По Беломорью, стр. 8

Рассказывал он о промысле нерпы на Соловках и Жижгине:

— Бродим но отливу по коргам с фонарями и бьем нерп. С первого сентября и до ледостава ловим их «юндами». Зимой и ранней весной ведем отстрел с лодок. За весновку (бить тюленя на плаву разрешается до 14 мая) добываем до трех десятков на лодку. Молодь нерпы и морского зайца не трогаем. А вот за белька гренландского тюленя платят хорошо. Мы раньше на ледоколах в горло ходили его промышлять.

До глубокой ночи шла интересная беседа… К десяти утра на рейд Летней Золотицы пришел грузо-пассажирский теплоход «Мудьюг». Не без трудностей (сильно волнило) нашу моторку подняли на борт.

Долго мы еще не уходили в каюту, прощаясь с удаляющимся берегом. Песчаный обрыв отступал все дальше, лесная чаща превращалась в зеленую полоску.

Берег справа

Леденящий северо-запад дул не переставая. Необычно затянувшаяся весна 1969 года путала все наши планы. Намечали проскочить к Куе напрямик морем или под прикрытием острова Голец, а вынуждены теперь петлять по Черенкоме…

Но зима сдает свои позиции. Это видно по тому, как тянутся к нежаркому солнцу освободившиеся из-под снега камыши и с каждым днем нарастает шум птичьего говора.

Сильная волна заставила-таки нас укрыться в речке Няша. Заночевали в правобережной избушке-теремке. Отсюда хорошо видны безлесые, покрытые разнотравьем острова Муравой и Лебедин. Места здесь чудесные, особенно красивы весной, в конце мая. Какие кадры можно отснять, имея при себе киноаппарат или фоторужье! Мы не могли оторвать глаз от расфранченных петушков — так местное население называет турухтанов. Непривычно крупные из-за отросших по весне «воротничков» черных, белых, рыжих расцветок и лохматой «шапки» они устраивали на току сражения за спокойно прогуливающихся тут же подруг. Наша моторка проносилась от них «на вытянутое весло», а воинственные бойцы, взъерошив жабо и нацелив друг на друга клювы, не обращали на нас никакого внимания. А брачные танцы журавлей! Мы их тоже наблюдали против Муравого. Пронзительно трубящие самцы размахивали крыльями и смешно выплясывали вокруг самок.

На приливе (в это время повернул ветер) выскочили в Сухое море и поспешили к острову Мудьюг, чтобы спрятаться под его берег. Губа Сухое море — водоем мелководный, даже в полную воду редко где глубина достигает трех метров.

Остров Мудьюг протянулся километров на пятнадцать. В годы интервенции 1918—1920 годов он обрел мрачную славу. Многие сотни преданных революции людей — коммунистов и беспартийных были здесь уничтожены интервентами и белогвардейцами, погибли от голода и холода… Народ не забыл героев. Летом и осенью многочисленные туристы склоняют головы у памятника жертвам интервенции и кладут к его подножию скромные букеты северных цветов.

Остров лесист, богат грибами и ягодами. Растут подберезовики, подосиновики, моховики, волнушки, в южной части — боровики, из ягод много черники, голубики, клюквы и брусники. Примечательна и фауна Мудьюга: кроме водоплавающей и куликов, здесь обитают все виды боровой птицы, встречаются лисы, зайцы и… гадюки. Обычно со средины июля сюда переправляется стадо лосей в три-шесть голов, зимой по прочному льду они возвращаются на материк. С окончанием навигации, когда прекращает работать маяк Белая Башня, остров посещают волки (свет маяка их отпугивает).

Сухое море с прилегающими островами Мудьюг, Лебедин, Муравой, лугами дельты реки Мудьюга, пожалуй, самые богатые дичью угодья дельты Северной Двины.

Во время весеннего и осеннего пролета здесь скапливается большое количество лебедей, журавлей, гусей, уток. Из куликов можно наблюдать турухтанов, чибисов, кулика-сороку, больших улитов, кроншнепов, тулесов, иногда золотистых ржанок.

Избушки на Мудьюге есть на всех берегах, мы же уплыли к той, что на мысе Климушек. Это на северной оконечности восточного берега острова, у самого выхода в пролив Железные Ворота. В рыбачьем стане хозяйничал молодой помор Сергей Хабаров из Патракеевки.

