Сказки. От двух до пяти. Живой как жизнь, стр. 50
— Если какого человека съест волк, что он сделает с его очками? На себя наденет, что ли?
Трехлетний Игорь увидел незнакомую кошку и в страхе спрятался за материнскую спину.
— Я кошки не боюсь, я только даю ей дорогу, потому что она такая хорошенькая.
Мама надела нарядную блузку и явно собирается уйти. Это очень не нравится трехлетнему Леше. Чтобы удержать маму дома, Леша прибегает к лукавству:
— Сними эту кофту, ты в ней некрасивая.
Четырехлетнему Валерику в детском саду предложили нарисовать голубей. Он ничего, кроме домиков, рисовать не умел. Он и нарисовал домик.
— Где же голуби?
— Они в домике.
Андрюша Румянцев (2 г. 10 мес.) заинтересовался плавающим в речке бревном. Ему очень хочется подбежать к нему ближе, но его не пускают туда.
Неподалеку от бревна на берегу собачонка, которая нисколько не интересует Андрюшу.
— Марина, правда, хорошая собачка?
— Да. Очень!
— Чудесная собачка! Нет, ты только подумай, какая собачка! Я побегу к ней — такая хорошая!
О бревне ни единого слова.
Мать собралась уехать на неделю из города и взять с собой Таню. Но Таня не знает об этом. Думает, что она будет оставлена вместе с Юриком дома. Поэтому, ни слова не говоря о себе, Таня начинает лицемерно сокрушаться о брате.
— И ты уедешь? — говорит она матери. — Ты можешь уехать от бедного, больного маленького мальчика?
Когда же она узнает, что мать намерена взять и ее, она мгновенно сбрасывает маску:
— Не такой уж он маленький и не такой уж больной! И вообще он большой. И притом здоровый.
К чести Тани, необходимо сказать, что, в отличие от взрослых, она сама не замечает своего лицемерия.
— Мама, хлеба!
— Подожди, скоро обед.
— Ну дай моей кукле Маше.
Получив для куклы кусочек хлеба, четырехлетняя Галя сразу кладет его в свой собственный рот.
— Что же ты делаешь?
— Пробую, не горячий ли хлеб: чтобы Маша не обожгла себе ротика.
Я думаю, такому лукавству мог бы позавидовать любой иезуит.
Двухлетняя Зоя не хочет, чтобы дети, пришедшие в гости, играли ее игрушками. Ради этого она прибегает к таким измышлениям:
— Куклу нельзя трогать: кукла больна. Мишку тоже нельзя: он кусается.
Откуда в ней это лукавство? Растет она в очень правдивой семье, не выносящей никакого криводушия.
А совсем недавно та же Зоя, уже достигшая четырехлетнего возраста, громко за столом произнесла непонятную фразу, услышанную ею по радио:
— Антифашистская демонстрация в Греции.
— Что это, по-твоему, значит? — спросила у нее удивленная тетка.
Вместо того чтобы откровенно признаться, что вся фраза недоступна ее пониманию, Зоя уличает в непонимании тетку:
— Ты не знаешь, что это значит? Папа, да объясни ты ей, пожалуйста, а то мне стыдно, что она не знает.
Родители запретили Ирочке просить у посторонних людей угощения. Ирочка пришла к соседям в гости. Стол еще не накрыт. Ирочка с невиннейшим видом:
— Когда я была у вас в прошлый раз, вы угощали меня конфетами.
IX. ПРОДОЛЖАЮ ПРИСЛУШИВАТЬСЯ
В виде дополнения к настоящей главе привожу без всяких комментариев пестрые записи о речах и поступках детей, сделанные мною и моими друзьями главным образом в последнее время.
Надеюсь, что внимательный читатель и сам прокомментирует их — на основе предыдущего текста.
Сенсационные открытия:
— Папа, ты знаешь, оказывается: у лошадей нет рогов!
— Мама, ведь правда, домовых нет, а есть только домоуправы?
— Володя, знаешь: у петуха нос — это рот!
— Знаешь, папа, у всех зверей спина наверху, а живот внизу!
— А плохо быть птичкой: захочешь поцеловать маму — и уклюнешь ее.
— Когда конфету держишь во рту, она вкусная. А когда в руке невкусная.
— А из замужа обратно выйти можно?
— Вовка меня по-деревянному сегодня обозвал.
— Как это?
