Правдивая ложь, стр. 69

– Ева, мне больно.

– Я не хотела это делать, но я должна.

– Что вы пытаетесь мне сказать?

– Что никто не имеет большего права услышать эту историю, чем ты. – Ее глаза были такими же неумолимыми, как ее рука. – Ты – мой ребенок, Джулия. Мой единственный ребенок.

– Я вам не верю. – Джулия наконец освободилась и вскочила, отбросив стул. – Как это отвратительно!

– Ты мне веришь.

– Нет, не верю. – Джулия попятилась, вцепившись в волосы обеими руками. Ей приходилось бороться за каждый глоток воздуха, проталкивая его сквозь сжавшееся от гнева горло. – Как вы можете? Как вы можете использовать меня таким образом? Вы узнали, что меня удочерили. Вы все это выдумали. Все это выдумали, чтобы манипулировать мной.

– Ты знаешь. – Ева медленно поднялась, вцепилась в край стола, чтобы не упасть. – Ты знаешь, что это правда. – Их взгляды схлестнулись. – Потому что ты это чувствуешь, ты это видишь. Если тебе нужны доказательства, они у меня есть. Справки из лечебницы, документы об удочерении, письма адвокатов. Но ты уже знаешь правду, Джулия… – Ева протянула к ней руки.

– Не трогайте меня! – взвизгнула Джулия и закрыла руками рот, испугавшись, что так и будет визжать дальше.

– Дорогая, пожалуйста, пойми. Я не хотела причинить тебе боль.

– Тогда зачем? Зачем вы это сделали? – Чувства, безобразные чувства громоздились в ней, угрожая взорваться. Эта женщина… эта женщина, которая всего несколько месяцев назад была лишь лицом на экране, именем в журнале… ее мать? Джулия хотела крикнуть, что это невозможно, но смотрела на Еву, замершую в лунном свете, и знала правду. – Вы заманили меня сюда, вовлекли в свою жизнь, играли в свои игры со мной, со всеми…

– Я нуждалась в тебе.

– Вы нуждались?! – Два слова резанули Еву, как скальпель. – Вы? Да будьте вы прокляты! – Ослепнув от ярости, Джулия отпихнула стол. Он перевернулся, осыпая веранду осколками хрусталя и фарфора. – Будьте вы прокляты! Вы ждали, что я брошусь в ваши объятия? Вы ожидали бурного всплеска любви? – Джулия смахнула слезы с лица. Ева не проронила ни слова. – Не дождетесь. Я презираю вас. Я ненавижу вас за то, что вы мне это сказали, за все ненавижу. Клянусь, я могла бы вас убить. Убирайтесь отсюда! – заорала она на Нину и Треверс, выбежавших из дома. – Убирайтесь к черту. Это вас не касается.

– Идите в дом, – тихо велела Ева, не глядя на них. – Пожалуйста, уходите. Это касается только Джулии и меня.

– Между вами и мной ничего нет, – выдавала Джулия. – Ничего.

– Джулия, я прошу лишь один шанс.

– Он у вас был. Я должна поблагодарить вас за то, что вы не сделали аборт? Хорошо, большое спасибо. Но моя благодарность заканчивается в тот момент, когда вы подписали бумаги и отказались от меня. И почему? Потому что я мешала вашему образу жизни. Потому что я была ошибкой. Только это у нас общее, Ева. Обоюдная ошибка. – Джулия задыхалась от слез, с трудом выталкивала слова. – У меня была мать, которая меня любила. Вы никогда не сможете заменить ее. И я никогда не прощу вас. Вы сказали то, что я не хотела и не должна была знать.

– Я любила тебя, – произнесла Ева со всем достоинством, возможным в данный момент.

– Это просто еще одна ложь в ряду других. Не подходите ко мне, – предупредила Джулия, когда Ева шагнула к ней. – Я не знаю, что сделаю, если вы ко мне подойдете.

Она развернулась и бросилась бежать.

Ева закрыла лицо руками, раскачиваясь взад-вперед. Когда Треверс обняла ее, чтобы отвести в дом, она почти повисла на ней.

Глава 24

Джулия бежала, но не могла убежать от гнева, от страха, от ощущения потери и предательства. Она несла все это в себе вместе с горем и смятением.

Она все еще видела лицо Евы, ее темные напряженные глаза, ее широкий неулыбающийся рот. Всхлипнув, Джулия поднесла пальцы к своим губам. О боже. Та же пухлая нижняя губа. Ее пальцы задрожали, она сжала их в кулак и снова бросилась бежать, не заметив Лайла, стоявшего на узком балкончике гаража с биноклем на шее, с довольной ухмылкой на лице.

