Полярная фактория, стр. 50
Да, песца зверски и безрассудно уничтожают. А если прекратится песцовый промысел, то во сколько раз, в какой мере потеряет ценность и прелесть Ямальская тундра для ненца!
Они — эти беспечные и не умеющие предвидеть дети севера — даже не понимают, как потускнеет их существование, когда с Ямала исчезнет последний белый пушистый зверек!
Этот вопрос заслуживает самой широкой, самой активной пропаганды.
14 истребленных крестоватиков-щенков — это серьезная рана пушному промыслу. Но ведь их бьется на Ямале не 14, а, как говорят здешние знатоки, свыше 4000 штук в лето!
Это уже форменное истребление зверя.
И если повести агитацию, если найти способы убедить туземцев, то истребление прекратится. Они в отношении оленеводства уже освоились с правилами охранения. Поняли пользу улучшения племенных качеств стада.
Ветеринария и зоотехника уже сумела внедрить в быт ненца начала рационального разведения и охранения стад.
То же самое надо провести и по отношению к песцу.
ЗООТЕХНИКА И АГРИКУЛЬТУРА
Вчера на коллективном собрании интересный доклад сделал районный ветеринар т. Киселев. Говорил, какая и откуда грозит опасность стадам туземных оленей. Какие меры профилактики должны быть приняты в местах пастбищ трестовских оленей. И что следует предпринять сборщикам законтрактованных оленей в нынешнем году, когда соберется в одном месте до пяти тысяч голов.
Оказывается, еще месяц тому назад из округа в нашу тундру выехала зоотехническая и ветеринарная научная экспедиция в составе 13 человек.
До сих пор они к нам не прибыли, хотя о их выезде на Ямал имеется телеграфное извещение.
Вероятно, обследуют кочевья в южной части полуострова и на западной стороне водораздела.
Тов. Киселев — районный работник, участковый ветеринар. Жалуется на малое сочувствие и неотзывчивость центра к нуждам нашей тундры.
Его замыслы и намеченный план работы широки, но средств к выполнению недостаточно и в ассигнованиях отказывают.
Кроме того, требуется общественная работа и самодеятельность.
На нашей фактории избран общественный вет-инспектор.
Его работа заключается в санитарном надзоре, в пропаганде необходимых сведений по зоотехнике, в организации общественного контроля за местами пастбищ, в регистрации замеченных очагов эпизоотии.
Программу и план общественной работы т. Киселев подробно разработал и преподал вет-инспектору.
Вообще проведенная под инструктажем этого работника кампания всколыхнула наш коллектив. Решено вопросами зоотехники серьезно заняться, привлечь туземную массу к активной работе по охране стад от повальных болезней. Решено провести ряд массовых бесед по ветпросвещению. Потребуется произвести об’езд чумов и делать периодически собрания при фактории.
Словом, намечены большие перспективы, но как они будут выполнены — неизвестно. А между тем борьба с такими эпизоотиями, как сибирская язва или копытка, требует систематической беспрерывной работы.
Опустошения, которые делают эти болезни в туземных стадах, огромны и труднопоправимы.
Больной олень.
Вот что пишет исследователь Ямала В. П. Евладов:
„В 1913 году в Гыдоямской тундре на правом берегу Обской губы был падеж: идет крупное стадо, олени тянутся друг за другом и ежеминутно падают. То шарахнется олень в сторону, остолбенеет, дико раскроет глаза и грохнется на землю, то вдруг запрокинет назад голову, — ветвистые рога лягут на спину, ноги подломятся, и олень падает. От 1000 голов за полдня падежа у ненца Векуиты осталось три оленя. А в два дня на глазах рассказавшего эту историю пало 18 тысяч голов.
Самоеды в панике бегут от сибирки, прогоняя оленей вплавь через воду, но болезнь гонится по пятам. Выходит хозяин утром из чума и видит: валяется половина стада на земле. Сжигать или закапывать трупы некогда. Они разлагаются, разносят заразу.
На берегу озера Ней-те стоит чум. Стоит он уже несколько лет. Покрышки давно истлели и рассыпаются от прикосновения. В чуме лежат люди. Над костром, который когда-то весело трещал, висит чайник. Неосторожная семья ела мясо павших от сибирки оленей. Чум сеет молчаливую панику вокруг, и туземцы, далеко завидев его, сворачивают в сторону“. („В тундрах Ямала“, изд. 1930 г.).
