Дети Хурина. Нарн и Хин Хурин, стр. 21

И покинул Белег Менегрот, и возвратился к северным границам и к тамошним временным жилищам, где ждали его многие друзья; но когда настала зима и стихли бои, Белег вдруг исчез и более не видели его собратья по оружию.

Глава VII

О гноме Миме

Ныне пойдет речь в повести о Малом гноме именем Мим. Давно позабыты Малые гномы, ибо Мим был последним. И даже в Древние Дни знали о них немного. В старину эльфы Белерианда звали их нибин-ногрим, но жаловать не жаловали; а сами Малые гномы любили только себя. Если ненавидели они и боялись орков, то и эльдар ненавидели едва ли меньше, а Изгнанников – превыше прочих; нолдор, говорили они, украли земли их и дома?. Именно Малые гномы первыми обнаружили Нарготронд и начали рыть пещеры – задолго до того, как из-за Моря явился Финрод Фелагунд.

Иные утверждали, что нибин-ногрим ведут происхождение от гномов, изгнанных из гномьих городов востока в Древние Дни. Задолго до возвращения Моргота забрели они далеко на запад. Не признавали они над собою правителя, и число их было невелико, потому руду добывали они с превеликим трудом, и приходило в упадок кузнечное мастерство их, истощались запасы оружия; и привыкли они таиться и прятаться, и умалились ростом и статью в сравнении с восточной родней – ходили сгорбившись, крадучись, быстрыми перебежками. Однако ж, как и все гномы, они были куда сильнее, нежели казалось на первый взгляд, и умели выжить в самых суровых и тяжких условиях. Со временем, впрочем, они выродились и вымерли, и не осталось их ныне в Средиземье – кроме одного только Мима и его двух сыновей; а Мим был стар даже по меркам гномов, стар и позабыт всеми.

После ухода Белега (а произошло это на второе лето после бегства Турина из Дориата) худо пришлось изгоям. Шли проливные дожди, неурочные в это время года; орки в еще более великом множестве приходили с Севера, по старому Южному тракту переправлялись через Тейглин и кишмя кишели в лесах вдоль западных границ Дориата. О безопасности и об отдыхе оставалось только мечтать, и отряд чаще оказывался в роли дичи, нежели охотников.

Однажды ночью, когда затаились изгои в темноте, не зажигая огня, Турин задумался о своей жизни и пришел к мысли, что недурно было бы ее улучшить.

– Надо бы подыскать какое-нибудь надежное убежище, – размышлял он, – да запастись всем необходимым в преддверии зимних холодов и голода. – Но он знать не знал, куда податься.

На следующий день повел он своих людей на юг, дальше, нежели они когда-либо уходили от Тейглина и от границ Дориата; и спустя три дня пути они устроили привал на западной окраине лесов Долины Сириона. Здесь было суше, и деревья росли реже: местность постепенно повышалась, переходя в вересковые нагорья.

Вскорости, когда уже угасали серые сумерки дождливого дня, случилось так, что Турин и его люди укрылись в зарослях остролиста; а дальше начиналась безлесная пустошь, усеянная огромными валунами: одни стояли наклонно, другие громоздились беспорядочной грудой. Все было тихо; лишь дождь шелестел в листве.

Внезапно часовой подал сигнал, и, вскочив на ноги, изгои увидели, как между камней крадучись пробираются три фигуры в серых одеждах с капюшонами. Каждый тащил на себе громадный мешок, однако ж шли они быстро. Турин окликнул их, веля остановиться, а его люди бросились на чужаков как гончие; но те как ни в чем не бывало продолжили путь, и хотя Андрог выстрелил в них, двое исчезли в сумерках. Один отстал, будучи менее проворен или тяжелее нагружен; его схватили и повалили на землю; множество крепких рук держали его, не выпуская, хотя он вырывался и кусался как зверь. Подошел Турин и упрекнул своих соратников.

– Что у вас тут такое? – спросил он. – К чему такая жестокость? Это же сущий карлик, да и стар в придачу. Что в нем вреда?

– Оно кусается, – отозвался Андрог, баюкая кровоточащую руку. – Это орк или какой-нибудь орочий сородич. Убьем его!

– И так ему и надо, раз не оправдал наших надежд, – подхватил второй изгой, завладевший мешком. – Тут од ни только коренья да камешки!

