Звезды светят вниз (Звезды сияют с небес), стр. 9
Лара кивнула.
– И ты собрала ее сама? Одна?
– Да, сэр. Я уверена, что, пока отец не выйдет из больницы, я сумею это делать вместо него.
– Ну-ну. Посмотрим.
Владелец пансионатов вскрыл конверты и тщательно пересчитал деньги. Затем Лара увидела, как он аккуратно внес итог в толстую конторскую книгу.
На протяжении уже, наверное, полугода Макаллистер подумывал о том, как заменить вздорного и склонного к попойкам Камерона более покладистым работником. Сейчас случай предоставлял ему весьма удобную для этого возможность.
Шон был уверен, что выполнить обязанности отца девчонке будет не по силам. Но трезвый ум подсказывал банкиру, какая пойдет о нем в городке слава, если отказать Камерону и его дочери от места в ночлежке.
– Даю вам месяц испытательного срока. Через тридцать дней станет видно, чем все это кончится.
– Благодарю вас, мистер Макаллистер. Спасибо, сэр.
– Подождите-ка. – Он протянул девушке двадцать пять долларов. – Всякий труд должен быть оплачен.
Зажав купюры в руке, Лара ощутила на губах вкус свободы. Впервые в жизни она что-то заработала.
Выйдя из банка, Лара направилась в больницу. На пороге отцовской палаты она столкнулась с доктором Дунканом.
– Отцу стало хуже? – со страхом спросила девушка.
– Нет... Не переживай, Лара, с ним все в порядке. – Поколебавшись, врач добавил: – Когда я говорю «в порядке», я имею в виду, что он... не умрет... По крайней мере в ближайшие дни. Но на две-три недели Джеймсу необходим постельный режим. Да, и ему требуется сиделка.
– Я сама справлюсь.
– Твой отец, конечно, этого не подозревает, милая, но он очень счастливый человек, – с искренним чувством произнес врач.
– Можно, я пройду к нему?
– Конечно.
Лара ступила в палату. Лежавший под одеялом Джеймс Камерон выглядел бледным, беспомощным и неожиданно постаревшим. В душе дочери поднялась волна пронзительной нежности. Наконец-то она может что-то сделать для отца, доказать ему свою любовь... Лара бесшумно приблизилась к кровати.
– Папа...
Веки Джеймса дрогнули и поднялись.
– Какой черт тебя принес? – глухо пробормотал он. – Что, больше заняться нечем?
Лара застыла.
– Я... я все понимаю, папа. Я пришла сказать, что ходила к Шону Макаллистеру, отнесла ему деньги. Мы договорились, я буду собирать плату вместо тебя...
– Ты – собирать плату? Не смеши меня, дурочка. – Острый спазм в груди исказил лицо больного судорогой, голос его сделался совсем слабым. – Судьба. Проклятая судьба... Меня выбросят за дверь... – почти нечленораздельно промычал Джеймс.
О дочери он даже не подумал. Минуту-другую Лара молча смотрела на отца, а затем вышла.
Три дня спустя Камерона перевезли домой и уложили в кровать.
– Еще две недели лежать и не подниматься, – наказал доктор Дункан. – Послезавтра я загляну.
– Мне нельзя валяться в постели, – возмущенно сказал Джеймс. – Кто тогда будет работать?
– Выбирайте, – глядя в глаза пациента, строго произнес врач. – Либо лежать и жить, либо встать и отправиться на небеса.
Поначалу жильцам нравилось, когда в пятницу вечером по коридорам принадлежавших Макаллистеру пансионатов проходило юное неиспорченное существо, чтобы собрать арендную плату. Однако вскоре ощущение новизны поблекло, и на Лару посыпались тысячи благовидных предлогов.
– Я всю неделю проболел, накопилась куча счетов от врача...
– Деньги мне еженедельно высылает сын, но вчера почта почему-то не пришла...
– Купил на днях новую бензопилу...
– В следующую пятницу обязательно расплачусь, будь уверена...
На кону стояла жизнь не только Лары, но и ее отца. Девушка спокойно выслушивала постояльца, а затем говорила:
– Извините, но завтра деньги должны быть у Шона Макаллистера. Если вы не в состоянии заплатить, прошу освободить комнату.