О копытке Евладов говорит, что она хотя и не так страшна, как сибирская язва, но в 1928 году и копытка сумела унести 19 % из всех пораженных ею стад.
В заключение он малоутешительно добавляет:
„Никакой борьбы с этими и другими болезнями ненцы не ведут, да и наука не знает верного способа борьбы с ними“.
В настоящее время краевые кадры научных работников встали на помощь далекому некультурному туземцу. Едут экспедиции, трудятся спецы района, работает сектор общественности.
По агрикультуре делается значительно меньше. Например, на наших факториях не произведено ни одного опыта с огородными посадками, не был даже поднят ни разу этот вопрос.
Словно всеми молчаливо принято, что в здешних климатических условиях никакие попытки не дадут удовлетворительных результатов.
Не попробовали делать ни комнатной рассады, ни парниковых грядок, ни натуральных насаждений.
А между тем, нельзя пожаловаться на солнце. В весенние месяцы и в начале летнего периода его было у нас очень много. Круглые сутки оно не исчезало с горизонта.
Есть специальные сорта быстро вызревающих овощей. Опыты с ними, с одной стороны, не составили бы особых затруднений для нашего коллектива, а с другой — дали бы осязательные показатели: что в этой области доступно сделать на Ямале.
Однако здесь, как и во многом другом, у нас нет, во-первых, инструктажа, и главное, нет ни семян, ни соответственных удобрений, ни средств на этот предмет, ни орудий для обработки земли.
Все это ждет своей раскачки и своих толкачей. Без них работники фактории только теоретически мечтают о полярной агрикультуре, практически же беспомощны.
РЫБНЫЕ ПОСЕВЫ. ТОРФ. ПОЧТА
Осматривая, гуляя или работая вблизи тундровых озер, окружающих нашу факторию, я постоянно интересовался их глубиной. Большинство озер мелкие — метр, полтора метра. Можно вброд перейти в любом направлении. Площадью иногда они довольно обширны — занимают 5—10 гектаров, но глубина сплошь незначительна.
Однако среди двух десятков ближних озер есть три-четыре довольно глубоких. Так, то озерко, из которого мы брали воду зимой, имеет глубину местами свыше 5 метров. Всю зиму вода рыла свежая, без какого-либо запаха или привкуса, прозрачная и чистая. В таком озере, конечно, свободно и легко могла бы зимовать рыба. А между тем, сколько мы ни делали проб, не нашли ни единой рыбешки. Какие-то маленькие мальки плавают стайками, но они напоминают скорее головастиков, чем рыбу. Однако-это служит указанием, что вода не мертва. Обшарили многие ямы, протралили сетями все озеро до дна — рыбы нет.
Точно такие же безрыбные и все остальные глубокие озерки окружающей нас тундры.
Мне кажется, вот замечательная область для приложения новейшей техники искусственного разведения рыбы. Вот куда специально следовало бы направить работу заезжих научных специалистов Рыбтреста.
Я спрашивал ихтиолога т. Юданова: какие перспективы намечаются в этой области? Он ничего не сумел мне ответить. Видимо, в плане ближайших работ научно исследовательского отдела Рыбтрестовской организации такое обсеменение водной целины абсолютно не предусмотрено. И это большой пробел.
Эта область — создание новых водоемов для рыбного промысла на Ямальском полуострове — имеет предпосылки для отличного развития. Таких озер, как наши, здесь тысячи, а возможно десятки тысяч. Они рассыпаны по всей тундре. Их размеры невелики — от двух до пяти гектаров водной площади. Редко они достигают 10 гектаров. Но числом их очень много. Вокруг фактории нами хорошо освоена зона километров на 6—7 по радиусу и осмотрено не меньше двадцати озер. Прошлой осенью мы с Соболевым заехали километров на 12—15 на запад. За второй грядой холмов нам открылся вид на цепь таких же озер-прудов, как наши. Они совершенно изолированы друг от друга и блестят на солнце, как ряд шлифованных зеркал.