Круг, стр. 61
Она делает глоток и чуть не задыхается. Во рту все горит огнем, но она заставляет себя проглотить. Теперь жжет в горле. Анну-Карин подташнивает, но она надеется, что Яри ничего не заметил.
– Неплохая фишка, да? – говорит Яри, улыбаясь.
– Угу.
Она делает еще один глоток. В этот раз дело идет лучше, как будто первый глоток лишил рот и горло чувствительности. Она снова запрокидывает бутылку, чувствуя, как жидкость льется ей в горло.
– Аккуратнее, – смеется Яри.
Из чувства противоречия Анна-Карин делает еще один глоток, прежде чем отдать Яри бутылку.
Она открывает подвальную дверь, и визжащий тяжелый рок ударяет в голову.
Мину снится Офелия. Как будто Офелия – Ребекка. Она тонет, и Мину пытается ее спасти. Заходит в реку. Там неожиданно глубоко, и Мину приходится бороться с течением, чтобы стоять прямо. Она пытается ухватиться за белую рубашку, которая надувается в воде вокруг Ребекки. Но рубашка выскальзывает из пальцев. Ребекка смотрит на Мину грустными глазами, как будто жалеет ее.
Мину… Мину, ты должна проснуться.
Мину протестует в полусне. Она не досмотрела сон. Ей нужно спасти Ребекку.
Просыпайся.
Она открывает глаза и спросонья оглядывает комнату. Глаза медленно привыкают к темноте и различают очертания хорошо знакомых предметов, которые сейчас демонстрируют взгляду всю палитру черно-серых оттенков. Мину пытается вспомнить, что именно разбудило ее, но сосредоточиться трудно.
Мину…
Сердце переворачивается в груди. Это голос, и вместе с тем как будто не голос. Он словно находится в ее голове, маскируясь под ее мысли. Он мягкий, приятный, но от него становится нестерпимо страшно.
Мину садится на кровати. Нащупывает ночник, находит шнур и нажимает на выключатель.
Она оглядывается. Тук-тук-тук – колотится в груди сердце, переполненное животным страхом. Остались одни инстинкты. Мину едва осмеливается дышать, чтобы не привлекать к себе внимание.
Ночник мерцает.
Поднимись.
Тело Мину слушается, поднимается с постели, начинает идти к двери.
И она понимает, что этот ужас уже находится внутри нее.
Выйдя в коридор, она видит, что дверь в ванную комнату полуоткрыта. До ее слуха доносится звук льющейся воды. Наполняется ванная. Шаг за шагом она приближается к этой двери.
Боли не будет, шепчет голос. Боли не будет, я обещаю.
Ноги Мину крадутся внутрь ванной комнаты, и дверь за ней тихо закрывается.
40
Яри ведет Анну-Карин в одну из маленьких комнат наверху. Подушки для сидения разбросаны на полу, в середине комнаты стоит стол для настольного тенниса. Две девушки достают друг у друга из стаканов льдинки и целуются, так что льдинки скользят изо рта в рот. Совершенно очевидно, что девушки делают это специально для парней, которые сидят тут же на подушках и смотрят на них.
Анна-Карин опирается локтями о стол для настольного тенниса. Весь мир раскачивается взад-вперед, как будто они в море. Чувствует она себя более-менее прилично, только трудно фокусировать взгляд на чем-то одном.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает Яри.
Хороший, добрый Яри. С ласковыми-ласковыми глазами. Не может быть, чтобы он так смотрел на Анну-Карин только благодаря колдовству. Она и правда ему нравится. Она уверена в этом.
– Я чувствую себя офигительно, – говорит Анна-Карин.
Язык запинается и не слушается, как будто под наркозом. А голова отяжелела, и ее трудно держать прямо. Но Анна-Карин говорит правду. Ей офигительно хорошо. Она с Яри. Парнем своей мечты.
– Я стала такой не только потому, что всегда была толстой и страшной. Это, блин, мама виновата. Я уверена. Она настроила меня против парней. Она никогда…
Тут Анна-Карин вынуждена остановиться, проглотить рвотный позыв, который нарастает в горле. Она откашливается и осматривает комнату, где сидят на подушках и играют в приставку какие-то парни.
