Скарлетт, стр. 163
Глава 76
Одевшись по последней моде, Скарлетт верхом отправилась на охоту в усадьбу Джона Морланда.
Сопровождали ее два конюха, которые вели за собой Луну и новую охотничью лошадь Скарлетт — Комету. У Скарлетт имелись все основания быть довольной собой; полы ее нового костюма для верховой езды свободно спадали на не менее новое седло. Ей пришлось выдержать настоящий бой с миссис Симе (Скарлетт была похожа в тот момент на разъяренную тигрицу), из которого она вышла безоговорочной победительницей. Никаких корсетов — и точка. Шарлотта была потрясена.
Никто никогда, любила она повторять, не выходил победителем в словесной дуэли с Дэйзи Симе. «Никто, кроме меня, — подумала тогда Скарлетт. — Да и тебя, голубушка, я сумела переубедить».
— Охотничья угодья Барта Морланда, — не лучшее место, чтобы впервые предстать перед глазами ирландского высшего общества, наставляла Шарлотта упрямицу Скарлетт; Барт, конечно, человек безукоризненный во всех отношениях. Денег, правда, у него не так чтобы уж и много, но все равно он самый желанный жених в округе. Хозяйство Морланда — небольшое; за завтраком гостям прислуживают переодетые в лакейские ливреи конюхи. Да…
А ведь у нее, Шарлотты, для Скарлетт имелось гораздо более заманчивое приглашение. Вот уж где та могла предстать во всем блеске! А с поездкой к Морланду можно было бы и повременить.
«А я хочу поехать к Барту и поеду, — говорила Скарлетт безапелляционным тоном. — Барт — мой друг». Она без устали повторяла, что Барт ее хороший друг — и Шарлотта сдалась.
Правда, не только этим объяснялась настойчивость Скарлетт. Молодой женщине необходимо было побыть там, где она хотя бы на время сможет почувствовать себя спокойной и уютно. Мысль о том, что в скором времени ей придется очутиться в высшем свете, больше пугала ее, нежели доставляла удовольствие. В последние дни Скарлетт все чаще вспоминались слова Мамушки, сказавшей как-то, что она похожа на «упрямого осла в конской упряжи». Скарлетт вновь вспомнила эту фразу, когда в дом прибыли платья от миссис Симе, сделанные по парижским выкройкам. Она представляла себе, как на первом же шикарном приеме, где ей доведется присутствовать, сотни лордов, знатных дам, графов и баронесс, глядя ей в спину, будут шепотом повторять: «Посмотрите: точь-в-точь осел в конской упряжи».
— Рада вас видеть, Барт.
— Взаимно, дорогая Скарлетт. Смотрите: по-моему. Луне просто не терпится прямо сейчас отправиться на охоту. Давайте пройдем в дом — я вас познакомлю с моим гостем. Большая знаменитость, скажу вам! Я чертовски горжусь его посещением.
Скарлетт с улыбкой проследовала за членом парламента от графства Мит. «А Барт красив», — подумала она, хотя раньше ей никогда не нравились мужчины с бородой. Даже с такой аккуратной и ухоженной, как у этого гостя — мистера Парнелла. Ей приходилось слышать его имя раньше — ах, да, еще тогда, за завтраком у Барта. Теперь она вспомнила: Колум как-то рассказывал, как он ненавидит человека по имени Парнелл. Ей надо быть внимательной: она должна потом все-все рассказать Колуму об этой встрече. Но это — потом. После охоты. Ее Луна вон как возбужден! Охота так охота!
— Ну, Колум, ну почему ты такой упрямый! Первоначальный настрой Скарлетт на подробный рассказ о своих впечатлениях от мистера Парнелла очень быстро исчез, уступив место плохо скрываемому раздражению.
— Признайся, ведь ты ни разу не удосужился спокойно, без эмоций послушать, что этот человек все-таки говорит. Я, в отличие от тебя, слушала его — он просто чудо, поверь мне, окружающие ловили буквально каждое сказанное им слово. А хочет он того же, о чем мечтаешь ты: Ирландия для ирландцев, никаких выселении, долой лендлордов… Ну чего тебе еще нужно?
Терпению Колума пришел конец.
— Не будь же ты такой наивной дурой! Ты что, разве не знаешь, что этот твой Парнелл — сам лендлорд? И, вдобавок ко всему, протестант. Образование, между прочим, он получил в Англии, в Оксфордском университете. Да не печется он о справедливости! Голоса избирателей — вот что ему нужно. Это же прожженный политик. Признайся: тебя пленила его нарочитая серьезность и приятная внешность. Утверждения, что он сторонник Гомруля, сродни деревянной палке, которой размахивают, посылая проклятия на головы англичан, или морковке, которой подманивают бедного глупого ирландского ослика.
