Порог открытой двери, стр. 1

Ольга Гуссаковская

Порог открытой двери

По вечернему северному городу шли двое. Мимо новых домов и старого кинотеатра. Мимо почти столичного кафе и сияющих витрин универмага. В их неоновом свете издали виднелся человек в тулупе и пестрой тюбетейке, продававший живую сирень. Где-то далеко по земле шла весна. А здесь хрупкие крестики цветов сирени падали, как снежинки, на ледяную бесснежную землю.

Пройдут еще два месяца. Там, откуда привезли сирень, созреют хлеба, а на улице северного города только-только пробьются у стен домов зеленые лучики травы, брызнут свежестью тугие почки лиственниц. И настанет лето. Эта земля не знает чудесного межвременья весны. Север суров, но люди его, как нигде, умеют радоваться тому, что приносит радость.

Мужчина купил ветку сирени и протянул ее своей спутнице. Женщина сейчас же поднесла сирень к лицу и забавно сморщила короткий нос: от сирени пахло цветочным одеколоном. На тяжеловатом, крупном лице мужчины мелькнула неожиданно быстрая улыбка:

— Слишком многого хочешь: чтобы ж цветы живые, да еще и запах живой! Такого на Колыме не бывает.

— Нет, это все равно чудо — живая сирень! — благодарно улыбнулась ему женщина. — Сегодня удивительный вечер!

— Так уж и удивительный…

— А как же? — Она бережно спрятала сирень в сумку, чтобы не застудить цветы, и снова пошла рядом с мужчиной, как и до этого, не касаясь его руки. — Подумай сам: у меня в школе не оказалось ни родительского собрания, ни ЧП. А ты не занят на тренировках и не заседаешь в своей милой комиссии. Разве это не удивительно?

Мужчина только вздохнул тихонько. Они поравнялись с кинотеатром, где под широким козырьком у входа толпились подростки. Шел фильм про индейцев. И хоть вроде бы никто из ребят на прохожих не смотрел, женщина еще на шаг отступила от мужчины и сделала строгое лицо. Выражение это совсем не шло ее живым карим глазам и веселому носу.

У входа в кинотеатр что-то произошло. Раздался короткий крик, мигом сгрудились спины, замелькали руки. Мужчина молча развел толпу подростков, словно бы и не чувствовал сопротивления. Возле самой стены оказались двое: высокий рыжий парень с цыплячьими бачками на щеках и красивая девушка с недобрыми зелеными глазами. Парень прикрывал ладонью разбитый нос.

— Здравствуй, Ира, — с подчеркнутым спокойствием сказал мужчина. — Ты опять?

— Не опять, а всегда! — словно ножом отрезала девушка. — Пусть не распускает рук!

— Но по лицу-то бить, может, и не стоило сразу? Может, и слов было бы достаточно? Никак ты не можешь понять, что крайняя мера — действительно крайняя, а есть и другие…

Ира молчала и зло щурилась. Рыжий незаметно начал отступать, явно стараясь выпутаться из неприятной истории. И тут из толпы вышел еще один паренек. Не вырвался вперед, пихаясь плечами, а именно вышел — небрежно и красиво. Шапки он не носил. Черные вьющиеся волосы лежали по плечам неправдоподобно аккуратно. Синие глаза сияли.

— О, Иван Васильевич! Здравствуйте! — Он даже руку протянул. — Вы на Ирочку гневаетесь? А напрасно! Ведь последними защитницами Рима были весталки. Не помните? Впрочем… Не ваш профиль. Это были жрицы богини Весты, очень серьезные женщины. Вернее, девушки — замуж им выходить не разрешалось. И когда варвары решили посчитаться с римлянами за все, именно эти девицы последними обороняли Капитолий. Кажется, им еще помогали быки, обученные бою. Больше никого не осталось. Весталки потерпели поражение, погибли, но зато вошли в историю. По-моему, насчет всеобщей их гибели ошибка: одна из них пережила века — вот она перед вами! И ей тоже очень хочется угодить в историю. Великолепная воительница!

— Здравствуй, Ян, и перестань ломаться. Надоело и на тренировках, — все так же спокойно сказал мужчина, но руки Яну не подал.

Ян словно бы и не заметил этого. Чуть коснулся лба:

— Да, кстати, я ведь хотел даже зайти к вам. Чуть не забыл! У меня к вам просьба: возьмите и меня в поход. Мне Наташа рассказала, что вы идете. Поскольку мои дорогие родители считают, что лето я должен провести в вашем спортивном лагере, почему бы мне не пойти и не посмотреть заранее, что готовит мне судьба?

— Лагерь не «мой», а горкома ВЛКСМ, я там буду только начальником, — поправил его Иван Васильевич, — одного желания твоих родителей мало для того, чтобы туда попасть. А в поход я тебя возьму, если хочешь. Кстати, пусть уж идет и твой адъютант, тебе будет не скучно.

— Раджа? — быстро спросил Ян, и что-то мгновенно изменилось в его лице. Словно в глазах на секунду выключили свет.

— Да, Раджапов, — подтвердил Иван Васильевич. — Тебе это не нравится?

— Нет… отчего же? — протянул Ян.

— Почему бы вам и девочек не взять? — вдруг спросила Ира. — Например, меня и Галю? Не одной же Наташе с мальчишками идти? Решено: мы тоже идем!

— А если я не соглашусь с твоим решением? — осведомился Иван Васильевич, но по глазам было видно, что не сердится и вообще Ира ему по душе.

— Ну, как же не согласитесь? — Странная беглая улыбка на секунду исказила Ирины губы, — Только что вы же сами говорили на комиссии, что меня надо отвлечь от дурного влияния улицы. Вот я и хочу отвлечься!

— Ладно, ребята, завтра подходите ко мне в спортшколу, там и поговорим окончательно, — подвел итог Иван Васильевич.

Где-то в глубине кинотеатра призывно зазвенел звонок, и ребята, нарочно толкаясь и галдя, полезли в двери. Ян и тут опередил многих. Иван Васильевич не сомневался, что и Ира не отстала.

Спутница дожидалась Ивана Васильевича за углом кинотеатра. Стояла и задумчиво кормила конфетами бездомного лохматого пса. Пес глотал конфеты, как пилюли.

— Извини, что не пошла за тобою следом, — сказала она чуть виновато. — Но я думаю, что в этой ситуации тебе надо быть с ребятами одному, без меня. Я-то им и в школе надоела. Да в они-то ведь только выглядят большими, а чуть что, как в первом классе: «Анна Владимировна, скажите Яну, чтобы…» Ира опять кого-то избила, да?

— Ну, не избила, ударила разок, да и за дело, по парню вижу… А вот Ян твой удивил меня: вдруг ему в поход захотелось пойти с нами. Что за притча?

— Разве у него угадаешь… — пожала плечами Анна Владимировна. — Он же сам себя читает, как незнакомую книгу без конца и начала. Кстати, бокс он еще не бросил?

— Пока нет, но… кажется, решил перейти к горнолыжникам. Уйдет и оттуда, — твердо сказал Иван Васильевич. — Этот парень не умеет терпеть.

— И ты его все-таки хочешь взять в поход? Вот такого?

— Возьму, если пойдет. Это чуть больше похоже на жизнь, чем условия ринга. А ведь он очень способный, очень!

— Где же логика? Способный… и ни на что не способен?.. — пожала плечами женщина. — Боюсь я что-то за эту твою затею. Ты считаешь моих восьмиклассников взрослыми, а они — дети.

— Дети? — Иван Васильевич покачал головой. — Нет… Я наблюдаю их в спорте и вижу почти взрослую реакцию, а иногда и силу. Но рядом такое нетерпение сердца, такая ранимость! Акселераты. Слово-то нашли, и объяснения нет. Но в поход я их все равно возьму. Всех, кто захочет пойти.

Иван Васильевич и Анна Владимировна продолжали свой путь по улице северного города. Улица стремительно сбегала с сопки. Давно кончились нарядные огни центра.

И теперь мужчина вел женщину под руку.

На вершине сопки сквозь камни прорастал туман. Тонкие светлые струи напоминали стебли травы, и оттого серые, мохнатые от лишайника камни жили тайной, непонятной людям жизнью. А внизу раскинулось море. Туман лег на него низко и плотно, так что сверху напоминал снежную целину.

Там, где туманная снеговина смыкалась с побелевшим от ночного холода небом, медленно рождалось утро. Это не был яростней всплеск мгновенно побеждающего света. Долгое время казалось, что сквозь белое полотно кто-то с трудом протягивает тонкую золотую нить, а она то и дело рвется.