Скарлетт, стр. 173
Он был привязан к укрепленному в вертикальном положении колесу со спицами при помощи кожаных ремней, надетых на его запястья и лодыжки. Испачканная кровью синяя рубаха лежала поверх брюк из грубой шерсти, обнажая то, что когда-то было широкой сильной спиной взрослого мужчины. Сейчас это была сплошная огромная рана — кровавое месиво из мяса и кожи.
Скарлетт зарылась лицом в конскую гриву. Ее тошнило. Лошадь нервно вздрагивала и дергала головой. От окровавленного тела исходил отвратительный сладковатый запах. Она услышала, как кого-то вырвало, и у нее самой начались рвотные судороги. Она наклонилась вниз настолько, насколько это было возможно сделать не выпуская из рук вожжи, и ее выворотило на булыжную мостовую.
— Что, дружище, завтрака лишился? Не мудрено после такого зрелища.
Давай-ка отправляйся в паб и закажи себе большой стакан виски. Мы с Марбури вдвоем справимся.
Скарлетт подняла голову и увидела человека в форме сержанта британской гвардии, обращавшегося к мертвенно-бледному солдату, который, чуть придя в себя, пошатываясь, побрел в направлении паба. Оставшиеся двое быстро срезали ремни, и безжизненное тело повалилось в пропитанную кровью грязь.
«На прошлой неделе здесь была зеленая трава, — механически отметила про себя Скарлетт. — Нежная, весенняя, зеленая травка».
— Что с женой-то будете делать, сержант? Двое солдат держали под руки притихшую, сжавшуюся женщину в черном плаще с капюшоном.
— Отпустите ее. Все уже закончилось. Пошли — нам здесь больше делать нечего. Телега, чтобы забрать тело, будет позже.
Женщина бросилась вслед за солдатами. Схватив сержанта за рукав с золотыми нашивками, она сквозь рыдания попросила:
— Позвольте мне его похоронить. Ваш офицер пообещал мне. Он дал слово.
Сержант оттолкнул ее.
— Я получил приказ публично наказать твоего мужа плетьми. Остальное не мое дело. Оставь меня в покое, женщина.
Застывшая черная фигура в капюшоне стояла посреди площади и смотрела, как солдаты входили в паб. Она издала громкий стон, который, казалось, исходил из самого ее сердца. Затем она повернулась и побежала к распростертому в луже крови телу. «Дэнни! Мой любимый! Что они с тобой сделали!» — она припала к его ногам. Затем, опустившись на колени прямо в жидкую грязь, попыталась приподнять его за израненные плечи. Капюшон упал с головы, и Скарлетт увидела бледное с правильными чертами лицо, аккуратный пучок золотистых волос, темные круги под глазами. Скарлетт не могла заставить себя шевельнуться. Стук копыт, скрип колес — было бы просто святотатством допустить малейший шум, когда перед тобой такое горе.
Вдруг откуда-то из-за угла вынырнул босоногий чумазый мальчонка и подбежал к убитой горем женщине.
— Можно я оторву у него пуговицу, леди? Моя мама хочет взять чтонибудь на память, — он потряс ее за плечо.
Скарлетт, не обращая внимания на пузырящуюся грязь, по красной от крови траве напрямую бросилась к мальчишке и схватила его за руку. Он поднял на нее глаза, вскрикнув от испуга. Скарлетт со всей силы отвесила ему такую звонкую оплеуху, что звук получился, как от ружейного выстрела.
— А ну убирайся отсюда, маленький негодяй! Чтоб духу твоего здесь не было!
Поскуливая на ходу от боли и страха, мальчишка во все лопатки бросился прочь.
— Спасибо вам, — сказала женщина насмерть забитого человека.
«Теперь я не смогу больше оставаться безучастной, — подумала Скарлетт. — Я должна сделать то немногое, что в моих силах».
— Я знаю доктора в Триме, — сказала она. — Я привезу его сюда.
— Доктор? Думаете, он захочет измазаться кровью?
«Женщина говорила с английским акцентом», — сразу заметила Скарлетт. Так говорили завсегдатаи балов в дублинском замке.
— Он сделает все необходимое для похорон, — ответила Скарлетт.
Перепачканной в крови рукой женщина ухватилась за подол юбки Скарлетт и, поднеся его к губам, поцеловала — так она выразила свою благодарность. Глаза Скарлетт наполнились слезами. «Я не заслуживаю этого. Я бы развернула коляску и уехала, если бы мне удалось».
