Искры и зеркала, стр. 54

Утро только зарождалось над соснами, рассыпало золото первых солнечных лучей по росе, растревожило птиц над покрытым пеленой тумана озером. Я внутренне смирился. Разговорить хмурого индейца не получилось, но оружия при нем я не рассмотрел. В рукопашной я был неплох, дрался до последнего, не щадя ни себя, ни противника. Прикинул – если что, отобьюсь. Но бить меня не собирались. Мужчина вывел меня в долину, повел вдоль оголившейся стены низких гор, поросших лесом и густым кустарником. «Заведет и бросит», – думал я. Уже потом понял, что шел за ним, как привязанный, не допуская самой возможности побега.

Он довел меня до узкого лаза меж камней, протянул фонарик, пакет со снедью и сообщил:

– Это вход на Дорогу духов. Она не ветвится, только вьется змеей под горами и тянется на две с половиной мили к северо-западу. В течение трех дней на закате я буду приходить к противоположному входу, встречать тебя. Пройдешь – хорошо, получишь ответы на свои вопросы. Нет – достанешься духам. Полезай.

Я не посмел ослушаться, молча взял предложенное и нырнул в темноту. Мысленно я смеялся над дикарем. Он, живущий на пособие, изгой в застиранных тряпках, с облезлым пером в жидких волосах, считает, будто я струшу? Будто я подвержен их глупым суевериям и заблуждениям. Я собирался пройти этот путь как можно скорее и высмеять отсталость и его, и самодовольной Лизи.

Спуск вниз был легким, удобным. Я, не задумываясь, подсвечивал фонариком темные углы, что-то напевал, смеялся. Мной овладела эйфория. Путь ровный, исхоженный, стены покрыты первобытными узорами – корявыми фигурками охотников, улепетывающими от них оленями, разъяренными медведями, птицами… Я пожалел, что мне нечем нацарапать послание следующему посетителю этих мест.

Наверно, я одолел милю или около того, когда все началось. Вначале погас фонарь. Потом пол пещеры резко пошел вниз. Я оступился и скатился кубарем, потеряв пакет. Искать его не стал, полагал, доберусь до выхода на ощупь. Размечтался.

За поворотом меня подстерегала очередная ловушка – озеро. Не прощупывая пол, я шагнул туда со всей дури и сразу ушел с головой под воду. Барахтался я долго, лишился ботинок, очков, мобильника, вылез на какой-то островок отдышаться. И тут на меня накатило.

Бывает так, что в состоянии полудремы вам грезятся фантастические места, слышатся чужие голоса и обрывки фраз? У меня бывает, уж такой я странный. Тогда я как бы присутствовал в двух мирах одновременно: в одном сидел на камне, стучал зубами и дрожал, окруженный ледяной водой, в другом – подсматривал за чужими жизнями, за людьми, сменяющимися точно в калейдоскопе.

Очнулся я, только оказавшись в воде. Спасительный островок был далеко, ноги и руки сводило судорогой. Я захлебывался, тонул, выныривал и снова уходил под воду, преследуемый видениями, голосами. Они что-то хотели от меня, требовали, звали.

Я нащупал берег, когда окончательно отчаялся, выполз на камни, долго лежал, отдавшись во власть голосов. Может, виной такого состояния были ядовитые испарения, газы, просачивающиеся из недр земли. Может, сама гнетущая атмосфера подземелья.

Видения не покидали меня, изматывали, выворачивали сознание наизнанку. Я пополз, потом пошел. Чудом у меня в кармане завалялась зажигалка. Еще большее чудо – мне удалось ее зажечь. Когда я сомневался в правильности дороги, я полагался на зыбкий огонек, высвечивая несколько ближайших метров.

Я выбрался наружу как раз перед закатом, рухнул на острые, прогретые солнцем камни и долго лежал, не в силах двигаться и думать. Но затем взгляд мой упал на часы – новенькие, швейцарские. Отец подарил их на восемнадцать лет. Первой мыслью было – идут, не побились, хотя руки мои были в царапинах и ссадинах.

А потом сквозь корпус, сквозь циферблат я вдруг увидел их механизм: движение шестеренок, толкающих стрелки, ощутил напряжение пружинок. Даже понял, что прослужат они без ремонта от силы лет десять, потом придется заменять детали. Мысль была такой чуждой, странной и неуместной, что я расхохотался.

