Дочь великого грешника (Небо Монтаны), стр. 25

Глава 8

Лили смотрела из кухонного окна на лес и горы, поднимавшиеся в самое небо. Октябрь был на исходе, и ночь теперь спускалась на землю гораздо стремительней, чем прежде. Заходящее солнце золотило горные хребты. Прошло уже две недели с тех пор, как Лили приехала в Монтану. Она знала – как только солнце скроется за горами, сразу же похолодает и наступит тьма.

Тьмы Лили боялась.

Вот рассвет – другое дело. Рассвет, сияние дня. Столько всяких мелких дел, и так приятно ощущать, что ты приносишь пользу. Лили очень быстро привыкла к бескрайнему небу, горам, океану травы. Ржание лошадей, мычание коров, людские голоса – все это вселяло в нее уверенность. И еще ей очень нравились запахи.

Полюбила она и свою комнату, такую уютную и тихую. Дом тоже был хорош – просторный, сияющий полированным деревом. В библиотеке имелось несметное количество книг, и каждый вечер можно было читать, слушать музыку, смотреть телевизор.

Никто ее не трогал – проводи вечера, как хочешь. Никто не придирался, никто не ругал, никто не поднимал на нее руку.

Во всяком случае, пока.

Адам такой терпеливый. А как нежно обращается с лошадьми – словно мать с детьми. К Лили он тоже очень добр. Когда берет ее за руку, чтобы показать, где расположены сухожилия на конской ноге, ничего лишнего себе не позволяет – не пожмет, не стиснет. Он уже научил ее пользоваться скребницей, лечить треснувшее копыто, ухаживать за беременной кобылой.

Однажды Адам застукал ее, когда она тайком угощала яблоком жеребенка. Это было неправильно, но Адам ничего не сказал – только улыбнулся.

Часы, которые они проводили вдвоем, были лучше всего. Перед ней открывался новый мир, где была надежда, было будущее.

И вот теперь всему конец.

Произошло убийство.

Лили передернулась при мысли о том, что идиллии больше нет. Кто-то жестоко оборвал жизнь другого человека, а это значит, что отныне все будет иначе.

Лили стало стыдно – ведь она думала не о погибшем, а о себе. Правда, она совсем не знала этого человека. Лили инстинктивно старалась поменьше общаться с мужчинами, жившими на ранчо. Но этот человек был частью ее новой замечательной жизни. Как она могла не пожалеть его?

– Господи, ну и бардак тут.

Лили чуть не подпрыгнула от неожиданности. В кухню вошла Тэсс и недовольно уставилась на сестру, застывшую с тряпкой в руке.

– Я тут хотела заварить кофе, – пролепетала Лили. – Свеженького. А эти люди… еще здесь?

– Если ты имеешь в виду ковбоев из полиции, то они сейчас разговаривают с Уиллой. – Тэсс подошла к плите, принюхалась. – Я Старалась не попадаться им на глаза, поэтому ничего толком не знаю. – Она открыла дверцу шкафчика. – Есть тут что-нибудь покрепче, чем кофе?

Лили нервно комкала тряпку в руках.

– По-моему, есть вино, но, наверное, нужно спросить у Уиллы. Тэсс страдальчески закатила глаза и распахнула холодильник.

– Эта несчастная бутылка «Шардонне» принадлежит не только Уилле, но и нам. Штопор тут есть?

– Где-то видела…

Лили постелила свежую скатерть. Все столы она протерла заранее. Два раза.

Достав из выдвижного ящика штопор, она сказала:

– Я тут суп сварила. У Бесс все еще температура, но она все же тарелочку съела. Надеюсь, завтра ей станет лучше.

– Понятно. – Тэсс взяла бокалы, разлила вино. – Садись-ка, Лили. Нам нужно потолковать.

– Может, я лучше кофе налью?

– Сядь. Ради бога.

Тэсс уселась на деревянную скамью и выжидательно посмотрела на сестру.

– Хорошо.

Лили робко присела, положив руки на колени. Тэсс пододвинула к ней бокал.

– Думаю, рано или поздно мы расскажем друг другу, как жили до сих пор. Но сейчас момент явно неподходящий. – Она вытащила из кармана сигарету (захватила-таки с собой пачечку на всякий случай), повертела в руках, потянулась за спичками. – Паршивая история.

– Да. – Лили вскочила, принесла пепельницу. – Бедняга. Я, правда, так и не знаю, кого именно убили…

– Такого лысого, с большими усами и толстым животом, – сообщила Тэсс и, давая себе послабку, закурила.

