Тайная история американской империи: Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции, стр. 60
Прислушиваясь к беседе, я продолжал оглядывать пустыню. Она совсем не походила на унылую череду песчаных барханов, через которые пробивался Питер О’Тул в фильме «Лоуренс Аравийский».
«Однообразия здесь и близко нет», — думал я. Со всех сторон, сколько хватало взгляда, тянулись цепочки каменистых гор всех оттенков — от ярко-красного до почти пурпурного и буро-желтого. Все же прав был Бруно, когда обещал незабываемое, фантастически красивое зрелище. Хотя, признаться, было в этом пейзаже что-то зловещее. Мне никак не удавалось представить, как здесь когда-то проходили караваны из сотен людей и верблюдов.
А день между тем становился все жарче — кондиционер в салоне джипа уже не спасал от безжалостного зноя. По пути мы несколько раз делали остановки — инженеры брали пробы грунта и оценивали прочие характеристики местности, которые должны были повлиять на строительство проектируемой нами линии электропередачи. В салоне стояла такая духота, что всякий раз, покидая машину, мы на какое-то время испытывали облегчение, но очень скоро жара брала свое, и на нас обрушивался полуденный зной пустыни.
Однажды мы сделали остановку в маленькой деревушке, которая как раз и была оазисом в самом классическом смысле, — этакий мирный уголок в безжалостном пустынном море. Вскоре после того, как мы двинулись дальше, оставляя позади это райское место, в салоне отчетливо запахло гарью.
«Что-то горит!» — закричал Фрэнк. Водитель тут же съехал на обочину и ударил по тормозам. «Быстро выходим», — скомандовал инженер-иранец.
Двери тут же распахнулись, и все стали шустро выскакивать из машины. Кроме меня. Я продолжал сидеть, не в силах сдвинуть с места ноги. Сначала мне показалось, что их парализовало.
«Немедленно вылезай! — заорал Джеймс. — Да что с тобой случилось?»
Я тоже не мог понять, в чем дело. Я старался изо всех сил, пытаясь оторвать ноги от пола, но они будто намертво приросли. В панике я начал лихорадочно развязывать топсайдеры — специальные нескользящие башмаки на резиновой подошве. Слава богу, мне это удалось, и я босиком выпрыгнул из джипа на раскаленную землю.
Мои спутники сгрудились поблизости. Потом Фрэнк осторожно заглянул в салон и… разразился громким хохотом. «Это резиновые подошвы твоих ботинок. Они расплавились от жары и прикипели к коврику, который прикрывает карданный вал. То-то воняло горелой резиной! Да, видел я, как перегреваются моторы, но такого — еще ни разу!»
Кое-как мне в конце концов удалось отодрать горелые подошвы от коврика, и мы продолжили путь. Когда на горизонте показался Бендер-Аббас, солнце уже клонилось к закату.
37
Израиль: пехотинец Америки
Итак, мы прибыли в Бендер-Аббас, расположившийся как раз напротив Аравийского полуострова, что рогом вдается в море, образуя Ормузский пролив, связывающий Персидский залив с Аравийским морем. Напротив, на побережье Аравии, располагаются Объединенные Арабские Эмираты, султанат Оман, Бахрейн и Катар — бывшие британские протектораты, провозгласившие независимость в 1971 году после вывода английских войск.
В прошлые времена благодаря своему положению Бендер-Аббас служил базой для жестоких морских пиратов, которые грабили корабли, направлявшиеся из Персидского залива в Аравийское море. Сегодня вблизи Бендер-Аббаса пролегают ключевые морские пути транспортировки нефти, что делает его чуть ли не самым важным стратегическим пунктом мира.
Когда мы прибыли в Бендер-Аббас, он все еще оставался сонной рыболовецкой деревушкой, где, однако, уже был возведен огромный современный отель — на самом берегу, специально для всевозможных иностранных консультантов, рекомендации которых должны были превратить это захолустье в ведущий военно-промышленный центр. Наша пятерка оказалась в числе первых гостей отеля. Мы отобедали в ресторане, где оказались единственными посетителями: если не читать троих прислуживавших нам официантов, просторный зал был в полном нашем распоряжении.
«Приезжайте сюда лет этак через пять, — говорил за обедом иранский инженер, — и вы не узнаете этого места. Кто бы здесь ни закрепился — русские или вы, американцы, в любом случае Бендер-Аббас ожидают крупные перемены».