– Нет, – возразил Турин, – у него борода. Да это всего лишь гном, сдается мне. Дайте ему встать, пусть говорит.

Вот так в «Повесть о детях Хурина» вошел Мим. Он с трудом встал на колени у ног Турина и взмолился о пощаде.

– Я стар и беден, – сетовал он. – И всего лишь гном, как ты говоришь, а вовсе не орк. Зовусь я Мим. Не дай им убить меня, господин, ни за что ни про что, как поступили бы орки.

И пожалел его Турин в сердце своем, но молвил:

– Бедняком ты кажешься, Мим, хотя странно мне это в гноме, мы же еще беднее, сдается мне – бесприютные, гонимые люди. Если бы сказал я, что из одной только жалости мы не щадим, ибо велика нужда наша, какой выкуп предложил бы ты нам?

– Я не знаю, чего ты желаешь, господин, – опасливо произнес Мим.

– Сейчас – немногого, – промолвил Турин, невесело оглядываясь по сторонам, в то время как дождь заливал ему глаза. – Надежного укрытия на ночь – и не в лесной сырости. Несомненно, у тебя самого такое есть.

– Есть, – отозвался Мим, – но в выкуп я его не отдам. Слишком стар я, чтобы жить под открытым небом.

– И вряд ли состаришься еще на день, – промолвил Андрог, подходя вплотную с ножом в здоровой руке. – От этой беды я тебя, так и быть, избавлю.

– Господин! – вскричал Мим в великом страхе, обнимая Туриновы колени. – Если я потеряю жизнь, вы по теряете прибежище, ибо без Мима вам его не сыскать. Отдать свое жилище я не могу, но часть его – уступлю. Там просторнее, нежели в былые времена: слишком многие ушли навеки, – и он разрыдался.

– Твоя жизнь в безопасности, Мим, – промолвил Турин.

– По крайней мере до тех пор, пока не доберемся мы до его логова, – добавил Андрог.

Но Турин обернулся к нему и молвил:

– Если Мим без обмана отведет нас к своему дому и дом окажется хорош, тогда жизнь его будет выкуплена, и никто из моих людей не поднимет на него руку. Даю в том клятву.

И Мим облобызал колени Турина и молвил:

– Мим будет тебе другом, господин. Поначалу думал он, что ты – эльф, судя по речам твоим и голосу. Но ежели ты человек, оно и к лучшему. Мим эльфов не жалует.

– Ну и где же твой хваленый дом? – не отступался Андрог. – Должен он быть и впрямь хорош, чтобы делить его с гномом. Ибо Андрог не жалует гномов. Мало доброго рассказывается о гномах в преданиях, что народ его принес с востока.

– О себе люди оставили память и похуже, – отозвался Мим. – Суди мой дом, когда его увидишь. Но в темноте вам до него не добраться, неуклюжие вы увальни. В свой срок я вернусь и провожу вас.

С этими словами гном поднялся на ноги и подобрал свой мешок.

– Нет-нет! – закричал Андрог. – Вожак, ты ведь этого не допустишь? Иначе только старого пройдоху и видели.

– И впрямь темнеет, – отозвался Турин. – Пусть оставит нам какой-нибудь залог. Отдашь нам на хранение свой мешок вместе с поклажей, Мим?

Гном в превеликом смятении вновь рухнул на колени.

– Кабы Мим не собирался возвращаться, так уж верно, и не вернулся бы ради старого мешка с кореньями, – промолвил он. – Я приду. Пустите меня!

– Не пущу, – отозвался Турин. – Ежели не желаешь ты расставаться с мешком, значит, останешься с ним вместе. Проведешь ночь под пологом ветвей – так, может статься, и нам посочувствуешь в свой черед. – Но приметил он, равно и прочие, что Мим дорожит своей ношей куда больше, нежели можно было бы ожидать по виду мешка.

И повели изгои старого гнома в свой жалкий лагерь; по пути бормотал он что-то себе под нос на странном языке, хриплом от застарелой ненависти, но когда связали ему ноги, разом притих. Видели часовые: всю ночь просидел он молча и недвижно, как камень; лишь бессонный взгляд посверкивал во мраке, как озирался гном по сторонам.