Вторая книга сновидений (ЛП), стр. 45

– О нет, Шерлок, так не пойдет. Конечно, эта Леди Тайна – крепкий орешек, но не для Миа Зильбер.

В этом я, к сожалению, не была уверена. Естественно, я не рассказала Миа, каким образом Артур добыл ту информацию, которую передал Леди Тайне.

– Не смотри на меня так скептически. – Миа толкнула меня в бок. – Спи, дорогая! Ты выглядишь совершенно измотанной... Прости, но это все от любовных переживаний. Молю бога, чтобы со мной такого никогда не случилось.

Она повернулась на другой бок и немедленно уснула.

Сейчас она лежала на спине. В тусклом свете уличного фонаря, который проникал в комнату, она выглядела еще младше, чем обычно. Ее длинные светлые волосы были разбросаны по подушке и перемешались с моими собственными, так что нельзя было определить, где заканчивалась ее шевелюра и начиналась моя. Я считала невозможным, что она никогда не влюбится, но надеялась, что до этого у нее еще есть в запасе пара лет. И еще больше – до любовных переживаний.

Снаружи уже начало светать, сначала защебетала одна птичка, потом еще одна, а вскоре на стене появились тени листьев и веток, которые отбрасывала магнолия в саду в лучах восходящего солнца. Выглядело великолепно, словно китайские рисунки тушью. Комната медленно наполнялась золотым утренним светом, начали петь и другие птицы, и стали различимы характерные резкие крики гиббонов... Минуточку! Я рывком поднялась в постели. Обезьяны? Листья? Золотые солнечные лучи? Мы были в Лондоне в разгар зимы. В это время еще темно, и никакие птицы не поют. И уж точно нет обезьян! Мои глаза блуждали по комнате. Миа тихо и крепко спала, все выглядело, как всегда – за исключением мятно-зеленой двери в стене.

Ничего этого не было!

Я вовсе не проснулась. Мне это только снилось, а на самом деле я все еще спала.

Глава 26

Я быстро начала развязывать петлю на ноге, но потом вспомнила, что в этом нет необходимости. Это был всего лишь сон, так что я легко могла развеять шнур в пыль. Однако убрать кровать с Миа оказалось выше моих сил – она так мирно спала в золотых лучах восходящего солнца. Обезьяны все еще шумели, когда я закрыла за собой дверь.

В коридоре все было как обычно. Каждый раз, приходя сюда, я на мгновение задерживала дыхание – осталась ли дверь Генри все еще напротив моей? Сегодня она была на месте. Не могу отрицать, мне стало легче.

Как я и думала, Грейсон был на страже. Он сидел в джинсах и футболке перед дверью Миа и листал книгу, которую, увидев меня, попытался быстро спрятать за спину.

– Ты и правда гений, если можешь читать во сне, – сказала я. – Что за книга?

– Основы генетики, – смущенно ответил Грейсон. – Я подумал, что мог бы использовать это время для учебы.

– Генетика?

– Я знаю, что это всего лишь воображаемая книга, но, наверное, можно как-то обмануть мозг... – Он потер лоб и добавил: – Или нет.

– Ты выглядишь уставшим. Давай я ненадолго тебя подменю.

– Ни в коем случае! Я только пришел и совсем не хочу возвращаться обратно в свой сон. Он об Эмили и ее лошади, с которой она... А еще там была бабушка, которая снова ужасно ругалась...

– Как сегодня днем? – сочувственно спросила я.

– Еще хуже, – отозвался Грейсон, хотя лично я считала, что хуже – при всем уважении – было просто некуда.

Кексы уже стояли в духовке, когда открылась дверь и вошла ВВЖ, как всегда, облаченная с головы до ног в оттенки желтого и бежевого. Ее ноздри раздувались от злости.

– Будьте добры, покиньте кухню, мисс Вистлхупер [18], – обратилась она без обиняков (и без приветствия) к Лотти, как обычно, не удостоив меня и взглядом. – И заберите с собой эту малолетнюю преступницу. Я должна обсудить со своим внуком несколько серьезных вещей.

