Жатва, стр. 71
– Доктор Леви не вешался, – сказал Кацка.
– То есть как не вешался? – удивилась Эбби. – Я думала, результаты вскрытия это подтвердили.
– Мы провели токсикологическую экспертизу. На прошлой неделе криминалистическая лаборатория прислала результаты анализов.
– И обнаружилось что-то новое?
– Да. В мышечной ткани. Там нашли следы сукцинилхолина.
Эбби повернулась к детективу. Сукцинилхолин. Анестезиологи применяют его практически при каждой операции. Напряжение в мышцах пациента мешает оперировать, а этот препарат вызывает расслабление мышц. В операционной сукцинилхолин помогал спасать жизни. А вот за ее стенами был способен вызывать ужасную смерть. Полный паралич жертвы, сохраняющей ясное сознание. Полная утрата способности двигаться и дышать. Это все равно что утонуть в воздушном океане.
У Эбби пересохло в горле. Она сделала глотательное движение, но глотать было нечего.
– Значит, он не покончил с собой.
– Нет, не покончил.
Эбби медленно вдохнула, потом так же медленно выдохнула. Ужас мешал ей говорить. Она боялась даже представить последние секунды жизни Аарона. Над пирсом плыли клочья вечернего тумана. Мейпс не появлялся. Впереди, в нескольких десятках ярдов, чернел силуэт сухогруза. Он казался пустым, как и контейнеры. Но это была иллюзия.
– Я хочу знать, что внутри этого корабля, – сказала Эбби. – Я хочу знать, почему Мейпс поднялся на борт.
Она потянулась к ручке дверцы.
– Не сейчас, – остановил ее Кацка.
– А когда?
– Подъедем поближе, свернем в сторону и остановимся. Там будет удобнее ждать.
Кацка взглянул на небо, затем на густеющую стену тумана, что поднималась над водой.
– Скоро совсем стемнеет.
21
– Сколько времени прошло?
– Около часа, – ответил Кацка.
Эбби обхватила плечи. Ей было зябко. Наступивший вечер принес холод. От их дыхания стекла в салоне запотели. В тумане желтоватым глазом светился уличный фонарь.
– Интересные у вас представления о времени. «Около часа». Мне кажется, мы тут всю ночь торчим.
– Все зависит от ваших представлений о времени. Я достаточно долго занимался наблюдением. С этого началась моя работа в полиции.
Эбби не хватало воображения представить Кацку молодым краснощеким парнем, новоиспеченным полицейским.
– А почему вы стали полицейским? – спросила она.
Он пожал плечами. На стенке салона мелькнула его тень.
– Мне это нравилось.
– Такими словами можно объяснить что угодно.
– А почему вы стали врачом?
Эбби протерла запотевшее лобовое стекло. В темноте ряды пустых контейнеров были похожи на странные каньоны с прямоугольными отвесными стенками.
– Даже не знаю, как вам ответить.
– Это такой трудный вопрос?
– Скорее, ответ трудный.
– Значит, вами двигало не просто желание делать добро человечеству.
Теперь Эбби пожала плечами:
– Человечество едва ли заметит мое исчезновение из мира медицины.
– Но вы ведь долго учились на врача. Потом долго стажировались. Наверняка у вас была причина выбрать эту профессию. Очень веская причина.
Лобовое стекло успело запотеть снова. Эбби его протерла. Влага на стекле оказалась на удивление теплой.
– Причина… причина – мой младший брат. Когда ему было десять, он попал в больницу. Я проводила много времени у его койки, наблюдала за врачами и их работой.
Кацка ждал продолжения рассказа. Эбби молчала. Тогда он осторожно спросил:
– Я так понимаю, ваш брат умер?
Эбби кивнула:
– Это было так давно.
Она смотрела на свои пальцы. Влажные и теплые, как слезы. Ей даже показалось, что она вполне могла бы заплакать. Спасибо Кацке за молчание. Эбби не хотелось отвечать на другие вопросы и оживлять в памяти операционную, Пита, лежащего на каталке в своих новеньких теннисных туфлях, забрызганных кровью. Какими маленькими были эти туфли. Слишком маленькими даже для десятилетнего мальчишки. А потом потянулись месяцы комы. Его тело усыхало, а руки застыли в постоянной позе, словно Пит обнимал самого себя. В ту ночь, незадолго до его смерти, Эбби подняла брата на руки и качала. Он был хрупким и невесомым. Как младенец.
