В безднах Земли, стр. 26

Спокойствие и несгибаемая сила воли, которую Жозиана Лорес проявляла в течение восьмидесяти девяти дней, а Антуан Сенни — ста двадцати пяти, привели их к победе. Благодаря успешному завершению экспериментов мне удалось заинтересовать своими исследованиями (которые подверглись придирчивому обсуждению в научных и спелеологических кругах) самые авторитетные учреждения Франции. А также уплатить долги!

В результате этого эксперимента геология и физическая спелеология исчезли из моей жизни почти на десять лет.

Краткий 22-дневный эксперимент с участием трех товарищей — Ги, Раймона Валанта и Роланда Мулейра — в августе 1965 года в палатке Жози и одновременно с этим эксперимент той же продолжительности с участием Жерара Бисенко (ему разрешили взять часы), во время проведения которых нам удалось получать на расстоянии первые электроэнцефалограммы испытуемых во время сна, позволили мне добиться заключения правительственного контракта.

Начиналась новая эра. Благодаря предоставленным в мое распоряжение материальным средствам и случайной встрече на борту "Калипсо" (судно Ж.-И. Кусто, возглавлявшего исследование "Преконтинент III ") с двумя выдающимися атомщиками из Коллеж де Франс — физиком Жаном-Клодом Дюма и специалистом по электронике Пьером Вержезаком — мне удалось усовершенствовать технические методы своих исследований и наметить новые темы.

Человек-лаборатория

Когда, заглядывая в прошлое, вспоминаешь, кем были спелеонавты, эти бескорыстные, но страстно увлеченные своим делом пионеры длительного пребывания под землей, то констатируешь, что всех их, независимо от характера, уровня культуры и индивидуальных особенностей, роднило нечто общее. Во-первых, все они были спелеологами, а это — интересные люди, среди которых могут встретиться и доктор наук, и строительный рабочий, связанные как страхующим канатом, так и общими устремлениями; во-вторых, они входили в число моих друзей, то есть мне были более или менее известны их характеры, достоинства, недостатки и стаж работы в области спелеологии.

В 1966 году я остановил свой выбор на Жане-Пьере Мерете, чтобы попытаться осуществить серьезный эксперимент: полгода под землей без ориентиров во времени.

После экспериментов 1965 года я вошел в контакт с профессором Францем Гальбергом, одним из самых выдающихся ученых НАСА (Центр пилотируемых космических кораблей им. Линдона Б. Джонсона в Хьюстоне), изучавших биологические ритмы человека. Благодаря авторитетному содействию Управления изысканий и экспериментов военного министерства со мной был заключен договор на проведение исследований. Биологический отдел этого управления рекомендовал мне тех ученых, которые должны были расширить программу моих экспериментов каждый по своей специальности.

Профессор Жуве, известный своими исследованиями сна и сновидений, был нашим консультантом в области изучения сна. В результате Мерете был весь обложен датчиками-электродами: пара — на висках, один — на лбу, пара — у глаз, пара — на подбородке и еще одна пара — на области сердца. Эти датчики должны были улавливать электрическую активность его мозга, движения глаз, тонус мышц. Кроме того, с помощью миниатюрного аппарата конструкции Пьера Вержезака регистрировались ритмы сердца и дыхания.

К тому же профессор Фресс, известный своими трудами о чувстве времени у человека [24], одолжил нам приборы для регистрации рефлексов и разработал серию психологических тестов, с помощью которых течение времени определялось более точно.

Жан-Пьер Мерете спустился под землю 1 июня 1966 года в 13 часов и выбрался на поверхность лишь 30 ноября в 12 часов, после ста восьмидесяти одного дня одиночества, посвященного служению науке.

Чуть ли не в первый день эксперимента он поранил себе лицо датчиками. Фотоснимки, сделанные под землей, свидетельствуют о мучениях, перенесенных им, чтобы довести до конца нашу программу исследований сна и сновидений.

Сон и фаза сновидений улавливались на поверхности земли с помощью динографа Бекмана, регистрирующего волны мозга. Мы получили десять километров ленты с электроэнцефалограммами Мерете, что соответствует более чем тысяче двумстам часам записи.

Мы не представляли себе, до чего туго ему приходилось. По правде говоря, когда он сообщал, что у него саднит, зудит, кровоточит кожа, мы думали, что он преувеличивает свои страдания, чтобы не возиться с датчиками так часто и долго. Мы ошибались. Мы просили его не снимать их "еще немного". Он почти всегда соглашался; на самом деле это "еще немного" растягивалось на десятки часов.

Не шутки ради мы просили Жана-Пьера принести такую жертву: нужно было во что бы то ни стало проводить непрерывные длительные записи не только в часы сна, но и в периоды бодрствования. Действительно, при эксперименте с Жози Лорес мы зафиксировали любопытное явление. Несмотря на инструкцию звонить нам при каждом отходе ко сну, Жози внезапно засыпала в периоды активной деятельности, без предшествующих симптомов. Это явление могло при исключительных условиях (например, в космосе) иметь серьезные последствия. Мы хотели выяснить, какого типа волны появятся на ЭЭГ в такие моменты — медленные, быстрые или соответствующие фазе сновидений? С целью установить это Мерете должен был не снимать датчики и в периоды бодрствования, чтобы мы могли записывать его электроэнцефалограммы при наступлении дремотного состояния. Однако не следует забывать при этом, что "дни" Мерете продолжались иногда часов по двадцать…

Мерете проносил датчики свыше тысячи часов, причем непрерывные сеансы длились от тридцати до семидесяти часов! Этого вполне достаточно, чтобы судить о высоком уровне эксперимента. Мерете стал одним из пионеров биологических исследований, столь необходимых и для астронавтики. Он доказал, что для обеспечения непрерывных записей во время продолжительных полетов в космосе на смену электродам должны прийти другие контролирующие устройства. Впрочем, датчики, которые он использовал, были в то время самыми совершенными, идентичными тем, которые применялись американскими космонавтами на борту "Джемини"; нам их доставил Жан-Люк Боссар.

На поводке, как собака

В течение 2800 часов Жан-Пьер Мерете носил (одно из самых замечательных достижений этого эксперимента) комбинезон из пропилена, прошитого специальными нитями, под которым было расположено десять нательных датчиков и установлен ректальный зонд. Этот комбинезон был соединен кабелем длиной около 100 метров с регистрирующим прибором, помещенным под землей, в месте, к которому спелеолог не имел доступа.