Шаман (теперь я понял, что индеец, отправивший меня в самое странное путешествие в жизни, был именно шаманом) пришел на закате, также без слов протянул сухую одежду и отвел в деревню.

Джу и компании уже не было. Я не сильно расстроился. Вещи мне вернули, паспорт и билеты до Парижа были на месте, а об остальном я решил разузнать у индейца. Он охотно согласился на беседу.

Было странно сидеть в его деревянном доме, видеть и понимать устройство телевизора, швейной машинки, тостера и прочих бытовых приборов, не заглядывая внутрь. Шаман сидел напротив меня, курил трубку, потягивал из большой кружки травяной настой, рассматривал густо-черными глазами, словно видел насквозь так же, как я стал видеть вещи.

«Почему я?» – задал я самый разумный в этой ситуации вопрос.

«Ты подходил, – без запинки ответил шаман. – Белая женщина Элизабет никогда не ошибается, приводя очередную жертву духам. Ты напитал их своей наивной дерзостью, своим упрямством. Духи довольны. Потому отпустили и наградили».

«Это навсегда?»

Страха не было. Он весь остался там, в подгорном мире, впитанный камнями и озером. Прядь волос поседела, подземелья и подводные глубины для меня теперь недоступны. Согласитесь – невеликая цена за дар.

«Навсегда, – ответил мне шаман. – Ты вчера сказал: твоя мечта – понимать суть вещей и процессов, происходящих в мире. Духи услышали. Владей своим даром. Быть может, тебе он принесет пользу. Духи редко одаривают бесполезным».

Я уехал из деревни на следующий день. Ни притащившую меня к шаману Лизи, ни Джу я больше никогда не видел. Но в память запали слова шамана. Он отвез меня до остановки рейсового автобуса и на прощание обмолвился о том, что людей с даром в последние годы стало рождаться больше. И дар их не отсюда, а откуда-то извне. Той же Лизи на роду была написана другая судьба, пока англичанка не стала чувствовать людскую природу.

Он как бы ненавязчиво рекомендовал заняться этим вопросом. Я уже не был так скептически настроен, но с чего начинать поиск, не знал. Зато быстро получил образование, защитил кандидатскую и докторскую, прославился, можно сказать.

И однажды встретил Ланса. Именно он рассказал мне об установках ретросдвига, о миграции и необычных способностях мигрантов, или как вы их называете – пилигримов, о городе Барске. Я загорелся желанием сюда попасть, докопаться до сути. Вот и вся моя история, больше похожая на сказку, нежели на быль.

Он вопросительно посмотрел на Нику. Именно ей он рассказывал, что гадать. От нее ждал ответа.

– Я не могу тебя прочесть, ты прекрасно знаешь, – неуверенно ответила она, разглядывая лежащий на коленях пистолет. – Но твоя сказочка неплохо вписывается в нашу общую историю. Сделаю вид, что поверила.

Она не спеша убрала пистолет в сумочку и только тогда заинтересованно посмотрела на Бронислава.

– Бронечка, смотрю, ты на показ мод собрался? Думаешь, такое будут носить в нынешнем сезоне? – медово пропела она.

Дора же перевела дух. Вернулись звуки и краски окружающего мира. В коридоре визгливый мужской голос отчитывал нерадивых работников, за окном пролетал шлюп, знакомо шлепая «с-сшлип, с-сшлип». Вот как бывает! Просто и немного страшно.

– Да, дорогая, это дизайн от дома мод Ланса, – не стал отмалчиваться Соловьев. – Сама не готова помочь девочке?

– Куда мне до великого мастера карате? Ты же сказал, лучше тебя никто не сориентируется в мире будущего. На тебя это непохоже, но должен ты хоть раз в жизни совершить подвиг? Смотри, мудрый дядечка, не угоди в пеленки. Тогда твое возвращение станет проблематичным.

– Знаю, – неожиданно легко согласился Броня. – Давай, Ноэль, доделывай мой боевой наряд. И попутно еще раз объясни принцип действия установки ретро-сдвига. Мне еще предстоит ее собрать в мире Дорофеи.

26 июня. Барск. Дора