Любовь сладка, любовь безумна, стр. 25

Рука Стива направляла и вела ее руку; потом он снова начал целовать ее, страстно, беспощадно. Джинни почувствовала, как ее переворачивают на спину; пальцы беспомощно разжались, язык Стива провел по коже мокрую дорожку, вызвавшую новый озноб. На этот раз она покорно разрешила ему раздвинуть ее ноги, безмолвно отдаваясь самым интимным ласкам. Но когда его голова наклонилась совсем низко к треугольнику светлых волос, Джинни выгнулась и потрясение застыла, вцепившись в его волосы.

— О нет, пожалуйста, Стив, я не…

— Ради Бога, Джинни, ты так прекрасна там… как… а, черт…

Он, казалось, опомнился, большое тело придавило ее к земле своим весом.

— Наверное, я слишком тороплюсь, но дьявольски трудно… мне дьявольски трудно помнить, что ты…

Джинни ощутила нетерпеливое желание в Стиве и внезапно поняла, что устала от ожидания так же, как и он.

— Не желаю больше оставаться девственницей, Стив.

Хочу знать…

— Хорошо, милая, хорошо… давай положим конец дурацкой девственности…

Колени Стива раздвинули ее бедра, удерживая их на расстоянии. Его тело неподвижно застыло на несколько мгновений; потом он поднялся и стал медленно, осторожно проникать в Джинни, заглушая губами ее стон. Он был нежен сначала, как и обещал, и нетороплив, убаюкивая ее ласковыми словами, заставляя забыть о страхах, пока этот последний ужасный толчок не отозвался резкой кинжальной болью — агонизирующий вскрик невольно вырвался из горла, и только горячий, влажный мужской рот заглушил его. Стив оставался в ней, не шевелясь, глубоко погруженный в темные таинственные глубины так, что они на время стали единым целым, неумолимо, неуклонно, не обращая внимания на сопротивление; постепенно боль затихла и исчезла. Джинни прекратила борьбу.

Почему Стив так мгновенно изменился — из нежного любовника стал бешеным, жестоким насильником? Джинни, задыхаясь, лежала под ним, широко открыв глаза, глядя в его лицо, пока он не отпустил ее руки и не прошептал:

— Милая… обними меня крепче…

— Ты… ты сделал мне больно! — укоризненно сказала она, хотя тут же без раздумий повиновалась и привлекла Стива к себе.

— Больше не будет больно, любимая, — никогда… Будет только лучше и лучше.

Она почувствовала прикосновение пальцев к груди. Стив сжал нежные холмики, толчки все ускорялись. Неожиданно они задвигались в едином ритме, и Джинни обнаружила, что Стив оказался прав — боли не было, осталась только настойчивая, возбуждающая ласка его тела, вызывающая непонятное, неутолимое желание, уносящее в чудесный, переливающийся всеми красками заоблачный мир, Они долго лежали молча, обнявшись.

«Ничто уже не будет как раньше, — думала Джинни, — ничто… Теперь я знаю, что это такое — быть с мужчиной… настоящим мужчиной».

Как странно — всего несколько недель назад Стив был чужим, холодным незнакомцем, которого она боялась и не выносила… Сколько женщин у него было… скольких он любил так же нежно, как ее сегодня? Обращался ли он так с той француженкой, Соланж?

Но тут Стив, сжав Джинни в объятиях, вновь вошел в нее, и ей больше не захотелось ни о чем думать, кроме как о том, что он хочет ее, и это так прекрасно и совсем не пугающе… Он должен, должен любить ее, иначе не стал бы целовать и называть любимой.

Очень медленно, нерешительно Джинни позволила себе быть захваченной этим эротическим танцем и выгнулась, инстинктивно соразмеряя свои движения с его, снова чувствуя знакомое тепло и нарастающее желание, пока Стив не взял се с собой в забытье и экстаз и не вернул обратно на землю.

И потом она была так слаба, не в силах шевельнуться, у нее не осталось сил даже протестовать, когда он взял чистый платок, намочил его из фляги и осторожно обтер ее тело с ног до головы — холодная вода ручейками растекалась по животу, грудям, между бедрами.

Стив помог ей одеться, не слушая невнятных уверений в том, что она устала и не хочет уходить.

