Дело №306, стр. 66

Тут меня будто подбросила внезапная мысль. Я вскочил на ноги и зашагал по комнате. А не могут ли эти фотокопии очутиться за рубежом?! Разве мы не знаем подобных случаев? Сумели же вывезти из нашей страны в Англию все скрипки знаменитого мастера Ивана Батова, кроме двух. Уж слишком много и преждевременно шумели и кричали в газетных заметках и по радио о замечательной, необыкновенной, уникальной скрипке «Родина», над которой работает мастер Андрей Золотницкий. И о еще не вышедшем на экраны фильме Разумова писали. Все это могло подогреть нездоровый интерес и алчность за границей, у разных дельцов, коллекционеров, комиссионеров и спекулянтов ценными и редкими предметами искусства. Или у владельцев предприятий, изготавливающих музыкальные инструменты?

Черт подери! Я не имею права сидеть сложа руки! Конечно, хорошие скрипки нужны всем людям, всему человечеству. И чем больше их будет во всех странах, тем лучше! Это не военная тайна, секретничать тут смешно. Но воровски присваивать себе произведения чужого таланта, наживать прибыли, воровать нашу славу - этого допустить нельзя!

Так возник у меня еще один вариант этого странного дела.

ПЕРВЫЕ УЛИКИ

Я разыскал в старой записной книжке номер служебного телефона моего товарища по университету С. Л., который работал в таможне. Созвонившись с ним, я в указанный им час получил пропуск и поднялся в его кабинет.

Я не видел С. Л. лет семь. Правда, как-то случайно мы встретились в Лужниках на футбольном матче, но перекинулись лишь парой слов. С. Л. все так же был похож на Чехова, и недаром в университете его прозвали Антоном Павловичем и, смеясь, советовали писать короткие рассказы, а если не выйдет - перейти на медицинский факультет и после этого снова взяться за перо. Смотря на меня умными глазами сквозь стекла пенсне (говорили, он носит их, чтоб оправдать свое прозвище!), С. Л. внимательно выслушал мой рассказ о приключениях красного портфеля и почему мне пришлось заняться этим делом. Поглаживая свою бородку, он согласился со мной, что могли снять несколько фотокопий с деки и чертежей. Так как он не имел никакого представления о толщинках верхней и нижней дек, я вынул из кармана «Книгу о скрипке» А. Лемана, развернул приложенные к ней карты и показал, что примерно представляют собой нижняя дека и таблички. После этого прочитал в книге замечание автора: «Достаточно снять с деки две-три лишние стружки, как резко изменится характер звука скрипки».

Подивившись, каким, по его выражению, «чертовски скрупулезным трудом» создается скрипка, он спросил, что я хочу от них, таможенников.

- Не исключено, что фотокопии расчетов «Родины» могут уплыть за границу, - ответил я и высказал свои опасения. - Нельзя ли предотвратить это? Я готов объяснить таможенникам, что представляют собой и как выглядят эти вещи. Пусть они при досмотре багажа уезжающих иностранцев учтут это. Если нужна официальная просьба Уголовного розыска, она сегодня же будет прислана.

- Если бы ты хоть ориентировочно знал, - ответил «Антон Павлович», - кто может увезти с собой материалы «Родины», мы могли бы организовать более тщательный досмотр. А так… - Он развел руками.

- Неужели ничего нельзя сделать?

- Обычно мы выпускаем только с тем багажом, который разрешает закон. Но в общей массе иностранцев попадаются весьма хитрые хищники. Вот посмотри, - предложил он, открывая дверцу большого шкафа, - на какие мошенничества идут некоторые путешественники из-за рубежа!

Я встал, заглянул в шкаф и ахнул: на его полках лежали всевозможные сломанные, разрезанные, выпотрошенные вещи. В них прятали и пытались контрабандой вывезти золотые слитки, монеты царской чеканки, платину, опий, корень женьшень, старинные иконы, драгоценные камни, уникальные ювелирные изделия, советские деньги…

Все эти предметы прячут в самые невинные вещи: в игрушки, елочные свечи, футбольные мячи, в консервные коробки и банки с сохраненной фабричной упаковкой, во флаконы косметики, ' тюбики лекарств; в вырезанные гнезда в страницах книги, мундштуки папирос, чемоданы и жестянки с двойным дном, в дутые пуговицы, грецкие орехи, шоколадные конфеты…

- Все уловки не перечислишь, - сказал «Антон Павлович». - Вот, попробуй, подними этот шерстяной жилет.

