Черное воскресенье (др. перевод), стр. 62

— Мы можем прочесать весь стадион снизу доверху и обеспечить его полную безопасность, — сказал Корли. — Это будет та еще работка, но это можно сделать.

— Думаю, сотрудники секретной службы захотят сами этим заняться, но им могут понадобиться люди, тогда они обратятся к нам, — сказал Бейкер.

— Мы можем проверить весь обслуживающий персонал, занятый на матче, всех продавцов хот-догов с их тележками, коробки с прохладительными напитками; можем запретить проносить любые пакеты и свертки, — продолжал Корли. — Можем использовать собак и «электронный нос». У нас еще есть время натаскать собак на запах этой взрывчатки — ведь у нас есть та статуэтка с «Летиции».

— А как насчет неба? — спросил Кабаков.

— Вы, разумеется, думаете о том деле с картой, помеченной летчиком, — сказал директор ФБР. — Я полагаю, мы можем запретить полеты частных самолетов над Новым Орлеаном на время проведения матча. Согласуем с ФАА, пусть займутся. Сегодня, во второй половине дня, я встречаюсь с представителями всех организаций, имеющих отношение к проведению матча. Так что, полагаю, мы сможем побольше от них узнать.

Сомневаюсь, подумал Кабаков.

Глава 21

Звук нескончаемых шагов Абделя Авада по бетонному полу начинал раздражать дежурившего в коридоре охранника. Он поднял щиток на окошке в двери камеры и сквозь решетку выругал Авада. Но потом устыдился сделанного. Этот человек имел право ходить по камере. Он снова поднял щиток и протянул Аваду сигарету, предупредив, чтобы тот загасил ее и спрятал, как только услышит приближающиеся шаги.

Авад и так все время прислушивался — не приближаются ли шаги. В какой-то момент — сегодня вечером, завтра, послезавтра — он их услышит. За ним придут, чтобы отрезать ему руки.

Бывший офицер ливийских ВВС, Авад был обвинен в краже и продаже наркотиков. Приняв во внимание его службу на благо родины, смертный приговор ему заменили ампутацией обеих кистей рук. Этот вид наказания, предписанный Кораном, уже давно не применялся, однако, когда полковник Каддафи пришел к власти, он снова ввел его в обиход. Следует тем не менее сказать, что в соответствии с проводимой им политикой модернизации Каддафи заменил топор палача на рыночной площади скальпелем хирурга в антисептической операционной одного из госпиталей Бенгази.

Авад пытался заставить себя не думать, пробовал писать письмо отцу, просить прощения за тот позор, который навлек на семью, но нужные слова никак не шли на ум. Он боялся, что, если за ним явятся, придется оставить письмо незаконченным и так его и отправить. Или дописывать его потом, держа ручку в зубах.

«Допускает ли такой приговор обезболивание?» — думал он.

А еще он думал, не удастся ли ему прицепить одну штанину к дверной петле, обмотать другую вокруг шеи и покончить с собой, усевшись на пол камеры. Всю неделю, со дня оглашения приговора, он размышлял над этими вопросами. Было бы легче, если бы ему сказали — когда. Очевидно, незнание срока — тоже часть наказания.

Щиток резко взлетел вверх.

— Гаси ее! Гаси сигарету! — прошипел охранник.

Авад раздавил сигарету ногой и зашвырнул под койку. Услышал, как отодвигаются засовы. Повернулся лицом к двери, заложив руки за спину. Ногти впились в ладони.

Я — мужчина и хороший офицер, говорил себе Авад. Даже на суде этого никто не отрицал. Я и сейчас себя не опозорю.

Невысокий человек в тщательно отглаженном штатском костюме вошел в камеру. Он что-то говорил, губы его под небольшими усиками шевелились.

— Вы меня не слышите, лейтенант Авад? Еще не время… Я хочу сказать, что время приводить ваш приговор в исполнение пока еще не наступило. Но наступило время для серьезного разговора. Прошу вас говорить по-английски. Возьмите себе стул. Я сяду на койку.

Голос у человека был негромкий. Разговаривая, он смотрел прямо в лицо Аваду, не отводя глаз.

