Искатели приключений, стр. 182
Я рассмеялся.
— Уйду после того, как выпью чашку кофе. Тут сзади есть кухня, сделай кофе.
Котяра нерешительно посмотрел на меня.
— Мне не хотелось бы оставлять тебя одного.
— Что может случиться со мной за то время, пока ты готовишь кофе? Смотри, уже светло.
Котяра не двинулся с места.
Я поднялся, снял со стены повешенное туда президентом мачете и положил его перед собой на стол.
— А кроме того, у меня есть вот это, — сказал я.
Котяра покачал головой, молча повернулся и направился на кухню. До меня донесся стук посуды и шум льющейся воды. Я поднялся и медленно прошелся по кабинету. В нем еще витал дух президента, везде висели его портреты, медали, медальоны, стояли вазы, и на всех предметах было выгравировано его имя.
В кабинет начал проникать тусклый утренний свет, я подошел к окну и посмотрел на город. В районе порта уже начали гаснуть фонари, и вскоре на востоке над горами должны были сверкнуть первые лучи солнца. Открыв большие стеклянные двери, я вышел в сад подышать утренним воздухом.
Воздух был чистым и свежим, я подошел к ограде, глядя на горы в предвкушении первых лучей солнца. Позади меня раздался легкий шум, я хотел повернуться и почувствовал себя в железных объятиях. Кто-то сдавил сзади мою шею, чуть не свалив меня на землю. Затем хриплый голос прошептал мне в ухо:
— Молчи, иначе ты покойник!
Я снова попытался повернуться, но руки крепко держали меня, словно ребенка. Тот же голос снова прошептал:
— Где президент?
Железные тиски несколько ослабли, и я смог говорить.
— Его нет. Он изгнан из страны. Тиски снова сжались.
— Врешь!
Позади послышался другой голос.
— Не имеет значения. Этот тоже подойдет.
Я посмотрел на человека, который вышел из-за моей спины. Это была одна из самых отвратительных личностей, которые мне доводилось встречать. Рот его искривился в усмешке, обнажив почерневшие железные зубы. Правая рука была искалечена, со скрюченными пальцами, в другой руке он небрежно держал двухствольный обрез.
— Ты узнаешь меня? — спросил он.
Я покачал головой.
— А помнишь мальчика, отца которого ты уговорил спуститься с гор на верную смерть.
Он засмеялся, увидев, как расширились от удивления мои глаза.
— Да, я Кондор. Я не забыл твое лицо, как же ты мог забыть мое?
Я не ответил, я не мог ответить ему, даже если бы хотел. Руки второго человека так крепко сдавили мою шею, что я едва мог дышать.
— Отпусти его.
Руки разомкнулись и толкнули меня к стене. Я споткнулся и чуть не упал, но мне удалось повернуться и посмотреть на второго бандита. Он был постарше и поплотнее, за поясом у него торчали два револьвера.
— Ну как, ты чувствуешь себя в ловушке, в такой, в которую заманил моего отца? — спросил Кондор. Я промолчал.
— Клянусь, что в этот раз не вернусь в горы, не пролив крови хотя бы одного из убийц моего отца!
Продолжая молчать, я напрягся, чтобы предпринять попытку вырваться. Я стал прикидывать расстояние между нами, до бандита было как минимум футов восемь.
— Убийца! — внезапно вскричал Кондор. — Ты умрешь!
Я прыгнул на него, и в этот же момент заметил вспышку выстрела. Сначала я подумал, что он промахнулся, но когда я рухнул на землю перед ним, то понял, что он попал. Странно, что я не чувствовал боли, я всегда думал, что человеку больно в такие моменты.
Все происходило, как при замедленной съемке, и даже улыбка Кондора была какой-то медленной, когда он неторопливо поднимал обрез для второго выстрела. И вдруг произошла невероятная вещь: что-то сверкнуло в воздухе, и рука Кондора, державшая обрез, казалось, отлетела от плеча и медленно поплыла в воздухе. Я увидел, как рот Кондора открылся, и услышал, как он закричал, когда хлынула кровь. Снова что-то сверкнуло, и крик его оборвался.
Услышав выстрелы, я повернул голову и стал считать их. Три, четыре, пять, шесть. На лице Котяры было ужасное выражение, он твердым шагом двигался к Кондору, подняв в руках окровавленное мачете, напоминавшее топор лесоруба.
