Снежный человек (с илл.), стр. 5

— Ну, так что же ты хочешь?

— Я получил в городе разрешение, бумажку на приобретение мелкокалиберной винтовки. Но винтовки-то в городе сейчас нет. А из бумажки не выстрелишь…

— Ага, понимаю! — засмеялся начальник заставы. Он вышел из дежурки и через минуту вернулся с мелкокалиберной винтовкой.

— Вот, передай ребятам на открытии от шефов. Пусть учатся стрелять. Пристреляна винтовочка — первый сорт!

Андреев протянул Ивану Фомичу винтовку и на прощанье подал руку.

Иван Фомич просиял. Он схватил винтовку, затем руку Андреева, пожал ее и снова сел.

— Ну, что у тебя еще? — спросил начальник заставы простодушного Ивана Фомича.

— Товарищ Андреев! Позволь хоть поглядеть на героя. В дверку… Ведь ребята в школе не дадут мне житья. Скажут, был на заставе, такое случилось, собаку видел, а с самим героем и не познакомился… Позволь хоть взглянуть…

— Да ты что, Иван Фомич? Человек тяжело ранен, только уснул. Не могу, — категорически отказал товарищ Андреев. — Ты лучше поезжай домой и расскажи обо всем Большакову. Пусть предупредит лесорубов. Особенно лесников. Задержали пятерых нарушителей, а было их семеро. Понимаешь?

Глава VI. ШКОЛА

В глухом, дремучем лесу, на берегу большого озера вырос поселок лесорубов. Приятно желтеют на фоне темного леса новые избы, светлые, просторные бараки и склады. В воздухе смолистый запах сосны и свежесть озерных вод.

В стороне, почти над озером, высится здание новой школы. Окна раскрыты настежь. Ветерок свободно прогуливается по классам. Он сметает яркие резные листочки рябины с черной блестящей поверхности школьных столов.

Хмурые темно-зеленые сосны заблудились в школьной ограде. Покачивая вершинами, они недовольно слушают болтовню и смех ребят.

Сегодня первое сентября. В этот день, после короткого северного лета, ребята чуть свет собрались в свою школу.

Все успели загореть, окрепли, набрались сил…

Целыми днями жарились они на солнышке, купались в озере, рыбачили, ходили в лес за грибами и ягодами.

И сил этих так много, что девать некуда. Хочется носиться по двору, прыгать и скакать. Двери школы закрыты. Еще рано.

В ограде школы показались празднично одетые матери и отцы. Они чинно расселись на крыльце школы.

А вот пришел и Василий Федорович Большаков. Он заведует лесопунктом.

Все знают товарища Большакова, коренастого, в старой кожанке, в мягких сапогах с загнутыми кверху носами и коричневой кепке, надвинутой на лоб. Из-под кепки смотрят умные серые глаза. Строгий рот с двумя глубокими морщинами по краям редко улыбается.

На севере и природа и люди неулыбчивы.

Лесорубы крепко уважают Василия Федоровича. Со всеми спорами и делами они идут к нему.

Попыхивая трубкой, он слушает спорщиков. Мало говорит Василий Федорович. Но его решения охотно принимаются лесорубами.

Справедливо решает. Не бывает обидно рабочему человеку. Сам из рабочих…

А вот лодыри и прогульщики его побаиваются. Он почему-то всегда знает о каждом случае невыхода на работу. Сам лично придет на место и от каждого возчика и лесоруба объяснений потребует. Сколько ни крутись, а уж раз прогулял — не будет тебе ни денег, ни овса для лошади.

— Как хошь… — злобились на него лодыри и любители казенного добра.

А детвора считала этого сурового с виду человека самым добрым в поселке. Лучше всех…

— Даже лучше отца, — признавался маленький Тяхтя. — Дома отец придет с работы, начнешь спрашивать что-нибудь важное, а он: «Отстань, не вяжись с пустяками!»

А разве это пустяки, если у тебя чей-то кот передушил породистых цыплят из совхоза? Или, например, шишка величиной с кулак вскочила на лбу у соседского мальчика, и все говорят, что это ты, когда это не ты, а может быть, он сам… Жалуются тоже!

Василий Федорович всегда, как бы он ни устал, внимательно выслушает ребят и всерьез примет их ребячьи заботы и дела.