— Не стоит, что вы… Ну, пожалуйста, — сказала она.
Женщину в черном плаще звали Гарриэт Стьюарт, а ее мужа — Дэниэл Келли. Это все, что Скарлетт смогла узнать перед тем, как Келли в закрытом гробу перенесли в католическую часовню. Молодая вдова большей частью молчала и кратко отвечала только на вопросы священника. Неожиданно она стала нервно искать кого-то глазами: «Билли? Он должен быть здесь!» Из сбивчивых фраз Гарриэт стало ясно, что у нее есть сын Билли, которого по ее просьбе хозяева постоялого двора заперли в номере, чтобы он не смог увидеть экзекуцию.
— Они были так добры ко мне — в качестве платы согласились взять мое обручальное кольцо, хотя оно и не золотое.
— Я схожу за ним, — сказала Скарлетт. — Пожалуйста, позаботьтесь о миссис Келли, отец.
— Конечно, миссис О'Хара. Захватите с собой бутылку бренди, а то бедная леди, похоже, на грани нервного срыва.
— Я выдержу. Мне нельзя. Кто тогда позаботится о Билли? Он у меня еще совсем малыш — ему всего восемь лет. Голос ее был слабый и прерывающийся.
Билли Келли оказался крепким светловолосым парнишкой, выглядевшим старше своих лет. Запертый за массивной дверью номера, он был вне себя от ярости. Он покажет этим проклятым британским солдатам!
— Я возьму в кузнице железный стержень и буду бить их по головам, пока меня не пристрелят, — кричал он, барабаня в дверь кулаками. Хозяину постоялого двора требовалось немало усилий, чтобы сдерживать его.
— Не будь глупцом. Билли Келли, — резкий голос Скарлетт быстро привел его в чувство. — Твоя мать нуждается в тебе, а ты хочешь усугубить ее горе. Какой ты после этого мужчина?
Мальчик притих. Хозяин заведения мог без опаски выпустить его.
— Где моя мама? — спросил он, и голос его звучал испуганно и жалобно.
— Пойдем со мной, — ответила Скарлетт.
Глава 80
Гарриэт Стьюарт-Келли неохотно рассказывала о своей жизни. Она и Билли прожили в Баллихаре больше недели, после чего Скарлетт по коротким фразам смогла составить хоть какую-то картину их прошлого. Дочь английского священника Гарриэт в девятнадцать лет покинула родительское гнездо и устроилась работать в семью лорда Уитли в качестве помощницы гувернантки. Для молоденькой девушки она была хорошо образованна, но совершенно неопытна в житейских вопросах.
Одной из ее обязанностей было следить за детьми лорда во время их конных прогулок, на которые они регулярно отправлялись перед завтраком. Однажды она поняла, что влюбилась в сопровождавшего их молодого конюха, обладателя чудесной белозубой улыбки и веселого озорного голоса. Когда он предложил ей убежать вместе с ним из дома лорда, она с радостью согласилась, посчитав, что это будет невероятно романтично.
Романтика кончилась, когда они добрались до фермы отца Дэниэла Келли. Без рекомендательных писем никто не хотел связываться с беглым конюхом и гувернанткой, так что работу они найти не смогли. Дэнни с отцом и братьями стал обрабатывать под посевы каменистую землю, а Гарриэт покорно выполняла все распоряжения угрюмой матери Дэнни, мыла полы и занималась штопкой. Еще раньше она научилась хорошо вышивать — это необходимое умение для девушки из благородной семьи — и теперь на досуге нередко возвращалась к своему любимому занятию. Билли был у нее с Дэнни единственным ребенком, что лишний раз свидетельствовало, какими неважными стали их отношения. Дэнни Келли скучал по породистым лошадям в великолепных просторных конюшнях, по франтовскому жилету в полоску, цилиндру и высоким кожаным башмакам, что составляло форменную одежду настоящего конюха. Он обвинял Гарриэт во всех своих неудачах и все чаще стал искать утешение в виски. Его родственники ненавидели ее, так как она была англичанка и протестантка.
Дэнни арестовали, когда он, повздорив в трактире, избил английского офицера. Его родители и братья мысленно попрощались с ним, когда узнали приговор: сто ударов кнутом. Они уже справляли поминки, когда Гарриэт, положив в корзинку буханку хлеба и взяв за руку Билли, отправилась пешком за двадцать миль в Трим, где дислоцировался полк пострадавшего офицера. Она умоляла пощадить жизнь ее Дэнни. Офицер же пообещал ей выдать его тело для погребения.