— Он сказал: сучка.
Люда Плеханова трех лет:
— А мы по радио слушали песню кувшини!
Люда спутала кувшин и графин, — то была ария графини из «Пиковой дамы».
— Я спала, а баба ушла, а тут такой крик стоял…
— Кто же кричал?
— Да я.
— Лена, куда ты! Постой! Не надо показывать собачке, что ты ее боишься.
Лена, убегая:
— А зачем я ей буду врать, если я ее и вправду боюсь?
— Юбка — это когда две ноги в одну штанину.
О портрете Гончарова:
— Он уже умер, да? А кто же теперь его заместитель?
Жена филолога ласкает четырехлетнего сына:
— Ах ты, мусенька, дусенька, пусенька.
Сын:
— Мама, не кривляй русский язык!
— Это не настольная игра, а настульная. Ведь я же играю не на столе, а на стуле.
Отсидела ногу.
— У меня в ножке боржом!
— Как же ты упал с кровати?
— А я ночью спал-спал и на себя не смотрел, а потом посмотрел на кровать и вижу: меня там нет.
Неистребимая страсть к похвальбе.
— А мой папа храпеть умеет!
— А у нас на даче столько пыли!
Соседский Саша так гордился живущими в его постели клопами, что пятилетний Антоша Иванов (с которым мы уже познакомились на предыдущих страницах) заплакал от зависти:
— Хочу, чтобы у меня были клопы!
— Вот ты говоришь — чудес не бывает. А разве это не чудесо, что вишни в одну ночь зацвели?
— Звезды очень далеко. Так откуда же люди знают, как их зовут?
— Рыба мрыть (умирать) не умеет; у нее головы нету. Только глаза на животе и хвост.
— Как рубану человека!
— Как же это можно рубануть человека?
— Не человека — буржуя!
— Тетенька, вы очень красивая.
— Да что же во мне красивого?
— Очки и тюбетейка.
— …Жили-были царь и царица, а у них был маленький царёныш.
— Кто красивее — папа или мама?
— Не буду вам отвечать, потому что не хочу обижать маму.
— Достань мне луну, хоть надкушенную!
— У нас бабушка в деревне всех петушков перерезала. Пусть теперь сама яйца несет.
— Папа, какие милиционеры смешные! Он мне говорил вы, как будто меня несколько!
Впрочем, дети очень скоро научаются понимать, что слово «вы», обращенное к одному лицу, знаменует собою учтивость.
— Нинка выдра, выдра, выдра! — кричит пятилетняя Маша.
Ее сверстнице Клаве такое ругательство кажется слишком уж вежливым.
— Надо не выдра, а тыдра, — поучает она.
— Тыдра, тыдра, тыдра! — дружно кричат они обе.
Нина не выдерживает и в слезах убегает.
Вырвали зуб.
— Пусть он теперь у врача в банке болит!
Нормы поведения, внушаемые взрослыми детям, воспринимаются детьми как универсальные правила, равно обязательные для детей и животных.
— Бабушка, смотри, какие утки глупые — сырую воду пьют из лужи!
Девочка, живущая на юге, угощает виноградом козу и все время кричит ей:
— Плюнь косточку!
Мы уже видели, что малый ребенок далеко не всегда отличает вещь от того слова, которым эта вещь обозначена.
То же происходит и с рисунками: изображенные на них существа воспринимаются ребенком как живые.
Владику было полтора года. Ему прочитали басню «Ворона и Лисица» и показали иллюстрацию к ней. Он пожалел несчастную ворону, которая осталась без сыра. Когда через две-три недели к завтраку был подан голландский сыр любимое лакомство Владика, — он побежал за книжкой, отыскал тот рисунок, где изображена ворона с открытым клювом, и, тыча вороне сыр, стал приговаривать:
— На, ворона, кушай сыр, кушай!
В детском саду воспитатель показывает детям картинку. На картинке изображен мальчуган, который убегает от разъяренного гуся; вдали домик, окруженный деревьями.
Пятилетняя девочка берет указку и сильно стучит по домику.
— Я стучу, — поясняет она, — чтобы мальчику скорее открыли, а то его гусь укусит.
В другой раз воспитатель показал тем же детям картинку, на которой нарисована спящая женщина, а рядом ее дочь, вся в слезах: играя, она поцарапала руку.
Девочка, всмотревшись в картинку, начинает тыкать указкой в спящую: