Создатель меча, стр. 52

Я не засмеялся только потому что понял, какую обиду нанес бы этим Набиру. Я изо всех сил старался не улыбнуться.

— Внутри этого меча волшебник, — серьезно сказал я.

Набир долго молчал, а потом кивнул.

— Я так и думал.

Я уже открыл рот, но не нашел, что сказать. Я пытался не расхохотаться — слишком уж серьезно и по-деловому отнесся Набир к моему заявлению.

В конце концов я выдавил безобидную улыбку, при этом торопливо отворачиваясь от круга. От Набира.

— Верь не всему, что слышишь.

— Дело не в словах, — сказал он. — Я это видел.

Я просто окаменел. А потом медленно обернулся.

— Видел?

Набир кивнул.

— Ты очень хотел убедить Аббу, что врешь. Ты знал, что он тебе не поверит, так и получилось. Он ушел, решив, что ты дурак или у тебя песчаная болезнь, а что еще думать о человеке, который говорит, что его меч живой, — Набир пожал плечами. — Я тоже слышал твои слова, но я заметил, что ты при этом делал, — он улыбнулся. — Или вернее что ты не делал.

Теперь он МЕНЯ заинтриговал.

— И что же я не делал?

— Ты так и не позволил ему коснуться меча, — тихо сказал Набир.

Я равнодушно пожал плечами.

— Мне просто не нравится, когда другие трогают мой меч.

— А можно мне?

— Нет. По той же причине.

Темные глаза Набира смотрели твердо.

— Ученик — шодо, я с уважением прошу…

— Нет, — повторил я, понимая, что он меня поймал. — Мы не настоящие ученик и шодо, поэтому формальное обращение не действует.

Черты его молодого лица можно было назвать даже грубыми. На Юге есть племена, ведущие очень дикий образ жизни, и это отражается на их внешности. Может Набир и был рожден метисом, но в нем чувствовалась присущая Пендже свирепость. И она сильно изменяла его.

— Если формальное обращение не действует, — спокойно сказал он, — я больше не танцую с тобой.

— Не танцуешь?

— Нет. Это ТЕБЕ нужно танцевать со мной, — Набир улыбнулся с обманчивой невинностью. — Ты помогаешь не мне, Песчаный Тигр, ты помогаешь себе. Ты медлительный, скованный и неловкий из-за раны, и ты боишься, что уже никогда не сможешь танцевать с такими, как Аббу Бенсир. И если ты не можешь…

— Хорошо, — перебил я его, — ты прав. Да, я не в форме. Я медлительный, скованный и неловкий, и все мое тело болит как в аидах. Но я ЗАСЛУЖИЛ боль, Набир… заслужил медлительность, скованность, неуклюжесть, а у тебя все это просто от рождения.

Это был не комплимент. Но Набир нанес слишком глубокую рану, избавляясь от своего страха передо мной.

— Значит, — мягко начал он, — ты решил заточить затупившийся клинок и новый точильный камень и снова получить острие.

— А тебе не все равно? — спросил я. — Ты ведь тоже извлекаешь из этого пользу.

Набир кивнул.

— Да, но ты бы мог спросить и меня.

Я слабо вздохнул.

— Мог бы. Но ты поймешь, когда доживешь до моих лет, что гордость может толкнуть человека на странные слова и поступки.

— Ты Песчаный Тигр, — сказал он с выразительной простотой и этим заставил меня застыдиться.

— Я был рабом, — тихо заговорил я. — Ты слышал, что сказал Аббу: чула. И я был чуть младше тебя, когда получил свободу. Поверь мне, Набир, эти годы не прошли бесследно и не забылись, хотя я уже много лет свободен.

— Конечно, — очень мягко согласился он.

Я тяжело вздохнул и потер лоб, скрытый под мокрыми волосами.

— Послушай, — сказал я. — Дело в том, что я не могу назвать тебе имя моего меча, а пока ты не знаешь имя, ты не можешь его коснуться. Мне жаль, Набир… но я повторю тебе то же, что услышал от меня Аббу: лучше тебе всего этого не знать.

— Значит в этом секрет? В его имени?

— Частично — да, — согласился я. — Остальное я не расскажу, — я отвернулся. — Ты идешь? Выпьем акиви?

Он подошел ко мне, хмуро глядя себе под ноги, и с усилием выдавил:

— А я действительно медлительный, скованный и неуклюжий?

Я подумал не соврать ли, но обманывать Набира не хотелось. Он заслуживал правды.

— Да. Но все изменится, — я ухмыльнулся. — Еще несколько кругов со мной, и ты будешь бесспорным наследником Песчаного Тигра.

Улыбка Набира была вялой, но теплой.

— Это не так уж плохо.

— Если не приводит к неприятностям, — я хлопнул его по спине. — А как тебе та девочка из кантины?

Набир воздержался от ответа. Значит либо красавица понравилась ему так, что он слов не находил, либо у него не хватило мужества.

Ну ладно, пусть пройдет время… молодая мужественность бывает и неуклюжей.

Набир кинул на меня тревожный взгляд поверх наших клинков.

— Она не выйдет за меня замуж.

Произведенный фразой эффект удивил даже Набира. Я выпрямился из низкой стойки и, нахмурившись, опустил меч.

— Кто не… — я моргнул. — Та девчонка из кантины?

Набир кивнул и тоже опустил свой деревянный меч. Глаза его стали свирепыми.

Интересное он выбрал время, подумал я, чтобы поделиться горем. Тренировка была в самом разгаре, уже два дня мы занимались в круге в десять шагов.

— Зачем она тебе? — спросил я.

Набир выпрямился. По его смуглой коже стекали капли пота.

— Я люблю ее.

Я открыл рот, но ничего не сказал. Я раздумывал, как бы потактичнее обсудить ситуацию с мальчиком, чья колючая племенная гордость — метис он или нет — иногда требовала вежливого и осторожного обхождения. Не из-за того, что я опасался его внезапной атаки — если бы дело зашло так далеко — просто я не хотел ранить его чувства.

Я провел предплечьем по лбу, убирая падавшие на глаза волосы.

— Я не хочу обидеть тебя, Набир… она у тебя первая?

Он сразу напрягся и объявил:

— Нет. Конечно нет. Я уже много лет мужчина.

Я терпеливо ждал. Наконец его взгляд изменился.

— Да, — едва выдохнул он.

Вот значит как. Это многое объясняло.

— Перерыв, — предложил я.

Набир вышел вслед за мной из круга, принял из моих рук флягу и сделал несколько глотков, пока я опускался на шелковый бурнус, валявшийся на песке. Я отложил в сторону деревянный клинок и поставил локти на согнутые колени.

— Значит ты с ней переспал, — лениво сказал я, — и тебе это понравилось. Очень понравилось.

Набир так и не сел. Он кивнул, крепко сжимая флягу.

— Ничего особенного в этом нет, — я покосился на него. — Но жениться на ней не обязательно.

— Я хочу.

— Но ты не можешь жениться на каждой женщине, с которой переспишь.

Ему конечно даже в голову не приходило, что и другие могут доставить ему такое же удовольствие. Он обнаружил магию в женском теле — и в своем собственном — и подумал, что теперь так и пройдет — с ЭТОЙ Южанкой — остаток его жизни.

Бедный мальчик.

— А она не хочет, — выдавил он.

А вот это просто благословение божье. Но я спросил, потому что Набир ждал вопроса.

— Почему нет?

Он плотнее сжал челюсти.

— Потому что я метис. Потому что у меня нет племени.

А точнее потому что у него мало денег и еще меньше перспектив. Но вслух я этого не сказал.

— Взгляни на это дело иначе, — предложил я. — Теряет она, а не ты.

— Если бы я мог вернуться в племя… — он не закончил. — Если бы я смог доказать, что достоин их, они бы забыли о моей нечистой крови.

— Кто они?

Набир нахмурился, наклонившись, чтобы подать мне флягу.

— Старейшины.

— Какого племени?

Набир покачал головой.

— Не могу сказать. Ты и без того знаешь слишком много.

А мне не хотелось терять время на разгадывание прошлого Набира или предсказание его возможного будущего. Я почесал шрамы песчаного тигра.

— Ну, — вздохнул я, — значит это их потеря. Между прочим, ты не забыл, что мы не закончили заниматься?

— Если бы я был достоин своего племени, она согласилась бы, что я достоин ее, — упрямился он. — Она так сказала.

Скорее всего она сказала первое, что пришло в голову, лишь бы он отстал. Хотя может она и не врала: девочки из кантин, не потерявшие надежд на лучшую жизнь, обычно мечтают о мужчине с широкими плечами и сильными мышцами, а не о мальчишке с нечистой кровью, которому нечего предложить кроме себя. Для шлюхи, которая продавала себя каждую ночь мужчинам всех родов, внимания Набира — и его присутствия в постели — было недостаточно. Она уже знала, что встречались мужчины и получше.