После обстоятельной трапезы я прикурил сигару и решил в одиночестве прогуляться по берегу пролива. Я шел по недавно построенному длинному молу, который выдавался в мелководье пролива примерно на полмили. Ночь была безлунной, но на небе ярко светили мириады звезд. Я медленно шел по молу. С пролива дул легкий бриз, принося с другого берега сильный запах протухшей рыбы, который не мог заглушить даже аромат моей сигары. Глядя на темные воды по обе стороны мола, я думал, что почти ничего не знаю ни об Объединенных Арабских Эмиратах, ни о других странах, окружающих Саудовскую Аравию.
Пройдя примерно три четверти пути, я заметил в свете звезд темный силуэт человека, стоявшего на самом краю мола. Движущийся по неширокой дуге красный огонек свидетельствовал, что мой визави тоже курил. Я остановился и стал наблюдать. Несомненно, он тоже заметил меня — мое присутствие выдавал огонек сигары.
Первой, подсказанной страхом реакцией было вернуться в отель. Но чем больше я наблюдал за незнакомцем в ночи, тем больше обретал уверенность, к которой примешивалось все возрастающее любопытство. Вряд ли это вор, размышлял я, который в поисках жертвы забрался в такое безлюдное место. Тогда кто этот человек? Я почему-то сразу же вспомнил о русских. Но что он делает здесь в такой поздний час?
Я двинулся вперед, намеренно широко шагая, чтобы произвести впечатление решительности и силы. Когда я оказался метрах в пятнадцати от незнакомца, мне пришло в голову, что он тоже может меня опасаться. Я замедлил шаг.
Он кашлянул. Я остановился.
Он заговорил на каком-то языке, то ли фарси, то ли арабском.
«Я не понимаю», — медленно проговорил я в ответ.
«А, вы американец, — сказал незнакомец по-английски, — ведь вы американец, верно? То, как вы идете, и ваш акцент выдают в вас американца. Я достаточно хорошо знаю английский».
«Да, — подтвердил я, — американец».
«А я — из Турции, такой же приезжий, как и вы, и тоже остановился в отеле. Вы не против присоединиться ко мне?»
Я подошел, и мы обменялись рукопожатием. Он назвал свое имя — Несим. «Я — профессор истории, преподаю в университете, — объяснил мой новый знакомый. — Сейчас собираю материал для книги о старинных торговых путях. Следуя по одному из них, я прибыл сюда из Стамбула».
Мы принялись делиться впечатлениями об Иране. Несим не делал секрета из своего неодобрительного отношения к шаху, называя его властителем-тираном. Я был несколько удивлен — до сего момента ни один из тех иранцев, с которыми я вступал в разговоры, ни разу не позволял себе критиковать шаха. Естественно, я знал, что в Иране есть несогласные — подполье, мечтающее сбросить Резу Пехлеви, но круг моего общения ограничивался теми, кто работал на шахское правительство, так что несогласных среди них не могло быть в принципе. Теперь же я встретил человека с совсем иными взглядами. Несомненно, он был человеком знающим и образованным и не делал секрета из своих убеждений. Мне даже показалось, что он рад заполучить в моем лице слушателя — гуляя на самом краю пустынного мола, да еще среди ночи, вряд ли он мог рассчитывать, что встретит американца, который готов ему внимать. Сам я не всегда бываю склонен слушать незнакомцев, но сейчас к этому располагали то ли ночь, то ли усталость после тяжелого переезда, то ли уединенность места, — во всяком случае я с готовностью принялся слушать, что думает Несим по поводу Ирана и шаха.
«Властитель-тиран обманывает всех вас, — говорил между тем мой новый знакомый, — вернее, почти всех. Уверен, что ваш президент знает правду о нем, да и все прочие, кто находится у руля власти в вашей стране. В конце концов, это их профессия — обманывать, скрывать, вводить в заблуждение. Ваши лидеры, например, скрывают свои имперские устремления. Или пытаются их скрыть. Они скрывают деньги, которые делают, свои действия, то, что они подкупают нужных людей. На словах они выступают за помощь бедным и обездоленным, а на деле защищают интересы богатых. — Несим прервал свою речь, чтобы сделать глубокую затяжку. — Ваша страна скрывает свое истинное лицо маской».