И каким-то чудом требуемая сумма находилась.
Умолять Лару о снисхождении не имело смысла.
– С твоим отцом ладить было легче, – бурчали недовольные. – Он всегда соглашался подождать.
В глубине души мужчины восхищались ее стойкостью.
Если Лара и надеялась, что болезнь отца сделает их ближе друг к другу, то надежды ее пошли прахом. Дочь старалась угадать малейший каприз больного, однако чем заботливее она была, тем несноснее становился Джеймс.
Каждый день Лара приносила ему букетик полевых цветов, баловала фруктами.
– Ради всего святого, хватит! – орал Камерон. – Не мельтеши перед глазами! Займись делом!
– Я думала, тебе захочется...
– Вон отсюда! – Джеймс отворачивался лицом к стене.
Ненавижу, говорила себе Лара, я его ненавижу.
Когда в конце месяца с пачкой конвертов в руке она вошла в кабинет Макаллистера, банкир, записав в приходную книгу итог, заметил:
– Считаю своим долгом признать, юная леди, вы меня удивили. Джеймсу Камерону до дочери далеко.
Комплимент пришелся Ларе по вкусу. Она зарделась.
– Благодарю вас, сэр.
– Если честно, то это первый месяц, когда не оказалось ни одного должника.
– Значит, мы с отцом можем остаться в пансионате?
Шон окинул девушку масленым взглядом.
– Думаю, да. Похоже, вы очень любите своего папочку.
– Я приду сюда в следующую субботу, мистер Макаллистер.
Глава 5
В возрасте семнадцати лет нескладная, угловатая девушка превратилась в молодую женщину. В чертах лица Лары сказывалась кровь далеких шотландских предков: гладкая матовая кожа, изогнутые дугой брови, серые, как грозовая туча, глаза, угольно-черные волосы. Бездонная глубина зрачков таила в себе невысказанную печаль – отголосок трагической истории свободолюбивых горцев. Лишь немногим мужчинам хватало самообладания не оглянуться ей вслед.
Большинство постояльцев жили холостяками, привыкшими разгонять тоску одиночества в борделе мадам Кристи или других таких же веселых заведениях. В присутствии Лары представители сильной половины начинали испытывать вполне объяснимое и самой природой обусловленное волнение. То и дело кто-нибудь из жильцов поджидал ее возле кухни, чтобы шепнуть:
– Будь же поласковей, Лара, я многое могу для тебя сделать...
Или:
– У тебя ведь до сих пор нет приятеля, правда? Хочешь посмотреть на настоящего мужчину?
Или:
– Как насчет прогуляться в Канзас-Сити? Я еду туда в четверг, может, составишь компанию?
Выслушав от любвеобильного работяги очередное предложение завалиться в постель, Лара заходила к лежавшему недвижно Джеймсу.
– Ты был не прав, отец. Мужики не дают мне и шагу ступить.
После ее ухода Камерон подолгу смотрел в закрытую дверь.
Смерть пришла за отцом ранним весенним утром. Скромные похороны состоялись на кладбище Гринвуд, в миле от Глэйс-Бэй. За тем, как гроб опускают в могилу, наблюдали лишь двое: Лара и Берта.
На землю не упало ни слезинки.
Через три дня в пансионате появился новый жилец – Билл Роджерс, тучный, лысоватый семидесятилетний американец, очень обходительный и большой любитель поговорить. После ужина он оставался за столом – перекинуться парой-тройкой любезных фраз с Ларой.
– Душечка, вы слишком красивы, чтобы губить себя в этом медвежьем углу. Бросьте все, езжайте в Нью-Йорк, в Чикаго!
– Непременно. Только не завтра.
– Ваша жизнь только начинается. Вы знаете, чего хотите?
– Да. Я хочу очень многих вещей.
– Разумеется! Наряды и прочее...
– Нет. Мне нужна земля. Я буду владеть землей – той, которой никогда не было у моего отца. До последнего своего дня он жил на подачки доброхотов.
Круглое лицо Билла просияло.
– Недвижимость? Я когда-то занимался ею!
– Правда?
– Мне принадлежали дома едва ли не в каждом городке Среднего Запада. Я даже был владельцем сети небольших отелей. – В голосе Роджерса прозвучало сожаление.