Второй бандит в ошеломлении пытался вытащить из-за пояса другой револьвер, но дрожащие пальцы не слушались его. Закричав, он повернулся и побежал. Но он успел сделать всего четыре шага, когда Котяра швырнул ему вслед мачете.
Мне показалось, что мачете раскроило его от затылка до спины, бандит рухнул лицом в кусты.
Я вытянул голову в направлении Котяры, он шел ко мне, но вдруг споткнулся и упал. Он лежал, вытянувшись на земле, всего в нескольких футах от меня.
— Котяра! — позвал я, но голос мой был очень слабым,
Сначала я подумал, что Котяра просто не слышит меня, но потом он поднял голову и посмотрел на меня. Из последних сил он медленно пополз ко мне, помогая себе локтями. Кровь текла у него изо рта и из раны на шее.
Я в изумлении смотрел на него. Котяра умирал. Я не мог поверить в это. Нет, только не Котяра, он не мог умереть, его нельзя было убить. «Котяра, прости меня», — хотел сказать я, но не смог произнести ни слова.
Теперь наши лица почти соприкасались, мы лежали вместе на земле, которая вращалась, и смотрели в глаза друг другу.
Я почувствовал, что меня охватил ледяной холод.
— Котяра, мне холодно, — прошептал я. Еще ребенком я не любил холод. Я любил солнце.
Но солнце, уже вставшее над горами, не согревало меня. Оно только до боли слепило глаза, мешая смотреть. Холод все сильнее охватывал меня.
— Котяра, я боюсь, — прошептал я и прищурился, чтобы видеть его лицо.
Котяра поднял голову, я никогда прежде не знал у него такого взгляда. В этом взгляде воплотилась вся любовь: любовь друга, любовь отца к сыну. Он протянул руку и дотронулся до моей, я крепко сжал его пальцы.
Голос Котяры был хриплым, но ласковым.
— Держись за мою руку, сынок, — сказал он, — и я благополучно проведу тебя через горы.
Постскриптум
Шофер ожидал его на выходе у вращающихся дверей таможни.
— Машина ждет на улице, — сказал шофер, принимая чемоданы. — Хорошо долетели, сэр? Джереми кивнул.
— Это был прекрасный полет.
Они сели в лимузин и на большой скорости направились в город. Было темно, и машин в этот поздний час на дороге было мало. Джереми не успел заметить, как машина проскочила мимо разноцветных огней Всемирной выставки, приближаясь к Трибороу-Бридж.
— Когда я услышал, что ваш рейс задерживается, я позвонил миссис Хэдли, — сказал шофер.
— Спасибо, Арти.
Они миновали мост, въехали на почти пустынную Ист-Ривер-Драйв, направились к центру, потом свернули на Шестьдесят третью улицу. Через несколько кварталов машина остановилась на стоянке к востоку от Сентрал Парк.
Она ждала его в дверях, наблюдая, как он пересекает улицу и подходит к дверям их серого особняка. Вот Джереми поднялся по ступенькам, закрыл за собой дверь и обнял ее. Некоторое время они так и стояли молча, обнявшись.
Она почувствовала, что его утомила эта поездка, и даже нечто большее: какую-то подавленность духа, несвойственную его натуре. Она ласково поцеловала его, взяла за руку и провела в гостиную.
— У прислуги сегодня выходной, — сказала она. — Я приготовила бутерброды и кофе, они на кухне.
— Очень хорошо, — сказал Джереми, — но на самом деле я не голоден.
Она заглянула ему в лицо.
— Ну как все прошло?
— Довольно ужасное зрелище. — Она увидела на его лице морщины, которых не замечала раньше. — Никогда не знал, что бывает что-нибудь подобное.
Она кивнула.
— Был там кто-нибудь еще? Джереми покачал головой.
— Нет, только я.
Она молча смотрела на него.
— Было бы не так ужасно, если бы присутствовал кто-нибудь еще, но я был один. А ведь его всегда окружало, так много людей...
— Не надо больше об этом, — быстро сказала она, прикладывая пальцы к его тубам. Тебе надо принять ванну и съесть что-нибудь. Сразу почувствуешь себя лучше.