– Да, я его знаю.

Теперь, когда у убитого появилось лицо, чувство вины у Лили усилилось.

– Его зарезали, да?

– По-моему, не просто зарезали, а как-то по-зверски. Деталей я не знаю. Слышала лишь, что Уилла нашла труп на дороге.

– Представляю, как это было ужасно.

– Еще бы.

Тэсс скривилась, отпила вина.

Конечно, к младшей сестре особой симпатии она не испытывала, но такого не пожелаешь и самому лютому врагу.

– Ничего, она справится. Уилла – девка крепкая. – Вино оказалось вовсе не таким уж плохим, и Тэсс отхлебнула еще. – Но поговорим лучше о тебе. Ты остаешься или уезжаешь?

Лили взялась за бокал – не потому, что хотела выпить, а чтобы чем-то занять руки.

– Вообще-то мне некуда ехать. Ты-то, наверно, вернешься в Калифорнию, да?

– Думала об этом.

Тэсс откинулась назад, внимательно посмотрела на сестру. Глаза опущены, пальцы нервно двигаются. Странно, что Лили до сих пор еще не на самолете.

– Но я вот что подумала. У нас в Лос-Анджелесе кого-то убивают каждый день. Мальчишки режут друг друга только за то, что кто-то намалюет краской надпись на стене, которая кому-то не понравится. Все время кого-то убивают из-за наркотиков. Стреляют, режут, лупят по башке и так далее. – Она улыбнулась. – Господи, до чего же я люблю этот город. Увидев, как вытаращилась на нее Лили, Тэсс откинула голову и расхохоталась.

– Извини, – сказала она, прижимая руку к сердцу. – Просто я хочу сказать, что убийство – это всего лишь убийство. Подумаешь, делов-то. Из-за такой ерунды я не брошу того, что принадлежит мне по праву.

Лили отпила вина, постаралась собраться с мыслями.

– Значит, ты остаешься? Остаешься?

– Да, остаюсь. Для меня ничто не изменилось.

– А я думала… – Лили зажмурилась, ощущая смешанное чувство стыда и облегчения. – А я думала, что ты уедешь, и тогда мне тоже придется уехать. – Она открыла глаза – мягкие, серые с голубым. – Это ужасно. Убили человека, а я думаю только о себе.

– Надо быть честным с собой. Ты же ведь совсем его не знала. – Тэсс погладила сестру по руке – все-таки было в этой дурехе что-то симпатичное. – Не терзайся. Нам с тобой есть что терять. Давай-ка и в самом деле лучше будем думать о себе.

Лили опустила взгляд, посмотрела на свои руки. У Тэсс руки белые, красивые, сильные, не то что у нее.

– Это не наш дом. Мы с тобой не имеем права на него претендовать.

Тэсс кивнула, снова взяла бокал.

– А за что с нами так обошлись? По-моему, ни ты, ни я в этом не виноваты.

Вошла Уилла, остановилась, увидев сестер. Лицо ее было бледным, движения какими-то дергаными. После того, как полицейские снова и снова просили описать, как и при каких обстоятельствах она нашла труп, Уилле хотелось только одного – чтобы допросы поскорее закончились.

– Уютно вы тут устроились. – Она засунула руки в карманы, чтобы не было видно, как дрожат пальцы. – Я-то думала, что вы уже чемоданы собираете.

– Вот об этом мы и говорили. – Тэсс чуть приподняла бровь, когда Уилла взяла ее бокал и залпом выпила вино. – И решили, что никуда не едем.

– Правда?

Вино пришлось как нельзя более кстати. Уилла подошла к шкафу, достала бокал побольше. Она совершенно выбилась из сил, голова отказывалась работать.

Только сейчас ей пришло на ум, что из-за этой истории она могла запросто лишиться своего ранчо. Ведь сестры, насколько она успела изучить их обеих, должны были перепугаться до смерти и сразу пуститься наутек. Это означало бы, что на ее жизни можно поставить крест. Уилла испугалась по-настоящему только сейчас, когда опасность уже миновала. Ведь сестры сказали, что они остаются.

Обмякнув, она прислонилась лбом к дверце шкафа и закрыла глаза.

Маринад… Неужели вид его растерзанного тела будет преследовать ее до конца жизни? Запекшаяся на солнце кровь. Выпученные, остекленевшие глаза.