Она вбежала на веранду, задергала дверную ручку, выругалась, лягнула дверь, затем снова вцепилась в ручку. Изнутри Пол распахнул створки и подхватил ее за локти.

– Ну и ну! Ты, кажется, меня не заметила… – Он осекся, когда понял, что она вся трясется, схватил ее за подбородок, поднял ее голову и увидел ее лицо. – В чем дело? Что-то случилось с Евой?

– Нет. – Потерянный, беспомощный взгляд взорвался яростью. – Ева чувствует себя прекрасно. Просто великолепно. А почему бы и нет? Все ниточки в ее руках. – Джулия попыталась вывернуться, но Пол держал ее крепко. – Отпусти меня.

– Как только скажешь, какой бес в тебя вселился. Пошли! – Он вытолкнул ее на веранду. – Похоже, тебе нужен свежий воздух.

– Брэндон…

– Крепко спит. Поскольку его комната с другой стороны дома, он ничего не услышит. Почему ты не садишься?

– Потому что я не хочу сидеть. Я не хочу, чтобы меня держали, успокаивали и гладили по головке. Я хочу, чтобы ты меня отпустил. Пол отпустил ее, поднял руки.

– Пожалуйста. Что еще я могу для тебя сделать?

– Заткнуться. Я не в настроении.

– Хорошо, Джил. – Он оперся бедром о стол. – А на что у тебя есть настроение?

– Я могла бы ее убить. – Джулия заметалась по внутреннему дворику из тени в свет и обратно в тень. Она сорвала на ходу ярко-розовую герань и разодрала ее в клочья. Бархатистые лепестки, трепеща, упали ей под ноги. – Вся эта затея оказалась просто еще одной из ее знаменитых интриг. Вытащила меня сюда, одарила своим чертовым доверием, заставила меня довериться ей… полюбить ее. И она была уверена… так омерзительно уверена, что я попадусь в ловушку. Ты можешь представить: она думала, будто я буду ей благодарна, польщена тем, что так связана с ней!

– Я не могу ничего представить, потому что ничего не понимаю. Может, просветишь меня?

Джулия вскинула голову и посмотрела на него. Он стоял, лениво опершись о стол, и… наблюдал! Вот это у них общее, горько подумала она. Они из тех, кто стоит и наблюдает, записывает, как живут другие, что чувствуют, что говорят, когда судьба тащит их сквозь жизнь своими цепкими пальцами. Только на этот раз протащили ее, манипулировали ею!

– Ты знал. – В ней поднялась новая волна ярости. – Все это время ты знал. Она никогда ничего от тебя не скрывает. И ты стоял в стороне, и наблюдал, и выжидал. Какую роль она отвела тебе, Пол?

Его терпение истощалось. Он оттолкнулся от стола.

– Я не могу ничего подтверждать или отрицать, пока ты не скажешь мне, что я должен был знать.

– Что она моя мать. – Слова сорвались с ее языка, и каждый звук оставлял едкий вкус. – Что Ева Бенедикт – моя мать.

Пол схватил ее за плечи и даже не заметил этого.

– О чем ты говоришь, черт побери?

– Она только что это сказала. – Джулия вцепилась в его рубашку. – Должно быть, мамочка подумала, что настало время поболтать с дочкой. Прошло всего двадцать восемь лет.

Пол резко встряхнул ее, пытаясь предотвратить истерику. Он предпочитал ярость.

– Что она сказала? Точно повтори, что она сказала. Джулия опустила голову и, хотя продолжала судорожно цепляться за него, заговорила спокойно, размеренно, как будто объясняя сложную задачу слабоумному ребенку:

– Что двадцать восемь лет назад она тайно родила в Швейцарии ребенка. И поскольку в ее жизни не было места для подобного неудобства, она отказалась от этого ребенка. От меня. Она отказалась от меня.

Пол со смехом отмахнулся бы от ее слов, если бы не безысходная скорбь в ее глазах. Ее глаза… не цвет, но их разрез. Ее губы задрожали. И этот рот…

– Боже милостивый. – Пол смотрел на ее лицо так, словно никогда не видел его раньше. Может, и не видел. Как иначе он мог не заметить это сходство. О да, не очень явное, но определенное сходство. Как он мог любить их обеих и не видеть, не знать? – Ева сама это сказала?

– Да, хотя я бы не удивилась, если бы она продиктовала Нине: «Рассказать Джулии тайну ее рождения за ужином. В восемь часов». – Джулия отвернулась. – О, я ненавижу ее за это. Ненавижу за все, что она украла у меня. – Джулия снова резко обернулась, ее волосы разлетелись и упали на плечи. Она уже не дрожала, просто стояла совершенно прямо в холодном белом свете луны. – Моя жизнь, каждый момент моей жизни изменились в одно мгновение. Как все может стать тем же самым?