Тайная история американской империи: Экономические убийцы и правда о глобальной коррупции, стр. 24

Что особенно ценно, статья разоблачала политику, которая более, чем любая другая, благоприятствует тому, чтобы экономические убийцы беспрепятственно хозяйничали в странах — получателях помощи.

Джейн Перлез отмечала, что китайские предложения, напротив, «редко предусматривают дополнительную нагрузку в виде обязательства оплачивать дорогостоящие услуги всевозможных консультантов, что является обычным условием проектов, финансируемых Всемирным банком» [18].

Из четырех регионов, о которых я рассказываю в этой книге, азиатские вызовы и проблемы представляются большинству американцев менее угрожающими и более управляемыми. В нашей психологии надежно засели образы из времен корейской и вьетнамской войн, которые хоть и не принесли США военной победы, но все же позволили американцам вернуться к было утраченной привычной и спокойной жизни, а кроме того, придали мощный импульс поступательному развитию американской экономики.

Мы, американцы, стали испытывать огромный пиетет к японской инженерной мысли и японскому гению. Это стимулирует нас покупать японские автомобили, телевизоры, компьютеры и пр. Наши магазины ломятся от товаров, произведенных во многих азиатских странах. Когда американец набирает код телефонной связи 800, велика вероятность, что он собирается поговорить с абонентом в Азии.

Даже военная угроза, исходящая в основном от Китая и Северной Кореи, воспринимается нами как нечто приятно-старомодное и даже местами привычно-комфортное — тем, что вызывает в памяти период холодной войны, в которой США стали победителем.

Конечно, мы опасаемся ядерной угрозы, но умудряемся десятилетиями успешно ее сдерживать, чего не скажешь о террористах-смертниках. Вероятно, самая важная причина такого отношения к Азии кроется в том, что азиатские страны безоговорочно приняли нашу модель капитализма, с ее повсеместным контролем сверху донизу, сговорами между государственно-чиновничьей верхушкой и большим бизнесом, неприкрытым материализмом и меркантилизмом и непоколебимой верой в то, что изобилие природных ресурсов существует только для того, чтобы ими пользовалась горстка избранных.

С этой точки зрения Латинская Америка — нечто совсем иное. Только США вздохнули с облегчением, избавясь от Альенде, Норьеги, сандинистов и со дня на день ожидая кончины Фиделя Кастро, как вдруг оказалось, что этот непростой регион охватывает тихая революция, однозначно направленная против Соединенных Штатов. Латиноамериканцы бросают вызов американской империи, яростно сопротивляются ее влиянию и вытаскивают на свет божий неприглядные факты нашей тайной истории.

Когда я осмыслил уроки, полученные Америкой в этих двух регионах, Азии и Латинской Америке, меня стали преследовать слова, вскользь брошенные стариком-тибетцем с высокогорного ледника, — о том, что жители его страны между собой называют иноземных завоевателей «убийцами кочевников». Неким причудливым образом они перекликались со словами одного гватемальца, ярого поборника индустриализации, хотя два эти человека живут на противоположных сторонах земного шара, причем один — бедный, если не сказать, нищий, другой же — очень состоятельный; первый — эксплуатируемый, а второй — эксплуататор.

И все же получалось, что оба они поняли некую важную жизненную истину о том мире, который они вручают своим детям. Гватемалец, правда, похвалялся, что вооруженные головорезы, которые были его телохранителями, а заодно и моими — пока он оказывал мне гостеприимство, — назывались «убийцами майя».

Часть II

Латинская Америка

15

Наемники в Гватемале

Двери лифта плавно разъехались. Внутри кабины находились трое мужчин. В отличие от нас с Пепе на них не было деловых костюмов. Их одежда была самой обычной — широкие брюки и свитера, у одного на плечи накинута кожаная куртка. Однако внимание привлекала вовсе не демократичность их наряда, а то, что каждый из троицы был вооружен АК-47 (автоматом Калашникова).

«Это необходимость в наши дни в Гватемале, — коротко пояснил Пепе и подтолкнул меня к дверям лифта. — По крайней мере для тех из нас, кто считает себя друзьями Соединенных Штатов, друзьями демократии. Сегодня у нас особый спрос на “убийц майя”».

Я прилетел в Гватемалу накануне из Майами и разместился в самом роскошном отеле столицы. Это был один из тех редких случаев, когда Stone & Webster Engineering Corporation (SWEC) прекратила одолевать меня просьбами и требованиями не писать про экономических убийц, а поручила кое-какую работу.

Мой спутник, Пепе Харамильо (это, кстати, не настоящее его имя), подписал со SWEC контракт, предусматривающий помощь компании в развитии сети частных электростанций в Гватемале. Это был один из самых могущественных членов немногочисленной богатейшей местной элиты, сохранявшей контроль над страной еще со времен испанской Конкисты.

Семье Пепе принадлежали промышленные парки, офисные здания, строительные комплексы и огромные сельскохозяйственные площади, где выращивали бананы и кофе для экспорта в США. Однако самым главным достоинством Пепе, с точки зрения SWEC, было то, он имел достаточно денег и политического влияния, чтобы ловко проворачивать дела в Гватемале.

Первый раз я посетил эту страну, еще работая экономическим убийцей, в середине 1970-х годов, чтобы убедить ее руководство принять заем на развитие национальной электроэнергетики. В конце 1980-х, уже в другом качестве, я был приглашен в совет директоров некоммерческой организации, которая помогала местным общинам создавать банки по микрокредитованию и поддерживала прочие попытки вырвать потомков майя из нищеты. За прошедшие годы я многое узнал о жестоком насилии, которое во второй половине ХХ века раздирало страну.

Гватемала была сердцем древней цивилизации майя, процветавшей на протяжении почти тысячи лет. К началу XVI века она уже катилась к закату, что многие антропологи мира связывают с неспособностью майя справиться с ущербом, который наносил окружающей среде рост их впечатляющих городов. Как раз в те времена, в 1524 году, на землю майя ступили первые испанские конкистадоры. Вскоре в Гватемале разместились испанские военные власти Центральной Америки — и пребывали там до XIX века. В течение всего этого времени между испанцами и майя часто случались столкновения.

К концу XIX века бостонская компания United Fruit побила испанцев в их собственной игре и надежно закрепилась в Гватемале, став самой влиятельной силой в Центральной Америке. United Fruit безраздельно властвовала в регионе до начала 1950-х годов, когда на политическую сцену страны выступил Хакобо Арбенс. Он выставил свою кандидатуру на президентских выборах, предлагая политическую платформу, во многом перекликавшуюся с идеями американской революции. Арбенс объявил, что гватемальцы имеют привилегии при использовании природных ресурсов своей земли; иностранные корпорации больше не будут наживаться на эксплуатации ресурсов и народа его страны. Избрание Арбенса президентом было объявлено моделью истинно демократического процесса в масштабах всего Западного полушария. Арбенс тут же начал широкомасштабную земельную реформу, так как до этого владельцы 70 % всей земли составляли всего лишь 3 % населения страны. Действия нового президента представляли серьезную угрозу операциям, осуществляемым United Fruit в Гватемале, и сильно подрывали ее влияние. Компания опасалась, что в случае успеха реформ Арбенса этот пагубный пример распространится и на другие страны Западного полушария, а то и всего остального мира.

Стремясь защитить свое влияние, United Fruit начала массированную пиар-кампанию против Арбенса в США, всячески убеждая американскую общественность и конгресс, что новоявленный президент превратил Гватемалу в сателлит Советского Союза, а его программа земельных реформ есть не что иное, как коварный русский заговор с целью уничтожения капитализма в Латинской Америке.