Я пытался это сделать, но не смог: шутка ли, в нем было двадцать четыре килограмма - контрабандист зашил в жилет пластинки «победита», сверхпрочной стали для резцов. Но только подумать! Он вез еще тридцать шесть килограммов драгоценных оленьих пантов, которые, придя в купе, засунул через отверстие репродуктора между двойными стенами вагона. В общем собрался тайком увезти шестьдесят килограммов запрещенных к вывозу предметов.

Он хотел обворовать государство на десятки тысяч золотых рублей!

- Что же иностранные контрабандисты ввозят к нам?

- Одежду, белье, чулки, жевательную резинку якобы для личного пользования. А затем сбывают это барахло и приобретают подлинные ценности.

- Вероятно, они уверены, что нам, как во время гражданской войны, нечего надеть?

- Конечно!' Недавно одна пожилая американка привезла семь сундуков с вещами для своих родственников. Мы вызвали их и открыли сундуки. Это был сплошной утиль! Родственники так хохотали, что сбежались работники таможни. А потом мы сожгли все семь антисанитарных сундуков!

- Ну, это не контрабандистка. Просто оболваненная антисоветской пропагандой старуха, - заметил я.

- Конечно, - согласился «Антон Павлович». - Но все же много курьезов. Этой зимой уезжала одна прекрасная дама. В купе было тепло, а она сидела, не снимая с себя норковое манто, и пот с нее катился ручьями. Что за причуды? На границе инспектор-женщина предложила ей снять манто, чтобы проверить, не везет ли она чего-нибудь за подкладкой. Дама сняла. На ней была только шелковая рубашка и чулки. Выяснили, что четыре чемодана привезенных ею личных вещей и все, что было на ней, она распродала, а на вырученные деньги купила, по ее заявлению, «дивную меховую мечту». По ее расчетам, это оказалось дешевле, чем приобрести такую шубу у себя за границей. Так и поехала домой: в шубе и белье!

- Кто помогает иностранцам распродавать вещи? - спросил я.

- Фарцовщики! Вот приходи во вторник в два часа. Я буду беседовать с Лордом. Только не думай, что он принадлежит к аристократическому семейству Англии, - засмеялся «Антон Павлович» и закрыл шкаф. - Должен сказать, что любителей темных сделок, покупающих ношеные заграничные тряпки в подворотнях, становится все меньше. Во-первых, в наших государственных магазинах появилось много разнообразных импортных товаров. Во-вторых, наша легкая промышленность стала лучше работать. Некоторые наши товары, например, часы, фото- и киноаппараты, транзисторы, меха, художественные изделия народного искусства и другие, пользуются огромным успехом у иностранцев. И мы говорим: пожалуйста, приходите, покупайте, увозите домой! Но только честно, законно обменяв в Госбанке свои деньги на наши. «Черного рынка» мы у себя не допустим. Вывозить ценности в обмен на ношеные джинсы и жевательную резинку не позволим и будем беспощадно бороться с этим!

Я напомнил «Антону Павловичу», зачем пришел. И он, взяв у меня книгу Лемана, вышел из кабинета. Минут через десять он вернулся и сказал:

- Мы кое-что предпримем. Но предупреждаю, надежды немного! Впрочем, посмотрим. Звони и заходи.

Однако мои дальнейшие поиски отняли у меня все свободное время, и я не смог в ближайшие дни заехать к «Антону Павловичу».

Вечером мне позвонил по телефону любитель канареек Константин Егорович. Захлебываясь от радости, он сказал, что архитектор Савватеев примет его на следующей неделе «по неотложному делу» и он, комендант, будет обязан мне «по гроб жизни». Вот тут я и спросил его: кто теперь занимается с учениками Андрея Яковлевича. Комендант объяснил, что они недавно вернулись из поездки в Клин и из-за болезни Золотницкого пока трудятся в разных цехах. Я попросил коменданта приготовить список учеников с указанием цеха, где и кто из них работает.