Искатели приключений, стр. 175

Я стоял рядом с президентом и смотрел на карту, разложенную на столе. Она была испещрена крестиками и разноцветными значками. Я не понимал значения этих пометок, пока президент не объяснил мне их смысл.

— Единственный шанс у них был завершить эту войну быстро. За три, четыре дня, и все! — Президент щелкнул пальцами. — Тогда бы все было кончено.

Среди офицеров, окружавших президента, прошел одобрительный гул.

— Я понял это только сейчас, — продолжил президент, и в голосе его прозвучали довольные нотки. — У них было достаточно оружия и боеприпасов. Было бы хорошо, если бы они продолжали свои набеги, из этого не получилось бы настоящих военных действий. Я принял срочное решение отступить с гор и позволить им растянуть свои коммуникации. Они подумали, что побеждают, и стали усиленно тратить припасы. Отошли на двести сорок миль от гор, совершенно не позаботившись о боеприпасах и снабжении. У них совсем нет грузовиков, только несколько автомобилей, лошади и ослы. — Президент рассмеялся. — Подумать только, в наше-то время лошади и ослы!

Офицеры хором засмеялись, но когда президент снова заговорил, моментально наступила тишина.

— Мы можем удерживать Санта-Клару, а она настолько близко к столице, что мятежникам будет казаться, что они уже победили. Но они застряли там и теперь просят подкрепления у предателей с юга, чтобы те помогли им захватить столицу.

Но у предателей с юга только один путь прийти им на помощь. Дорога на север перекрыта верными правительству войсками, поэтому они вынуждены двигаться на запад через полуостров. Вчера утром они начали свое движение, и к исходу дня все три дивизии были на полуострове. Тогда мы приняли контрмеры, две бронетанковые и три пехотные дивизии заперли их на полуострове, и ускользнуть им теперь не удастся. У них остается только один путь — в море!

Президент победно посмотрел на меня.

— Предатели-полковники моментально смекнули, что они в ловушке, из которой невозможно выбраться. И уже сегодня рано утром я получил доклады, что они интересуются условиями капитуляции. Бандиты в Санта-Кларе поняли, что прошли все сроки подхода подкрепления, до них стало доходить, что они слишком оторвались от гор. Разведка докладывает, что некоторые из них начали возвращаться в горы. Но и их ожидает сюрприз: две бронетанковые дивизии, переброшенные с запада, отрезали их от гор. Бандиты будут разбиты по частям!

Я с трудом держал голову, глаза слипались.

— Но ведь все время передавали, что положение плохое и мятежники одерживают верх, — сказал я.

— Так оно и было поначалу, — с улыбкой ответил президент. — Но когда я ввел в действие свой план, то запретил делать какие-либо заявления. Одно неосторожное слово, и они могли бы повернуть назад и избежать ловушки. Но я все продумал, на этот раз им не вырваться. Раз и навсегда они поймут, что я и есть правительство, я и есть Кортегуа!

Некоторое время президент молча смотрел на меня, потом повернулся к присутствующим.

— На данный момент все, джентльмены. Президент подождал, пока все выйдут из кабинета, потом топнул ногой.

— Все они свиньи и трусы! Думают, что я не понимаю, что они выжидают, кто возьмет верх, чтобы быстро переметнуться на сторону победителя!

Я посмотрел на этого старого человека, казалось, сбросившего с плеч груз прожитых лет. Он выглядел сильным и полным энергии, каким и был всегда.

Президент взял меня за руку и посмотрел прямо в глаза.

— Ты единственный, в ком я не сомневаюсь, — сказал он. — Я знал, что ты приедешь поддержать меня, что бы ни случилось. Мне не надо было сообщать, что ты направился сюда, я знал об этом.

Я промолчал.

Президент подошел к креслу и сел в него.

— Тебе надо отдохнуть с дороги, иди в мои апартаменты, прими ванну и поспи. Когда проснешься, для тебя уже будет готова новая форма.

— Форма?

— Да ты ведь полковник, не так ли? А кроме того, у меня есть для тебя поручение. Я слишком занят и решил отправить тебя в качестве моего представителя на юг, чтобы принять капитуляцию предателей.