Как-то раз его вызвали в Петрозаводск, на важный съезд, очень важный. Он и тогда не забыл про ребят, привез им породистых белых кроликов. И ещё конфет, но это отдельно…

— Товарищам привет! — поднимает руку Большаков.

Взрослые и дети отвечают звучным:

— Терве! [5]

Присев на ступеньку, Василий Федорович закуривает свою трубочку.

На самой нижней ступеньке крыльца уселись девочки. Они с интересом слушали Анни, дочь лесоруба Кярне. Анни — высокая, тоненькая девочка в пионерском галстуке и с длинными светлыми косами.

— Я на ламбушке [6] лебедей видела, — тихо рассказывает Анни. — Белые лебеди, красивые-прекрасивые…

Голос у Анни ровный, спокойный. И только где-то в глубине его таится сдержанное восхищение. А глаза у Анни, как вода в ламбушке, — зеленовато-синие и прозрачные.

— Лебедь гордо так плывет впереди. А за ним — лебедушка. И все глядятся в озеро, охорашиваются, чистят перышки.

— Это они от блох, — разрушил очарование рассказа белобрысый Тяхтя.

— Что ты выдумал? У лебедей — и блохи? — возмутились девочки.

Мальчишки хохотали.

— Не выдумал. Спроси хоть самого Василия Федоровича.

— Это верно, — подтвердил, смеясь, Большаков.

— А я аэроплан видел, настоящий, — сказал Юрики, сын Василия Федоровича. — Он низко-низко летел над лесом, прямо чуть за вершинки сосен не задевал. Я даже видел, кто там сидел.

— А кто? — спросила маленькая Лина. Юрики снисходительно улыбнулся.

— Кто? Герои, конечно: Молоков, Шмидт, Водопьянов…

— А куда они летели?

— В Арктику. Они все больше туда летают, — деловито разъяснил Юрики.

— А зачем?

— Смешная какая! Разве ты не знаешь? Полюс открывать.

— А зачем?

— Чтобы узнать про погоду. Оттуда к нам идет холодная погода.

— Не надо, я не люблю холод.

— Ты подожди, я вырасту, — продолжал Юрики, — полечу и сам открою Южный полюс: пусть оттуда к нам идет тёплая погода.

Лина обрадовалась.

— И все время будет лето? Долго-долго?

— Целый год!

— И учиться не надо?

— Ну, кто же учится летом! — пожал плечами Юрики, — Ох, и здорово это будет! — сказал один мальчик.

Юрики сиял, будто он и на самом деле открыл уже такой полюс.

— Ребята! Если не учиться, то и открывать ничего нельзя будет, — сказал Большаков.

— Почему?

— Знать ничего не будете.

Это серьезный довод… Но Юрики нашел выход:

— Можно учиться в дождик!

Тяхте стало обидно, что не он первый захватил себе Южный полюс.

— Так тебя и станут дожидаться, пока ты вырастешь. И без тебя откроют, — поддразнил он Юрики.

Юрики огорчился: в самом деле, расти еще долго, а полюсов этих всего-навсего две штуки. Один уже открыт, кто-нибудь — раз, два — и откроет второй. Юрики в будущем просто делать нечего!..

— А стратосфера?! — торжествующе закричал Юрики. — Там еще можно успеть наоткрывать всякой всячины.

— Я тоже хочу… в стратосферу, — с трудом выговорила Лина.

— Ты еще маленькая, тебе нельзя, — попытался отговорить ее от безумного шага Юрики.

Но на крыльце набиралось все больше и больше ребят, желавших стать летчиками. Они рвались в небо, в стратосферу.

— Что же это такое? Сказать ничего нельзя!

Юрики серьезно взволновался за свою будущность и шепнул Тяхте:

— Давай вместе напишем письмо в самый главный воздушный комитет и попросим: пусть, пока мы вырастем, для нас оставят самый маленький кусочек неоткрытой стратосферы.

— Я подумаю, — солидно ответил Тяхтя.

— А у меня тоже есть интересное сказать, — хитро прищурил один глаз Василий Федорович, внимательно слушавший разговоры ребят.

— Ну, скажите!

Василий Федорович пыхнул трубкой и после некоторого молчания коротко сообщил:

— К нам едут канадцы.

— Вот это хорошо! — оживились взрослые и с интересом принялись обсуждать новость.