Он-то тут при чем? Пусть за все отвечает Павленко. А он занимается кадрами, только кадрами.
Иван Никифорович ещё раз набрал номер Павленко.
— Да, — весёлым бодрым голосом произнёс Вадим Филиппович.
— Дискета у меня, объект нейтрализовали, — лаконично произнёс Фефилов.
— Ну и славно… Не преувеличивайте опасности, дорогой мой Иван Никифорович, — ворковал в трубку Павленко. — Есть в вас что-то такое глобальное, основательное.
— Это плохо? — мрачно спросил Фефилов. Ему очень не нравился покровительственный вальяжный тон Павленко. Ведь это он привёл на работу Хмельницкого, делал на него серьёзную ставку, а теперь делает вид, что вообще ничего не произошло. Он словно издевается над ним.
— Да что вы! Не обижайтесь на меня, Иван Никифорович. Вам и положено быть глобальным и основательным, не давать никому покуситься на основы основ, на святая святых, так сказать. А мне по статусу как раз положено при всех обстоятельствах быть бодрым и весёлым. А пока хочу вас вот о чем спросить — как с другими объектами?
— Ведётся наблюдение.
— Ну и пусть ведётся. Работа в нашем банке построена нами так, чтобы каждый отвечал за своё поле деятельности. У меня свои обязанности, у вас свои. И не надо докладывать мне обо всех ваших действиях каждую минуту. Вот когда все объекты будут нейтрализованы, тогда и доложите. Кстати, насколько я помню ваше обещание, у вас остались всего сутки для решения этой проблемы. А вот когда она будет решена, мы с вами вздохнём спокойно и будем иметь право распить бутылочку хорошего коньяка. Вы какой коньяк предпочитаете, Иван Никифорович, я что-то запамятовал?
— Я предпочитаю водку, Вадим Филиппович, — сурово ответил Фефилов. Тон Павленко начинал раздражать его уже не на шутку, он даже боялся сорваться и произнести какое-нибудь лишнее слово.
— Тоже ничего страшного. На вкус и цвет камарадос нет, — рассмеялся Павленко. — Значит, будем пить водку. Я всеядный, Иван Никифорович. Что надо для дела, то и выпью. В молодости бормотухой баловались, и ничего, не жаловались, жизнью наслаждались. Все, не будем больше занимать телефон. Мне могут позвонить на этот номер из Швейцарии.
«Фраер паршивый, — стиснув от злости зубы, думал Фефилов, сидя за своим столом. — Что бы ты вообще делал без меня, глобального и основательного, хотел бы я знать…»
Встал с места и начал ходить взад-вперёд по кабинету…
9
Они стояли молча друг напротив друга.
Как давно они не виделись! Сколько времени они не виделись?
Ни тот, ни другой не мог толком вспомнить, когда они встречались в последний раз.
Сейчас им было по тридцать восемь. Нет, Олегу ещё не исполнилось, у него день рождения шестого июня. Как у Пушкина.
— Олежка… — прошептал Андрей, сбрасывая с себя свой камуфляж и делая шаг по направлению к старому другу.
— Андрюха…
Они крепко обнялись и расцеловались, стоя в маленькой прихожей.
— Я бы тебя, пожалуй, не узнал при встрече, — произнёс Андрей. — Ты стал такой…
— Толстый? — рассмеялся Олег. — Я и в школе был далеко не худеньким.
— Нет… Сейчас ты просто вылитый Вакх. Помнишь, как тебя называли в школе? Хмель, Вакх, и как ещё? А, Дон Жуан.
— Дон Гуан, — поправил его Олег. — Это, помнится, придумал Славка Задорожный. А ты… — окинул он взглядом старого друга.
— А я, наоборот, похудел, да?
— Да как тебе сказать? Не то, чтобы ты похудел, ты стал словно какой-то стальной. Крепкий. Загорел-то как. Откуда у тебя такой загар в мае месяце? Ездил на курорт?
— Да у меня всегда такой цвет лица. От злобы, наверное, пожелтел.
— А вот седины нет совсем, ни единого волоска.
— Зато в твоих кудрях уже немало, на нас двоих хватит, — заметил Андрей.
— Это ещё что! Ты знаешь, у меня жутко седеют усы и борода, — смеялся Олег. — И поэтому я стал брить усы. Да ты помнишь, наверное, мой отец уже в сорок был совершенно седой. Наследственность.
— Что вы стоите в прихожей? — раздался от двери негромкий женский голос. — Проходите в комнату.
Андрей оглянулся. В дверях стояла высокая крупная женщина лет тридцати с большими грустными зелёными глазами. Русые волосы были гладко причёсаны и убраны на затылке в пучок.
— Знакомься, — представил Олег. — Это Таня, хозяйка квартиры. Это она дала приют беглому банкиру. За что мы ей очень признательны.
За спиной Тани стояла женщина, немного ниже её ростом, темноволосая, довольно полная.
— А вот это Алла, мой добрый гений, — представил её Олег. — Давай, дружище, за встречу по рюмочке коньяка!
— По рюмочке можно, — согласился Андрей.
Они прошли в скромную, но уютно обставленную комнату. Посередине стоял стол с початой бутылкой армянского коньяка и вазой с фруктами.
— Дамы, а теперь я представляю вам моего лучшего друга Андрюшку Стрельцова, — произнёс Олег, разливая по рюмкам коньяк. — Мы с ним росли в славном городке Волжанске!
«Да… — подумал Андрей, с нежностью глядя на старого друга. — А ты, честно говоря, мало изменился, несмотря на свой представительный вид и седину в кудрях. Такой же наивный и доброжелательный к людям… И кому ты мог помешать, что за твою жизнь платят такие деньги?»
— Олег много рассказывал про вас, Андрей, — сказала Алла.
— Спасибо, — произнёс смущённый Стрельцов. «Знали бы вы все, кого вы тут принимаете. Киллера, вышедшего из тумана…»
Они выпили по рюмке коньяка.
— Однажды Андрей спас мне жизнь, когда я тонул в Волге, — сообщил раскрасневшийся Олег. — И я его за это по-королевски отблагодарил, я напоил его тёмным пивом из пол-литровой банки.