— С тобой невозможно говорить! А вот скажи, почему же он тогда заявил, что поддерживает фениев?
Колум схватил Скарлетт за руку:
— Что ты сказала?
— Ничего, — она выдернула руку. — Ты держишь меня за дурочку, читаешь мне нотации, а я не такая глупая, как тебе кажется. Я многое понимаю. Зачем, скажи на милость, тайком ввозить оружие и развязывать войну, когда можно достигнуть желаемого и без этого? Я знаю о войне не понаслышке: группа горячих голов в Америке начала ее, руководствуясь высокими моральными соображениями, а что в итоге? Я всего лишилась, потеряла многих близких мне людей. За что такая кара? А теперь послушай меня, Колум ОаХара. Я уверена, что можно вернуть Ирландию ирландцам без крови и огня. Умоляю, никаких больше денег для Стивена на покупку оружия! Ты слышишь меня? Я не хочу, чтобы все эти ружья тайно хранились в городе, в котором я живу. Пускай их увезут из церкви! Мне наплевать, как ты с ними поступишь: бросишь их в болото или куда-нибудь еще. Только избавь меня от них. Немедленно!
— И избавь меня от тебя, ты это хотела сказать?
— Ну, если тебе так хочется, тогда…
Глаза Скарлетт наполнились слезами.
— Боже, что я говорю? А ты? О, Колум, не делай этого! Ты мой лучший друг. Ты… как брат мне. Колум, миленький, не будь же таким упрямым! Я не хочу воевать!
Слезы, стоявшие в глазах женщины, полились обильным потоком. Колум взял ее за руку, крепко сжал.
— Ох уж этот несносный наш ирландский характер! Это он заставляет нас злиться и кричать друг на друга. Прости меня, «арун».
— А что это означает — «арун»? — спросила Скарлетт, все еще всхлипывая.
— Это значит «дорогая», «любимая». По-ирландски ты для меня Скарлетт — арун».
— Звучит красиво.
— Раз тебе нравится, я буду всегда так тебя называть.
— Тебе не удастся меня околдовать, Колум. Может быть, птички на деревьях и заслушались твоими сладкими словами, а я ничего не-забыла. Обещай мне, что ты избавишься от оружия. Я ведь не уговариваю тебя голосовать за Чарльза Парнелла. Просто дай мне слово, что из-за тебя не начнется война.
— Я обещаю тебе, Скарлетт — арун».
— Спасибо, милый. Я чувствую себя уже гораздо спокойней. А теперь мне надо идти. Впрочем, может, ты пообедаешь со мной в той моей комнате, где кажется, что за окном все время утро, хотя сейчас уже вечер.
— Увы, я занят, Скарлетт — арун». Я жду гостя, моего друга.
— Так приходите вдвоем. Нашему чудесному повару, способному накормить всю эту ораву слуг, неожиданно свалившихся на мою голову, не составит труда приготовить хороший обед для тебя и твоего друга.
— Нет, «арун», не сегодня. Как-нибудь в следующий раз.
Скарлетт и не настаивала. Она добилась, чего хотела. Перед тем как отправиться домой, она проследовала в маленькую часовенку к отцу Флинну на исповедь. В своей исповеди она говорила не только о том, что сорвалась в разговоре с Колумом. Гораздо более серьезный грех лежал тяжким грузом на ее сердце. Кровь начинала стыть у нее в жилах, когда Скарлетт вспоминала, как поблагодарила Бога за хорошую весть, узнав от Джона Морланда, что ребенок Ретта умер.
Вскоре после ухода Скарлетт в исповедальню вошел Колум О'Хара. Да, большой грех — ведь он солгал ей, сказав, что не будет иметь дела с оружием. После покаяния Колум отправился в арсенал, устроенный заговорщиками в англиканской церкви, чтобы убедиться, что оружие надежно спрятано. Он боялся, что Скарлетт будет искать его.
Шарлотта Монтагю и Скарлетт уехали на неделю в гости. Там впервые Скарлетт предстала перед светским ирландским обществом: до этого на публике она присутствовала лишь однажды — на воскресной мессе. Скарлетт не хотелось расставаться с Кэт на целых семь дней, но, с другой стороны, день рождения Кэт с большим количеством приглашенных на торжество был совсем недавно. Миссис Фиц все еще ходила поджав губы, проклиная в душе детей, которые здорово поцарапали в бальном зале дорогой паркет. Так что вряд ли Кэт успела соскучиться по ней. Кэт была хоть и маленькая, но весьма деловая девочка: она любила прохаживаться по дому, оценивающе разглядывая новую обстановку комнат и новых слуг.