— Если ты останешься здесь, я поддамся искушению любить тебя всю ночь, — тихо, почти шутливо пробормотал он и уже серьезнее добавил:

— Забыла про апачей? Лучше иди к себе и попробуй уснуть.

Он проводил Джинни, нежно поцеловал, и ей пришлось удовлетвориться этим и тем, что Стив не ушел, пока Джинни не опустила за собой занавеску.

Глава 15

Апачи напали на лагерь с первыми лучами солнца. Женщинам пришлось спрятаться под фургон — там они были в безопасности. Тяжелые коробки и ящики защищали их, оставляя лишь небольшие щели, через которые можно было прицелиться. Переселенцы хорошо подготовились к атаке и все же растерялись, когда послышался громкий топот мустангов.

Прошло несколько мгновений, пока кто-то — то ли Пако, то ли Стив — не закричал:

— Стреляйте, идиоты проклятые. Это апачи!

Только сейчас Джинни разглядела краснокожих воинов в боевой раскраске, издающих дикие вопли. Началась перестрелка, едва не оглушившая Джинни. Ее оттолкнули, приказали не мешаться, и тут для страха не осталось времени — она и Тилли были слишком заняты: перезаряжали винтовки и револьверы, которые отбрасывали обороняющиеся; Соня тоже стреляла и, после того как Стив приказал тщательно целиться и экономить пули, действовала спокойно и решительно, несмотря на то что плечо сильно болело от отдачи винтовки.

У Джинни не было времени ревновать Соню к Стиву — она лишь испытывала чувство облегчения оттого, что он рядом. Несколько раз она слышала, как пули глухо ударяют в ящики, загораживающие фургон. Пальба не затихала ни на секунду. Джинни боялась думать о том, сколько людей из тех, кого она успела узнать, ранены или убиты и никогда больше не встанут.

— Они ушли? — возбужденно спросила Соня. — Но Стив Морган мрачно покачал головой, перезаряжая револьвер:

— Вряд ли. Они вернутся — не спускайте глаз с той высокой травы. Индейцы не оставляют мертвых товарищей.

Апачи, очевидно, не ожидали сопротивления и на этот раз решили действовать осторожнее. Несколько всадников выскочили вперед, остальные осторожно ползли на животах через травяную поросль. Нескольким удалось пробраться во внутренний круг. Откуда-то донесся отчаянный вопль, потом несколько выстрелов и крик:

— Прикончили!

— Продолжайте стрелять, — спокойно велел Морган неожиданно задрожавшей Соне и мельком взглянул на застывшую в ужасе Джинни:

— Вы тоже стреляйте во все, что движется. Пусть Тилли перезаряжает ружья. — И, не ожидая ответа, отвернулся.

Казалось невероятным, что она, всего несколько месяцев назад блиставшая в салонах Парижа, теперь сидит в грязи, с растертыми в кровь руками, вспотевшая, с пороховыми пятнами на лице, и пытается стрелять по врагу, которого даже не может увидеть.

— Стреляйте! Не давайте им продвигаться вперед!

Неужели это голос Папаши Уилкинса, хриплый и почти неузнаваемый?

У самого фургона раздался глухой стук упавшего тела, и Соня вскрикнула. Ружье выпало из рук Джинни — нарушив приказ, она обернулась и обнаружила, что Стив исчез. Послышался странный журчащий звук, и лицо Джинни побелело от страха.

— Кому-то перерезали горло, — простонала Тилли.

Соня, почти обезумев, завопила:

— Да заткнешься ты, глупое создание?!

Но тут на глаза ей попалась падчерица, которая, схватив ружье, уже собралась выползти наружу.

— Нет! — взвизгнула Соня. — Джинни! Нет!

Но та, побуждаемая каким-то инстинктом, продолжала ползти. В двух ярдах от девушки лежало изувеченное неподвижное тело воина апачей, пожилого человека с седыми прядями в волосах, а рядом двое схватились в молчаливой битве, катаясь по сухой земле. Джинни заметила блеск ножей и неожиданно поняла, что один из сражавшихся Стив Морган, другой — индеец.

— О Боже, — пролепетала Джинни и схватила оружие, оказавшееся слишком тяжелым.

Что-то заставило ее поднять голову. Совсем недалеко стоял Карл Хоскинс, наблюдая за поединком.

— Карл! Сделайте что-нибудь, — вскрикнула девушка, но тот не двигался, глядя на дерущихся со странным, почти злорадным выражением.