— Наши на воскресенье в поселок уплыли, а меня в сторожах оставили, — говорил паренек, встречая нас. — Ушицу сейчас заварим, проголодались, наверное, с дороги-то…

За обедом Сергей делился заботами рыбаков:

— Третьего дня только рюжи впервые выставили, до этого не могли: грязью забивает, заледыши — колья в грунт не загнать. Но улов ничего. Взяли порядочно камбалы, речного окуня, корюшки, сельди, сигов. Даже морской заяц попался.

После отдыха Евгений Колодочкин занялся осмотром мотора, а я сходил за бензином на метеостанцию.

Молодежь метеостанции оказала нам самое дружеское содействие.

— Но и вы нам помогите советом, — попросил меня механик Володя Полежаев. Оказалось вот что. Ледоход принес к их избам двух ондатр. Зверьки поселились рядом с жильем.

— Одна совсем ручной стала, — рассказывали ребята, — хлеб из рук берет. Чем их еще кормить?

Я посоветовал отпустить ондатр в болото, там они сами себя прокормят…

Утром вдруг обнаружили, что ветер повернул с материка, начался отлив. Поспешили к лодке, но увы! Сколько ни пытался Евгений запустить «Вихрь» — главный наш двигатель не заводился. Чтобы окончательно не упустить воду, выскочили через Железные Ворота в море на запасном моторе «Москва». Держась в полукилометре от берега, миновали Кую, Большие Козлы. Здесь живут и работают бригады Патракеевского рыболовецкого колхоза «Красное знамя».

Зимний берег тут мало извилист, сравнительно невысок. Покрытые сплошной чащей холмы опускаются к морю обрывами. Немало ручейков.

Отдыхали в избушке на речке Ерга. Наловили продольниками камбалы и сварили уху. Между прочим, бассейн этой речки и прилегающие районы весной и осенью часто посещают медведи, пожалуй, это самое «медвежье место» на всем Зимнем берегу, но наше уединение топтыгин не нарушил.

За крутым обрывом мыса Зимногорского начинается горло Белого моря, но по-настоящему мы это почувствовали у Вепревского. Сплошная, без разрывов, кромка льда нависла с севера. Покрытую пеной толчею Вепревского сулоя Евгений преодолел на малых оборотах. День сегодня солнечный, крутой берег хорошо прикрывает нас от свежего юго-востока, и это препятствие миновали сравнительно легко. Но вот и первый лед…

Мы специально покинули Ергу на полной воде и теперь застали проход между берегом и льдами. Не задерживаясь, устремились в него. Справа берег, иногда припай. Слева лед, отжатый восточными ветрами и отливом к Терскому берегу. Появились и ропаки — огромные, причудливых форм ледяные глыбы. И ледяные поля, и ропаки непрерывно движутся.

Плывя на Север вместе с весною, мы привыкли уже к обгоняющим нас бесконечным стаям уток, караванам гусей. «Примелькались» даже тяжело машущие крыльями снежно-белые лебеди. Но то, что мы увидели в горле Белого моря, поразило нас. Десятки, а может быть, сотни тысяч морских уток — нескончаемый, беспрерывно гомонящий на разные голоса птичий базар, заполнил все водное зеркало. Флейтами разливались морянки, часто махая крыльями, подергивая головами, стремительно облетали лодку непрерывно кричащие чернозобые и краснозобые гагары. Поражало обилие синьги и черняти как хохлатой, так и морской.

Жители Северодвинска и Архангельска привыкли наблюдать нырковых уток, за исключением гоголя, прежде всего осенью, особенно поздней. Сезон весенней охоты заканчивается у нас раньше весеннего пролета этих уток. А между тем, нырковая утка на Севере весьма многочисленна. Все это грандиозное скопление при приближении моторки взлетало, ныряло.

Между прочим, необычное строение лап нырковых уток (задний палец у них снабжен широкой кожистой лопастью) позволяет им «стоять» в воде. Часто загребая лапами, они высовывают из воды почти весь корпус, как бы рассматривая нас «с высоты своего роста». Темные пеньки все время возникали вокруг моторки.

…А какой сегодня опять денек! Пропитанный солнцем воздух, и море матово блестящее.