Но мисс Вистлхупер и малолетняя преступница не могли покинуть кухню, потому что должны были допечь кексы, поэтому Грейсон и его бабушка удалились в «салон», как ВВЖ называла гостиную, считая, что это больше соответствует ее положению. К счастью, она обсуждала свои серьезные вещи очень громко, так что мы хорошо ее слышали и на кухне. Во всяком случае, когда, притихнув, словно мышки, прилипли ухом к двери.

ВВЖ была страшно зла на Грейсона, который совершил «непростительную глупость» и «совершенно внезапно» бросил «такую девочку, как Эмили». Как будто ей (ВВЖ) было мало забот о глупом кризисе среднего возраста Эрнеста, так еще и Грейсон повел себя совершенно инфантильно.

– Мальчик мой, ты должен подумать о моем сердце, – жаловалась она. – Бог знает, я уже не молода, а с вечера субботы и этой... этой... помолвки, – она почти выплюнула это слово, – я ни на минуту не сомкнула глаз.

Это показалось мне отличным результатом – как-никак прошло три дня. И особенно уставшей ВВЖ не выглядела, скорее, наоборот. Очень свежо и бодро она продолжила свои причитания [19]: в Эмили было все, чего только мог желать молодой человек вроде Грейсона – она была умна, красива, из хорошей семьи и – прежде всего – крайне честолюбива.

– Рядом с такой женщиной, как Эмили, ты сможешь не волноваться о своей жизни, – кричала ВВЖ. – Она всегда позаботится о том, чтобы ты оставался на коне.

Возражения Грейсона, что ему только семнадцать, и он предпочел бы сам определиться со своей жизнью, ВВЖ отвергла, аргументируя это тем, что деду Грейсона тоже было всего восемнадцать, когда он познакомился с нею, и это стало его спасением. Так что не будет ли Грейсон любезен оставить церемонии. И так как Грейсон не знал, что на это ответить (особенно без словаря иностранных слов), то ВВЖ вскоре удалилась.

– Бабушка иногда может быть действительно... очень резкой, – несчастным голосом сказал Грейсон и вытянул ноги.

– Ты имеешь в виду, угрожающей? – попыталась я его подбодрить.

– Нет, скорее, угнетающей, – ответил он с усталой улыбкой.

– Но в случившемся виновата и Флоренс, ведь это она рассказала твоей бабушке.

Я села на пол рядом с Грейсоном и прислонилась к двери Миа.

– Она ни при чем, – возразил Грейсон. Только теперь он смог заставить свою книгу по генетике исчезнуть. – Это и есть самое ужасное: бабушка читает блог Леди Тайны. Во сне она оплевала меня, потому что я не сдал экзамен по биологии.

– О! Звучит действительно ужасно. Но и наполовину не так неприятно, как мой сон, – сказала я и осмотрела коридор, молочно-белый свет в котором сегодня был ярче, чем обычно. – Представь, я проснулась от кошмара и испытала дикое облегчение, когда поняла, что лежу в целости и сохранности в своей постели. Точнее, в постели Миа. И только через некоторое время я поняла, что не проснулась, а мне только приснилось, что я проснулась, понимаешь?

Грейсон медленно покачал головой.

– Э-э... не очень.

– Сон-во-сне-во-сне, так сказать.

Я подняла ночную сорочку выше колен и залюбовалась тонким кружевом по подолу. Я надела ее сегодня впервые, и вообще-то это был не мой стиль, но когда я обнаружила эту вещичку в маленькой винтажной лавке возле Ковент-Гарден, гуляя с мамой в декабре по магазинам, то это оказалась любовь с первого взгляда. В точно таком же платье должна была проснуться от поцелуя Спящая Красавица: кремового цвета, с кружевом и каймой из маленьких вышитых розочек. Я задумалась, стоит ли мне быстро вообразить что-то более практичное. Но сорочка была так красива.

Грейсон провел рукой по волосам.

– Тройной сон? Звучит сложно.

– Верно. Но разве это не доказывает, какая разносторонняя штука эти сны на самом деле? Мы все же не можем точно знать, не спим ли мы. А может, мы даже не настоящие, а существуем только в чьем-то сне?

– Немедленно прекрати, – потребовал Грейсон. – У меня мурашки по коже. О, привет, Генри. Ты когда-нибудь был во Сне-во-сне-во-сне?