Лицо в темноте, стр. 24

Глава 11

Пи Эм наблюдал, как волны накатываются на песок. Ему до сих пор не верилось, что этот дом — его. Особняк в Малибу имел все, о чем говорил агент по торговле недвижимостью. Высокие потолки, огромный камин, целые акры стекла. Наверху в спальне, где еще нежилась его любовница, была двойная застекленная крыша, второй камин и балкон, опоясывающий весь этаж.

Особняк произвел впечатление даже на Стиви, когда Пи Эм с восхитительным чувством показывал ему комнаты, изысканную мебель, новейший встроенный стереокомплекс. Но Стиви в Париже. Джонно в Нью-Йорке. Брайан в Лондоне. Эм остался совсем один, сначала, когда вышел их третий альбом, еще велись какие-то разговоры о новом турне, но Пи Эм сомневался, что Брайан готов к нему. Хотя с той жуткой ночи прошло почти два месяца, их лидер предпочитал уединение, и неизвестно, знает ли он, что «Потерянная любовь» упорно занимает верхнюю строчку в хитпараде и стала золотой. Вряд ли это имеет теперь для Брайана какое-то значение.

Полиция нисколько не продвинулась в раскрытии убийства Даррена. Пи Эм считал своим долгом поддерживать связь с Кессельрингом. Это меньшее, что он мог сделать для Брайана. И для Бев.

Какой бледной и потерянной она была в день похорон, ни с кем не обмолвилась ни словом. Пи Эм от всей души хотел утешить ее. Как — он не знал, а мысль о том, чтобы уложить ее в постель и нежно любить, пока не утихнет горе, так поразила его, что он лишь потрепал Бев по холодной руке.

По винтовой лестнице спустилась Энджи Парке в одной розовой футболке, едва прикрывавшей бедра. Она немного задержалась, чтобы сделать легкий макияж, расчесать и уложить длинные волосы, спутавшиеся во время секса и сна.

От мужчин проще всего добиться желаемого с помощью секса, а Энджи хотела многое получить от Пи Эм.

Она окинула взглядом просторную гостиную. Хорошее начало. Очень хорошее. Неплохо бы сохранить этот особняк для отдыха в выходные — после того как она убедит Пи Эм переехать в Беверли-Хиллз. Именно там живут звезды, а Энджи намеревалась стать звездой.

И помочь ей должен Пи Эм. Их романтическая связь уже принесла Энджи десяток рекламных роликов и приличную второстепенную роль в телефильме. Иначе она, возможно, опустилась бы до съемок в какой-нибудь порнухе. За квартиру-то платить надо. Энджи повертела руками, чтобы свет заиграл на бриллиантах и сапфирах браслетов, подаренных любовником. О плате за квартиру можно уже не беспокоиться.

Пи Эм стоял на балконе. В лучах утреннего солнца он казался почти красивым. И одиноким. С тех пор как умер мальчик, Пи Эм был сам не свой. Энджи жалела о случившемся, правда, но теперь он еще больше нуждался в ней. К тому же внимание прессы. А умная женщина использует все возможности.

Энджи провела рукой по груди, радуясь, что она достаточно упругая и можно обойтись без лифчика. Подойдя сзади к Пи Эм, она прижалась к нему, обняла за шею:

— Я соскучилась по тебе, милый.

— Я не хотел будить тебя, — смущенно ответил Пи Эм, поскольку думал о Бев.

— Мне нравится, когда ты меня будишь, но я не могу спокойно видеть, что ты такой грустный.

— Меня тревожит Брай.

— Ты замечательный друг, милый. — Энджи покрыла его лицо легкими поцелуями. — Вот это мне и нравится в тебе больше всего.

Растроганный Пи Эм привлек ее к себе.. Она так прекрасна, а вкрадчивый голос звучит словно музыка, которая исполняется только для него. Пи Эм провел руками по ее бедрам, задержался на упругих ягодицах. У нее просто сказочное тело, сочное и золотистое, как персик. Она вздрогнула от его прикосновений, и барабанщик почувствовал себя королем.

— Ты нужна мне, Энджи.

— Тогда возьми меня.

Откинув голову, она взглянула на него из-под тщательно подкрашенных ресниц, потом медленно опустила руки и стянула футболку. Ее нагота выглядела столь эротичной, что у Пи Эм хватило рассудка только на то, чтобы внести Энджи в комнату и опустить на пол. Она позволила ему делать с собой все, чего он хотел, добавив в нужный момент несколько стонов и криков. Нельзя сказать, что Пи Эм не возбуждал ее, но возбуждал как-то мягко, а она предпочла бы некоторую грубость или даже пару синяков.