У Авада были очень чуткие руки — руки пилота-вертолетчика. Когда ему предложили их сохранить и получить полную реабилитацию, он сразу же согласился на все условия.

Из тюрьмы в Бенгази его перевезли в гарнизон летной части в Аждабудже и там в обстановке строжайшей секретности проверили, способен ли он пилотировать российский вертолет «Ми-6» — сверхмощную машину тяжелого типа, получившую в НАТО кодовое название «Хук». Это был один из трех таких вертолетов, имевшихся на вооружении в ливийских ВВС. Аваду был знаком этот тип машин, хотя пилотировать ему приходилось не такие тяжелые аппараты. «Ми-6» несколько отличается от «Сикорского-S-58», но не очень значительно. По ночам Авад корпел над руководством по управлению вертолетом «Сикорский» — брошюру доставили для него из Египта. Тщательно регулируя скорость вращения винта, контролируя тангаж [49] и бдительно следя за давлением, он, когда время придет, наверняка справится с заданием.

Президент Каддафи требует от граждан своей страны строгой морали, и требование это поддерживается жесточайшими карами. В результате некоторые преступления в Ливии практически уже не совершаются. Вполне цивилизованное искусство изготовления фальшивых документов здесь больше не процветает, и, для того чтобы изготовить Аваду необходимые бумаги, пришлось связаться со специалистом в Никосии.

Нужно было создать для Авада соответствующую «легенду», — чтобы не осталось ни малейшего следа от его реального происхождения. На самом-то деле все, что требовалось, — это надежный документ, позволяющий ему въезд в Соединенные Штаты. Ведь ему не придется возвращаться оттуда — взрыв разнесет его в клочки. Но Аваду ничего не было известно об этом последнем соображении. Все, что ему сказали, сводилось к тому, что он должен явиться к Мухаммаду Фазилю и выполнять его приказы. Его заверили, что он сможет благополучно вернуться оттуда. Чтобы сохранить эту иллюзию, необходимо было снабдить его планом безопасного выезда из США и обеспечить подходящими документами.

31 декабря, на следующий же день после его освобождения из тюрьмы, ливийский паспорт Авада, несколько последних фотографий и образцы почерка были доставлены в маленькую типографию в Никосии.

Представление о создании целостной «легенды» — набора подтверждающих друг друга документов, таких, как паспорт, водительские права, недавняя переписка (письма с соответствующими марками) и различные квитанции, — распространилось на Западе сравнительно недавно и вошло в практику среди специалистов по изготовлению фальшивых бумаг лишь тогда, когда торговцы наркотиками стали способны должным образом оплачивать столь тонкую и трудную работу. А на Ближнем Востоке такие специалисты занимались созданием «легенд» для своих клиентов с давних пор, из поколения в поколение.

Человек в Никосии, услугами которого пользовался «Аль-Фатах», был великолепным мастером своего дела. Он, помимо всего прочего, поставлял незаполненные ливанские паспорта израильтянам, по собственному усмотрению вносившим туда нужные детали. И продавал информацию МОССАДу.

Работа, заказанная ливийцами, стоила очень дорого: два паспорта, один итальянский, с въездной визой США, и один португальский. Ливийцы о цене даже не торговались. То, что высоко ценится одной стороной, часто оказывается не менее ценным для другой, решил мастер своего дела и стал надевать пальто.

Через час в штаб-квартире МОССАДа в Тель-Авиве уже знали, кто такой Авад и кем он станет. Процесс над Авадом широко освещался в Бенгази. Сотруднику МОССАДа надо было только просмотреть распечатки, чтобы узнать о профессиональном мастерстве лейтенанта Авада.

В Тель-Авиве сделали должные выводы. Авад — вертолетчик. Он собирается въехать в Соединенные Штаты по одним документам, а выехать — по другим. Разговор с Вашингтоном по международной линии связи не умолкал целых сорок пять минут.

Глава 22

30 декабря, во второй половине дня, на новоорлеанском стадионе Тулейна, где в канун Нового года должен был проводиться матч на Сахарный кубок-классик, начался тотальный обыск. Такие же обыски были запланированы на 31 декабря на стадионах Майами, Далласа, Хьюстона, Пасадены — во всех городах, где в день Нового года собирались проводить студенческие кубковые игры.