Цезарь (др. перевод), стр. 75

— Ты победитель, Цезарь!

И так как присутствующие усомнились в его предсказании, он снял с головы венок, положил на землю и заявил, что не наденет его до тех пор, пока его предсказание не сбудется.

И все же, несмотря на все это, Цезарь собирался поднять лагерь и продолжить отступление в сторону Скотусы [381]. Его пугало то, сколь немногочисленны его силы — у него было всего около тысячи всадников и двадцати тысяч пехотинцев, в то время как у Помцея их было, соответственно, восемь и сорок пять тысяч.

Цезарю сообщили, что в лагере Помпея происходит какое-то движение и, по всей вероятности, Помпей готовится начать сражение. Цезарь собрал солдат. Он сказал им, что Корнифиций [382], находящийся в двух днях ходу, приведет с собой два легиона, что Кален [383] стоит с пятнадцатью когортами около Мегары [384] и Афин, готовый немедленно выступить и прибыть к нему на помощь. Он спросил, будут ли они ждать подкрепления или предпочитают дать бой сейчас.

Тут все солдаты в один голос заявили, что ждать не надо, а, напротив, если враг колеблется, стоит придумать что-нибудь и приложить все старания, чтобы скорее сойтись с ним и начать сражение. Солдатам Цезаря придавало храбрости еще и то, что со времени отступления из Диррахии главнокомандующий заставлял их постоянно тренироваться в учебных боях, а также то, что прежде они побеждали почти во всех столкновениях с неприятельской армией.

Имея, как я уже говорил, всего тысячу всадников против семи-восьми тысяч, Цезарь отобрал из рядов легкой пехоты самых молодых и проворных солдат, чтобы усадить их на крупы лошадей позади всадников; в момент нападения пехотинцы должны были спрыгнуть на землю и вступить в бой. Таким образом, войску Помпея пришлось бы иметь дело уже с двумя тысячами воинов.

Но мы уже, кажется, упоминали, Помпей всячески избегал прямого столкновения. Однако утром накануне Фарсальской битвы он был решительно настроен атаковать. За несколько дней до этого, на военном совете, когда Домиций заявил, что любой сенатор, не последовавший за Помпеем, заслуживает смерти или в лучшем случае ссылки, судьям были розданы таблички с надписями: смертная казнь, ссылка, штраф. Помпей, вынужденный подчиниться, попросил отсрочки на несколько дней.

— Ты что, боишься? — спросил его Фавоний. — Тогда уступи командование другому и иди охранять обоз вместе с Катоном.

— Вовсе не страх останавливает меня, — ответил Помпей. — Я готов атаковать и разбить армию Цезаря с одной конницей.

Но некоторые в этой всеобщей эйфории умудрились сохранить трезвый ум, они-то и спросили Помпея, как он намерен это сделать. Тот ответил:

— Да, понимаю, на первый взгляд, все это кажется невероятным, но план мой прост: кавалерией я накрою правое крыло его армии и сотру его в порошок, затем атакую с тыла, и сами увидите, что почти без боя мы одержим блестящую победу.

Тогда для поднятия духа армии Лабиен в свою очередь добавил:

— Вы только не думайте, что имеете дело с покорителем Галлии и Германии. Я знаю, что говорю, так как сам участвовал в этих кампаниях. Из тех, кто был там, осталось немного. Часть их полегла на полях сражений, другие умерли от болезней; целые когорты сейчас заняты защитой городов. Те, кого мы имеем перед собой, пришли с берегов Пада и из Заальпийской Галлии. Так что, когда Помпей решится атаковать, нас уже ничто не остановит.

И этот день настал.

В тот момент, когда Цезарь отдал приказ свертывать палатки, а солдаты отправили обозы и рабов, вернулись разведчики и доложили, что заметили в лагере Помпея движение и шум, какие обычно бывают перед битвой. Затем прибыли другие и подтвердили, что передовые части противника уже строятся в боевом порядке.