– Она никогда не сказала ни одного хорошего слова про вас. Не в смысле именно про вас. Вообще про парней. Врубились? – Анна-Карин не знает, смеяться ей или плакать. Все так прекрасно и в то же время так грустно. – Но вы такие охренительные. И знаете об этом, да? Я рада, что вы есть. Парни – это, блин, круто. Парни, парни, парни. Побольше парней!
Она понимает, что ведет себя как последняя дура. Она всегда думала: неужели пьяные люди не понимают, какими идиотами выглядят. Теперь она знает, что, когда человек пьян, ему все равно, выглядит он идиотом или нет. Ей вот совершенно все равно. Ни до чего нет дела. Как будто она стала легче на тысячу килограммов.
– Ты воды бы ей дал, что ли, – слышит она чьи-то слова.
Почему они говорят о ней так, будто ее здесь нет?
Анна-Карин на заплетающихся ногах идет вдоль теннисного столика к Яри. Вся ее сила уходит на то, чтобы держать его под контролем. Остальным в комнате она явно не нравится. Ну и пусть. Яри – вот самое главное.
– Кого ты любишь? – спрашивает Анна-Карин и смотрит на него.
– Тебя, конечно, – отвечает он, не моргнув глазом.
Анна-Карин делает несколько шагов в его сторону, спотыкается и падает прямо в его объятия. Ее лоб врезается ему в подбородок, но она едва обращает на это внимание. Она обвивает его шею руками и открывает рот.
Сначала он целует ее нежно. Она пытается удержать равновесие, думая одновременно о том, какими словами можно назвать то, что они сейчас делают – целоваться, кусаться, сосаться… пихаться? бултыхаться? И перестает думать вообще. Все, кроме их губ, перестает существовать. Его язык у нее во рту, ее язык – у него. Она легонько лижет его нижнюю губу, он тихо стонет. Их зубы пару раз сталкиваются. Анна-Карин становится все смелее. Ее руки скользят по его свитеру. Забираются внутрь. Он строен, она чувствует кубики на животе. Горячую кожу. Мягкие волоски под пупком. Ее пальцы спускаются к его джинсам. Он постанывает.
– Фууу! – орет женский голос. – Идите трахаться куда-нибудь в другое место!
Анна-Карин и Яри открывают глаза одновременно, осоловело оглядываясь.
Яри не отводит от нее взгляда и не отрывает рук, когда говорит:
– Я не понимаю, что эта девчонка делает со мной.
Анна-Карин облизывает губы так, как это делают девушки в порнофильмах, которые она тайком смотрела. Она понимает, что, наверно, слизывает и размазанную вокруг ее рта слюну Яри, но почему-то думать об этом не противно. Ни капельки не противно.
Анна-Карин наклоняется к уху Яри и шепчет:
– Пойдем, найдем другое место для нас. Я хочу тебя прямо сейчас.
Яри кивает и легонько целует ее в губы. Этого достаточно, чтобы ощутить электрические разряды по всему телу. Она хочет еще. Прямо сейчас.
Они идут обратно к эпицентру вечеринки. Снова видеть этих людей мучительно. Анна-Карин пытается заставить их подвинуться, но сама еле стоит на ногах.
Она пропускает Яри вперед, чтобы он прокладывал дорогу им обоим.
– Пойдем наверх? – кричит он через плечо.
Анна-Карин кивает и тут замечает Ванессу и Линнею, которые идут по направлению к ней с рассерженными лицами. Ну и шуточки. Она отпускает руку Яри.
– Иди вперед и посмотри, есть ли свободная комната, а я подожду здесь, – говорит она.
Она скрещивает руки на груди и ждет, пока они подойдут. В этот раз она не думает убегать.
Из крана в ванну хлещет вода. Мину может только смотреть, как кромка воды медленно поднимается вверх. Пар затуманил зеркало, ее пижама слегка прилипла к телу.
Где-то внутри нее есть та Мину, которая хочет вырваться на свободу. Она – пленница в собственном теле. Она слышит, как за ее спиной медленно поворачивается дверной замок. Раздается щелчок. Она пытается закричать, но крик умирает, так и не достигнув голосовых связок.
Каждая деталь ванной комнаты воспринимается необыкновенно отчетливо. Мину видит каждую шерстинку пушистого коврика для ног. Каждую струйку воды, льющуюся из крана. Темно-серую окантовку белой кафельной плитки.