— На юг? — переспросил я.

— Да. Для бандитов на севере капитуляции не будет. Я их всех убью!

Тяжелые капли дождя стучали по земле за стенами фермерского домика, в котором на следующее утро в десять часов утра я дожидался представителей мятежников. Глядя в окно, я видел нескольких овец и козу, пасущихся в поле под дождем.

От двери вернулся полковник Тулья.

— Они идут, — сказал он.

Я поднялся, а полковник обошел стол и остановился рядом со мной. Я услышал сначала бряцанье оружия охраны, потом открылась дверь и они вошли. Форма у них была мокрой и грязной, лица усталые и осунувшиеся. Они стояли у порога и смотрели на нас.

Я знал этих людей, полковник Тулья, возможно, даже много лет звал их по именам. Мы стояли молча, следовало соблюсти формальности.

Молодой капитан из штаба полковника Тульи представил нас друг другу.

— Полковник Васкес, полковник Пардо. — Он выдержал паузу. — Полковник Ксенос, полковник Тулья.

Оба офицера шагнули вперед и отдали честь. Мы тоже отсалютовали, и молодой капитан закрыл дверь.

— Не желаете ли присесть, джентльмены? — спросил я, указывая на кресла, потом повернулся к Котяре, стоящему в углу позади нас. — Скажи, чтобы принесли кофе.

Котяра кивнул, потом, словно вспомнив, отдал честь, чуть не разорвав при этом по швам свою тесную армейскую форму. Я спрятал улыбку, козыряя ему в ответ, и повернулся к присутствующим.

— Вас только двое, джентльмены, а мне дали понять, что вас будет трое. Еще полковник Москера, кажется? Оба полковника переглянулись.

— С полковником Москерой произошел несчастный случай, он погиб сегодня утром, когда чистил свой пистолет, — заявил Васкес.

Я посмотрел на Тулью. Мы оба понимали, что это значит, это был не несчастный случай, на языке военных это означало самоубийство.

Котяра вернулся в комнату с четырьмя чашками дымящегося черного кортегуанского кофе. Пока полковники пили свой кофе, я наблюдал за ними, их лица слегка порозовели.

— Может быть, перейдем прямо к делу, джентльмены? — спросил я.

Они кивнули.

Я открыл портфель, достал оттуда отпечатанные на машинке листы и положил на стол перед ними.

— Уверен джентльмены, что вы уже знакомы с проектом этого документа, который был передан вам прошлой ночью, и согласны со всеми его условиями?

— Есть одно замечание, и я хотел бы просить вашего разрешения обсудить его, ваше превосходительство, — сказал Васкес.

— Прошу вас.

— Это пункт шестой, касающийся отдельных личностей и их наказания в зависимости от звания, доли ответственности и виновности, определенной трибуналом.

— Да, полковник. В чем суть вашего вопроса?

— Это не вопрос, — ответил он. — Полковник Пардо и я готовы нести наказание, но мы считаем, что оно должно распространяться только на нас двоих. Офицеры и солдаты, находившиеся под нашим командованием, лишь выполняли приказы. Они хорошие солдаты и подчинились своим начальникам беспрекословно. Уверен, что они не несут ответственности за то, что произошло.

— Это правда, — поддержал его полковник Пардо. — Нельзя наказывать три полка за то, что их ввели в заблуждение.

— Мы и не собираемся делать этого, джентльмены, — сказал я. — Но ваши солдаты виновны в мятеже, против правительства, и я уверен, что когда они целились в своих товарищей, они прекрасно понимали, в кого стреляют.

Полковники молчали.

— Пункт шестой я формулировал наиболее тщательно и точно, — продолжил я. — Невиновные не понесут наказания. Обращаю ваше внимание на слова «персонально». Это значит, что их не будут судить скопом, когда кто-то может быть наказан за чужие грехи. Каждого будут судить отдельно за его собственные преступления.

— Я прошу амнистии для моих солдат, — голос Васкеса надломился.

Я с симпатией посмотрел на него.

— Извините, полковник. Не в моей власти менять условия капитуляции. Они были прочитаны и одобрены президентом.