Тогда, поднявшись на холм, с которого его видели и слышали все, Цезарь крикнул:

— Друзья! Настал долгожданный день! Помпей предлагает бой! Наконец-то мы будем сражаться не с голодом и нуждой, а с солдатами. Вы с нетерпением ждали этого часа, обещали мне победить! Сдержите же свое слово! Все по местам!

Затем он отдал приказ поднять над своей палаткой пурпурный хитон, что у римлян служило сигналом к бою. Тут же, заметив этот сигнал, воины с радостными криками кинулись к оружию, поскольку план военных действий был заранее уточнен и каждый командир знал, что ему следует делать. Центурионы и декурионы повели солдат туда, где было назначено построение, и, по словам Плутарха, каждый, словно отлично выученный участник хора, спокойно и быстро занял свое место.

LXVII

Вот как расположились силы. Помпей командовал левым флангом [385], рядом с ним были два легиона, отправленные ему Цезарем из Галлии. Антоний стоял против него и таким образом отвечал за правый фланг армии Цезаря. Сципион, тесть Помпея, командовал центром, с ним находились сирийские легионы, против него стоял Луций Кальвина. И наконец, Афраний командовал правым флангом Помпея: у него в подчинении были киликийские легионы и испанские когорты, приведенные им. Помпей считал их своими самыми лучшими частями. Против него стоял Сулла.

Правое крыло помпеянцев был защищено рекой, поэтому Помпей собрал на левом фланге пращников, лучников и всю кавалерию. И, конечно же, он ничуть не сожалел о том, что самая боевая и активная часть армии была там, где находился он сам. Цезарь встал прямо перед Помпеем, заняв свое место, как это было принято, в десятом легионе.

Видя, что прямо перед ним собралось бесчисленное множество пращников, лучников и всадников, Цезарь понял, что в планы врага входит начать атаку именно здесь, в этом месте.

Тогда он послал за резервными частями, состоявшими из шести когорт, и поставил их позади десятого легиона с приказом стоять смирно до тех пор, пока конница не начнет атаку. Когда же конница врага двинется вперед, им надлежит, проникнув через передние ряды бойцов, не метать копья, как обычно делают самые резвые и азартные вояки, спеша вступить врукопашную, но бить вверх, целя противнику в глаза и лицо. Он должен был сам подать сигнал флажком, когда наступит момент выполнить этот маневр.

Цезарь был убежден, что вся эта элегантная молодежь, эти юные красавцы-танцоры, как говорил он, не устоят и, беспокоясь о том, как бы не нанести урон своей красоте, не в силах будут смотреть на железные копья, нацеленные им прямо в глаза.

Копьеносцев было три тысячи человек.

Помпей верхом на коне осматривал с высоты холма боевой порядок двух армий. Видя, что воины Цезаря спокойно ожидают знака для атаки, тогда как большая часть его собственного войска вместо того, чтобы сохранять построение, по неопытности волнуется и даже охвачена некоторым смятением, он, конечно же, испугался, что еще до начала боевых действий его войска нарушат указанный им порядок. И он немедленно отправил гонцов на лошадях передать приказ солдатам в первых рядах твердо стоять на месте, один подле другого, с копьями наперевес — именно так они должны были встретить врага.

«Этот совет, — говорит Цицерон, — был дан Помпею Триарием, я же не одобрял его совсем, потому что в каждом человеке существует природное желание броситься вперед, что еще больше воодушевляет солдат во время движения, и этот стремительный натиск необходимо поддерживать, а не гасить».

Цезарь решил, хотя и был слабее своего врага, воспользоваться преимуществом, которое Помпей предоставил ему сам, и первым начать атаку.

Уже готовясь произнести пароль «Венера Победоносная» — сигнал к наступлению (у Помпея же паролем служили слова «Непобедимый Геркулес»), Цезарь еще раз внимательно окинул взором свое войско.

Тут он услышал, как один доброволец из его армии, за год до этого ставший центурионом в десятом легионе, крикнул: