Васек Трубачев и его товарищи (илл. Г. Фитингофа), стр. 173
— У нас есть! Вот Иван Васильевич тут всего надавал нам, — торопливо разворачивая большой сверток, говорит Мазин. — Сейчас мы все сделаем!
Девочки идут на кухню. Учитель гасит в комнате свет и настежь распахивает окна.
Вечерняя свежесть наполняет комнату, с улицы доносятся, голоса идущих людей.
В кухне начинает шуметь примус. Мазин хватает мокрую тряпку и протирает в темноте стекла.
Сергей Николаевич тоже просит мокрую тряпку и, низко наклонившись над столом, перебирает запылившиеся книги.
— Откройте окно в той комнате, сейчас проветрим и зажжем свет, — говорит он.
Васек вместе с Лидой входят в комнату Николая Григорьевича. Лида раздвигает темные шторы и открывает окно.
— Убрать бы отсюда скорее кровать! — шепчет она Ваську.
Сергей Николаевич слышит ее шепот и поспешно входит в комнату.
— Нет, нет, не будем убирать! Может быть, ко мне приедет сестра, — говорит он.
Ребята улавливают в его голосе необычные для учителя нотки растерянности и вопроса.
— Тетя Оксана обязательно приедет.
— Она приедет!
— Она приедет! — перебивая друг друга, быстро говорят они.
Чай накрывают на маленьком столике. Держа в руках чашки, присаживаются на диван.
— Ну, а теперь давайте поговорим об учебе. Рассказывайте мне все. С кем вы занимались, что проходили по курсу пятого класса? — спрашивает учитель.
Ребята начинают рассказывать. Сергей Николаевич достает учебники.
— Это прошли?… А это? — перелистывая страницы учебника, спрашивает Сергей Николаевич. — Если выдержите по арифметике, то вам останется еще русский язык, а по остальным предметам, может быть, Леонид Тимофеевич разрешит перевести вас условно.
— Мы ничего не боимся, кроме арифметики, — откровенно сознаются ребята.
— Мы боимся остаться на второй год, потому что ведь мы не лентяи какие-нибудь, — говорит Саша Булгаков.
— И еще мы боимся разлучиться, — объясняет Мазин. — Вдруг кто-нибудь из нас останется!
— Да, вдруг кто-нибудь не выдержит, что мы тогда будем делать? — подхватывают ребята.
Сергей Николаевич откладывает учебники.
— Судя по всему, что вы мне сейчас рассказывали, я думаю, что вы должны выдержать. Ну, а если уж случится, что кто-нибудь окажется слабее других, то с этим надо будет мужественно примириться. Тем более что никто не будет считать вас лодырями и лентяями. Бывает, что ученик остается по болезни, по независящим от него обстоятельствам. В данном случае причиной является война. Конечно, это будет для всех нас большая неприятность, но о разлуке тут говорить не приходится. Предположим, вас посадят в разные классы. Так разве настоящая дружба забывается? Друзья часто разлучаются на долгие годы, уезжают в другие города, и от этого их дружеские чувства нисколько не меняются. Если, конечно, это настоящая дружба! Ваша дружба сложилась за годы совместной учебы, в тяжелые дни она выросла и укрепилась. Так как же может быть, чтобы ваши отношения изменились только потому, что вы попадете в разные классы! Я, например, за эти месяцы узнал короткую и случайную, но не менее крепкую фронтовую дружбу. Под вражеским огнем стояли мы с комсомольцем Васей у орудия. Стояли насмерть, плечом к плечу. Потом расстались… Но ни один из нас не забыл друг друга.
— Но в разных классах у нас будет все разное… — попробовал еще сказать Петя Русаков.
— А как же после окончания школы, когда вы разлетитесь в разные стороны? Неужели, расставаясь, вы скажете мне и своим товарищам: прощайте, теперь у нас будет все разное. и мы забудем нашу школьную дружбу? — сказал Сергеи Николаевич, пытливо вглядываясь в лица ребят.
— Нет, нет… никогда мы так не скажем… — смущенно засмеялись они, уверенные, что учитель шутит.
— Ну так вот, друзья мои, — с чувством сказал Сергей Николаевич, — я понимаю, что вам будет очень тяжело, если кто-нибудь останется, но надо глядеть на вещи серьезно, по-взрослому. Во всех случаях жизни надо быть мужественными. Вы выдержали испытание мужества в борьбе с врагом, вы выдержали испытание мужества в труде и в учебе — давайте выдержим его и в этом случае!
Ребята поглядели друг на друга. Глубокая печаль была на их лицах. Но печаль эта была уже тихая, умиротворенная словами учителя.
— Если так случится, мы будем иногда устраивать общие экскурсии, работать вместе в одних кружках… собираться здесь у меня, — добавил Сергей Николаевич и, поглядев на ребят, улыбнулся. — Ну, это еще впереди. А пока поговорим все-таки о завтрашнем дне. Экзаменовать вас буду я.
— Ой, вы сами! — захлопала в ладоши Нюра.
— Сергей Николаевич, правда, правда? — допрашивали со всех сторон взволнованные ребята.
Сообщение учителя подбодрило и обрадовало их. Казалось, что одно присутствие Сергея Николаевича в классе придаст им завтра смелости.
— Мы даже и думать о таком счастье не могли! — говорил Сева Малютин.
Васек крепко сжал руку учителя:
— Мы будем завтра стараться изо всех сил!
— Вот повезло нам! — крикнул Мазин.
— А ведь я все такой же строгий, — улыбнулся Сергей Николаевич.
— Мы знаем, — сказал Одинцов. — Зато вы наш учитель, мы будем крепче держаться при вас.
Ребята вышли из дома учителя поздно.
Когда их голоса на улице затихли, Сергей Николаевич взял дневник и прошел в комнату отца. Опустившись на узкую постель, он долго читал правдивую повесть жизни — о честности, о мужестве, о безмерной любви к Родине.
Глава 78
РЕШИТЕЛЬНЫЙ ЧАС
Васек стоял у доски. За передними партами сидели его товарищи. В их лицах было напряженное внимание, они сидели прямо, не шевелясь и не спуская глаз с Трубачева. У окна за столом разместились учителя. Яркое осеннее солнце врывалось со двора, падало светлыми пятнами на крашеный пол и веселыми зайчиками поблескивало на темных очках Леонида Тимофеевича. Директор, откинувшись на спинку стула, внимательно наблюдал, как Трубачев решает на доске задачу. Елена Александровна сидела сбоку, положив на стол тонкую руку и глядя прямо перед собой. На столе лежала кучка оставшихся билетов.
Сергей Николаевич стоял у окна, наклонив набок голову, и, не отрывая взгляда, следил за каждой появляющейся на доске цифрой.
Васек отвечал первым. Когда все уже заняли свои места и ребята вытянули билеты, Леонид Тимофеевич спросил:
— Ну, кто из вас хочет отвечать первым? Васек оглянулся на побледневшие лица товарищей и медленно поднялся:
— Позвольте мне…
Как всегда и везде, в самом трудном деле Васек Трубачев остался верен себе.
Сергей Николаевич кивнул головой. Васек протянул свой билет учителю и подошел к доске.
Вся школа знала, что в этот час Трубачев и его товарищи держат экзамен. Около дома по дорожкам прохаживались бывшие одноклассники Васька.
— Его первым вызвали! — спрыгивая с пожарной лестницы, сообщил Леня Белкин.
— Что ему дали? Какую задачу? — волновались ребята.
— Загляни еще раз в окно. Решает или нет?
— Не надо, собьете! Что вы делаете! — сердилась Надя Глушкова.
Но ребята осторожно подкрадывались к окнам.
В коридоре, около закрытой двери класса, безотлучно находились два недавних врага — Алеша Кудрявцев и Витя Матрос.
Прислонившись к стене стриженым затылком, Алеша глядел на потолок, крепко сдвинув темные брови. Витя Матрос беспокойно вертелся на месте, прикладывая ухо к двери, заглядывая в замочную скважину.
— Не надо, — шепотом останавливал его Кудрявцев, — тише!
Витя на минуту затихал. Он от всей души желал Трубачеву удачи и в то же время мечтал о том, что его бывший бригадир останется с ним в одном классе. Пережитые вместе волнения на стройке и мечта о море крепко связали старшего и младшего товарищей. Витя горячо и преданно полюбил Трубачева. Васек чем-то напоминал ему ушедшего на фронт брата… Витя ни за что не хотел расстаться с Трубачевым и не мог допустить мысли, чтобы такой парень провалился на экзамене.