В безднах Земли, стр. 11

На следующий год я наметил большую экспедицию ученых-спелеологов, единственно с целью раскрыть эту удивительную геологическую загадку. Чтобы серьезно исследовать подземный ледник, мы решили разбить лагерь недели на две на горизонтальном его участке, на глубине 110 метров. Это было связано с некоторыми техническими, но вполне преодолимыми трудностями, тем более что группа итальянцев в 1961 году впервые прожила под землей целый месяц, выполняя обширную программу биологических исследований организма людей и животных.

Этот эксперимент "семьсот часов под землей" и натолкнул меня на мысль провести на леднике по крайней мере месяц, чтобы изучить его и добавить к моим работам по гляциологии изыскания в области физиологии.

Убеждаю товарищей

Идея о проведении моего эксперимента вначале была воспринята довольно прохладно. Он казался неосуществимым, полным опасностей и риска, в частности для моей психики. Это было главное возражение: боязнь, как бы я не сошел с ума под влиянием одиночества, холода, сырости, страха, отсутствия общения. Эксперимент к тому же предполагал, чтобы клуб направил все свои усилия на достижение этой цели, несколько пренебрегая чисто спелеологическими задачами. Но настоящие трудности были чисто технического порядка, ибо массив, засыпанный снегом в течение большей части года, был связан с миром лишь старой, заброшенной "стратегической" дорогой военных лет, находившейся в крайне плачевном состоянии, и сообщение по ней прерывалось то в результате образования фирна, который держался до самого лета, то из-за обвалов, вызванных частыми ливнями; таким образом, доступ к нему был возможен лишь несколько месяцев в году.

Следовательно, каждый день был на счету. Клуб Мартеля решил мне помочь, так же, как и горная секция 6-го Республиканского отряда безопасности, возглавляемого майором Риолле, которого побудил к этому его начальник, господин Мир. Префект департамента Приморских Альп Пьер-Жан Моатти и командующий гражданской обороной согласились предоставить в наше распоряжение вертолет, базировавшийся в Ницце.

Покоритель Аннапурны Морис Герцог, министр по делам молодежи и спорта, обещал взять надо мной шефство, а в Париже после ряда неудач я получил различные препараты и медикаменты, в частности от Военно-воздушных сил и Университетской клиники, где доктор Персево и профессор Плас составили для меня полный биологический рацион.

Скептиков было немало, но многие мне помогали и стали моими друзьями.

Понадобилось оборудование для лагеря, одежда, осветительные средства. Денег у меня не было. Некоторые члены клуба Мартеля сделали пожертвования, другие предоставили кредит, правда небольшой, в размерах, какие позволяли их скромные средства. Кое-кто поставил мне снаряжение бесплатно, например Жильбер Мерлен, директор " La Cordee", где изготовили для меня спальные мешки; впрочем, он постоянно оказывал мне значительную помощь и во многом другом.

Наконец в июне все снаряжение было собрано в Ницце у Кошонов и доставлено на вертолете к базовому лагерю, который разбили в том месте, где была вода: на плато Амбруаз, в часе ходьбы от пропасти Скарассон.

Оттуда одни группы перенесли на себе снаряжение до пропасти (что было нелегко), а другие оборудовали мой подземный лагерь — работа и трудная, и опасная из-за климатических условий в пропасти в это время года: стены были покрыты льдом, всюду струились ручейки.

Тогда же, в июне и июле, группа по устройству лагеря стала свидетелем обвалов скалистых пород в пещере. В частности, Креак, выполнивший в 1961 году топографическую съемку, обнаружил изменения в сорокаметровом колодце, а Марсель Кан слышал грохот, произведенный падающими камнями.

Антуан Сенни, Жерар Каппа и Жан-Пьер Мерете, установив палатку на самом леднике, на деревянном настиле, обнаружили, что вода просачивается и сквозь мат, покрывавший этот настил.

Но отступать было уже поздно, жребий брошен! Единственное, что предстояло решить, — это организация работы на поверхности — смена дежурных. Интервалы не должны были быть одинаковыми, чтобы не давать мне никаких, даже косвенных, указаний о течении времени. Одному горному стрелку поручили нести постоянную вахту в базовом лагере на плато Амбруаз, чтобы снабжать водой и пищей двух добровольцев-дежурных, разместившихся в крохотных палатках у входа в пропасть; один из них был из Республиканского отряда безопасности, а другой — представитель только что основанного мною Французского института спелеологии [10], член клуба Мартеля или другого клуба.

Были приглашены все желавшие дежурить под наблюдением руководителей групп: Лафлёра, Каковы и Спренжера, которым было поручено контролировать условия эксперимента. Среди дежуривших у края пропасти наиболее отличились своей исполнительностью Жерар Каппа, Марк Мишо, Жан-Пьер Мерете, Серж Примар, Клод Шабер и многие другие, кого я не могу здесь перечислить; но они тоже способствовали успеху этого первого опыта длительного пребывания под землей, поставленного под научный контроль.

Наконец все было готово, и после многочисленных отсрочек, вызванных различными осложнениями или завершением последних вспомогательных работ Пьером Амелем и "Радио Монте-Карло", которые передали группе, дежурящей на поверхности, магнитофон "Натра", подключенный к находящемуся в моей палатке микрофону, 16 июля, после последней неспокойной ночи в лагере на плато Амбруаз, я под "обстрелом" моего друга, фотографа Клода Соважо, направился к пропасти, где должен был провести полторы тысячи часов в полном одиночестве.

Спуск

Вот я с товарищами по группе, которые помогут мне добраться до подземного ледника, подошел к входу в пропасть. Хотя до спуска оставались считанные минуты, но мне все еще в это не верилось. Голоса друзей казались мне нереальными, доносящимися из иного мира. Я не мог представить себе, что проникну в этот колодец, и действовал автоматически. С помощью двух товарищей натянул комбинезон, потом сапоги. Вскоре я был готов. Нервы напряжены до предела, мои действия не согласуются с мыслями. Я рассеян и в то же время перевозбужден. Не без волнения надеваю каску и отдаю свои часы сержанту Канове. Для успешного выполнения эксперимента я не должен иметь при себе никаких приборов, показывающих время. Наступает момент прощания. Да простится мне, что едва не поддался приступу панического страха. И тем не менее даю последние интервью, последний раз обнимаю товарищей, последний раз пожимаю им руки и наконец ступаю на металлическую висячую лестницу, по которой доберусь до моей новой микровселенной.

16 июля, 14 часов

Страхуемый товарищем, спускаюсь вдоль отвесной стены, бросив последний взгляд на встревоженные лица провожавших меня друзей. Через несколько десятков метров натыкаюсь на слежавшийся снег, заполняющий все дно первого колодца. Этого фирна в прошлом году не было, и я начинаю понимать, с какими невероятными трудностями встретились спелеологи, чтобы спустить вниз тонну снаряжения, необходимого для моего пребывания под землей. Достигаю "кошачьего лаза", так окрестили спелеологи подобные места за узость прохода, — который окончательно отрежет меня от дневного света. Это нечто вроде вертикальной горловины длиной несколько метров, выходящей в огромный тридцатиметровый колодец с обледенелыми стенами. За ним следует ряд подземных галерей, пройти которые легче, а затем — большой сорокаметровый колодец.

На этот раз я твердо решил, что поднимусь наверх не ранее, чем через два месяца. Отступать слишком поздно,