Однако сильные руки барабанщика, лаская ее, оставались почтительными. Пи Эм был слишком заботливым, чтобы навалиться на нее всем телом, слишком вежливым даже в страсти, чтобы ворваться в нее и сделать ее крики искренними. Он овладел ею нежно, размеренно, лишь немного не доведя до пика. С полминуты он приходил в себя, в то время как Энджи изучала потолок, затем, помня о своем весе, перекатился на бок и положил руку под голову Энджи.

— О, это было прекрасно. — Она погладила его по влажной груди, зная, что позже наверху сама удовлетворит себя. — Ты лучше всех, милый. Тебе нет равных.

— Я люблю тебя, Энджи.

Весь этот сумасшедший безымянный секс не для него: уезжая куда-то. Пи Эм хотел знать, что его кто-то ждет дома или в Убогих гостиничных номерах. Как Брайана.

«Не Бев», — заверил себя Пи Эм. Он хотел иметь лишь жену, семью, дом.

— Энджи, ты выйдешь за меня замуж?

Она замерла. На это она могла лишь надеяться, и вот чудо произошло. Энджи уже видела продюсеров, дерущихся из-за нее и огромный белый особняк в Беверли-Хиллз. Она чуть не засмеялась, но, когда, повернувшись, взглянула на Пи Эм, в глазах у нее блеснули слезы.

— Ты серьезно? Ты действительно хочешь этого?

— Я сделаю тебя счастливой, Энджи. Конечно, нелегко быть женой такого человека, как я. Турне, фанаты, пресса. Но мы создадим что-нибудь для нас двоих, и оно будет принадлежать только нам.

— Я люблю тебя таким, какой ты есть, — искренне ответила Энджи.

— Значит, ты согласна? Ты выйдешь за меня замуж, мы создадим семью?

— Я выйду за тебя замуж.

«Семья — дело совершенно иное», — подумала она, снова лежа на полу. Но когда она станет женой П. М. Фергюсона, перед ней откроется единственный желанный путь. Наверх.

Брайан не знал, сколько он еще сможет это вынести: слоняться день за днем по огромному особняку, ночь за ночью делить постель с женщиной, испуганно вздрагивающей от малейшего его прикосновения.

Почти ежедневно он звонил Кессельрингу в надежде что-нибудь услышать. Ему нужно имя, лицо, на которое можно выплеснуть бессильную ярость.

У Брайана не осталось ничего, кроме пустой детской и жены, призрака той женщины, которую он любил. И Эмма. Слава тебе, господи.

Если бы последние месяцы ее не было рядом, он бы, наверное, сошел с ума. Девочка тоже горевала. По вечерам Брайан подолгу засиживался в ее комнате, рассказывал сказки, пел или просто разговаривал. Они могли заставить друг друга улыбнуться, и боль утихала.

Теперь Брайан испытывал ужас всякий раз, когда Эмма выходила на улицу. Даже телохранители, нанятые им провожать девочку до школы и обратно, не могли избавить его от гложущего страха, который охватывал его, едва за Эммой закрывалась дверь.

А что будет, когда дверь закроется за ним? Как бы ни горевал он о сыне, но когда-то ему нужно возвращаться на сцену, в студию, к музыке. Вряд ли можно привязать к руке шестилетнюю девочку и повсюду таскать ее за собой.

И нельзя оставить ее с Бев. Ни сейчас, ни, видимо, в ближайшем будущем.

— Мистер Макавой, извините.

— Да, Элис.

Няня продолжала служить, хотя не было ребенка, ради которого ее наняли. «Теперь она ухаживает за Бев», — подумал Брайан, доставая из пачки сигарету.

— Пришел мистер Пейдж, он хочет встретиться с вами. Брайан взглянул на стол, где валялись разбросанные бумаги, обрывки стихов и нотных фраз.

— Проводи его сюда.

— Привет, Брай.

Одним взглядом менеджер охватил свидетельства мучительной творческой работы, не принесшей особого результата. Скомканные листы, дымящаяся сигарета в переполненной пепельнице, слабый запах алкоголя, хотя только-только наступил полдень.

— Надеюсь, ты не возражаешь, что я заскочил? Есть одно дело, а тебе не с руки заходить ко мне в контору.