Она больше ничего не рассказала Кацке, но почувствовала, что он и так многое понял. Это было общение через сопереживание. Она никак не думала, что Кацка обладает столь редкой способностью. Но этот детектив не переставал ее удивлять.
Кацка посмотрел в темноту, пронизанную редкими желтыми фонарями.
– Думаю, уже достаточно темно.
Они вышли из машины и направились к контейнерному терминалу. Ворота по-прежнему оставались открытыми. Сквозь туман просматривался силуэт корабля. Единственным светящимся окном на корабле был нижний иллюминатор. Оттуда исходило странное зеленоватое свечение. Если бы не оно, судно можно было бы посчитать пустым. Кацка и Эбби вошли на причал, миновали груду пустых ящиков, составленных на погрузочный поддон.
Возле трапа они замерли, вслушиваясь в плеск воды и металлическое поскрипывание снастей. Взлет очередного самолета напугал их обоих. Эбби подняла глаза к небу. Она смотрела на перемигивающиеся сигнальные огни, представляя, что не самолет, а она сама движется сквозь пространство и время. Она чуть не схватилась за руку Кацки.
«Как я дошла до жизни такой? Стою на каком-то пирсе рядом с копом», – подумала Эбби.
Потом пришла другая мысль: «Что за странная цепь событий привела меня сюда? Меньше всего я ожидала таких зигзагов в своей жизни».
Кацка взял ее за руку. Его рука была теплой и твердой.
– Я поднимусь на борт.
Он едва успел сделать несколько шагов, как вдруг застыл и обернулся, вглядываясь в пирс.
По воротам чиркнул свет автомобильных фар. Затем на терминал въехал фургон.
Эбби не успела спрятаться за ящиками. Лучи фар высветили ее и, казалось, пригвоздили к месту.
Фургон остановился. Эбби прикрывала глаза ладонью, но все равно ничего не видела. Хлопнули дверцы, потом с шумом закрылись. Под ногами приехавших заскрипел гравий. Они приближались, отрезая пути к бегству.
Рядом возник Кацка. Эбби не понимала, когда он успел вернуться с трапа. Он встал между нею и фургоном.
– Парни, пропустите нас, – сказал он. – Мы вам не помешаем.
Их было двое. В свете фар Эбби видела лишь силуэты. Слова Кацки не возымели действия. Незнакомцы двинулись прямо на них.
– Пропустите нас! – крикнул Кацка.
Его спина частично загораживала Эбби обзор. За пару секунд явно что-то произошло. Кацка припал к земле. Одновременно ударили выстрелы. У Эбби за спиной послышался негромкий металлический лязг. Это была пуля, рикошетом отскочившая от пирса.
Они с Кацкой одновременно бросились к ящикам. Он пригнул голову Эбби. По ним снова стреляли. Пули застревали в досках.
Кацка тоже выстрелил. Трижды, один выстрел за другим.
Напавшие отступали. Эбби слышала шаги и обрывки фраз.
Затарахтел мотор. Заскрипел гравий под колесами. Эбби подняла голову и обмерла.
К ее ужасу, фургон ехал на них с Кацкой. Он крушил ящики, двигаясь как таран.
Кацка прицелился и выстрелил. Четыре выстрела пробили лобовое стекло.
Фургон завихлял в разные стороны. Таран потерял управление.
Кацка выстрелил еще два раза. В звуках выстрелов Эбби почудилось отчаяние.
Фургон продолжал двигаться. Фары слепили Эбби глаза. Фургон был уже совсем близко. И тогда Эбби прыгнула с пирса в воду.
Ледяная вода встряхнула все тело. Эбби вынырнула, закашлявшись от привкуса соли и дизельного топлива. Ее руки и ноги молотили по черной воде. Люди на пирсе что-то кричали. Затем раздался тяжелый всплеск. Вода забурлила. Эбби накрыло с головой. Она снова вынырнула, кашляя и отфыркиваясь. Там, где пирс кончался, из воды пробивался тусклый свет. Фургон! Он упал в воду и теперь погружался на дно. Фары все еще светили. Потом они погасли, и вода опять почернела.
Кацка. Куда он пропал?
Эбби барахталась в воде, озираясь в поисках исчезнувшего полицейского. От упавшего фургона до сих пор расходились волны. Соленая вода разъедала глаза, туманя зрение.