Хоботок по прозвищу Слоняйка, стр. 23
— А почему так получается, что у того, кто очень быстро бегает, часы отстают?
— По очень простой причине: ему некогда их завести. И под конец часы совсем останавливаются. Сийм понимающе кивнул:
— Если так, то конечно… Но…
— Но третью строчку ты еще не написал, — сказала Мурляна и кончиком хвоста указала на тетрадку.
Сийм принялся за третью строчку. Она пошла у него как по маслу. Когда строчка подходила к концу, Мурляна приготовилась к прыжку. Но Сийм этого не заметил, так он был увлечен выведением последних восьмерок. Они получились у него очень красивые. Как только он поставил точку, случилось что-то неожиданное: какая-то тень выскочила из-под его карандаша и прыгнула на пол. Это было не что иное как Чудище-Юдище.
Мурляна не зевала: она бросилась вслед за ним.
Началась страшная погоня: грязно-серая тень юркнула под кресло, оттуда бросилась в угол, пробежала по книжной полке вверх, потом вниз, прыгнула за диван, потом мотнулась за занавеску, потом вскочила на цветочный столик, оттуда — на пол. Но Мурляна не отставала. Чудище забилось под диван, Мурляна настигла его и там. Чудище полезло вверх по стенке, Мурляна, стуча коготками, полезла за ним. Чудище по потолку удирало от нее…
Сийм и Хоботок, прыгая от волнения, наблюдали за необычной охотой. Они от всей души хотели помочь Мурляне, но ничего умнее не могли придумать, как время от времени кричали: "Мурляна, оно в углу! Мурляна, оно за занавеской!"
Когда Чудище-Юдище бежало по потолку, Сийму и Хоботку было ясно, что на этот раз оно не улизнет. Но что сделала Мурляна? Она для смелости фыркнула и со всех ног кинулась за беглецом. Со всех ног потому, что по потолку медленно ходить нельзя — тут же свалишься вниз.
Чудище-Юдище не ожидало, что Мурляна полезет за ним на потолок. Оно остановилось, чтобы почесать за ухом, и в тот же миг оказалось в когтях у Мурляны.
С победным визгом она спрыгнула с потолка и побежала на кухню. Журчание воды в раковине возвестило об очередной победе над ненавистным врагом.
Благодарные Сийм и Хоботок проводили Мурляну в переднюю. Она уже собралась уходить, но тут вдруг постучала себя лапой по лбу и воскликнула:
— Семь тысяч лет — это вам не семь лет! Я так мило провела с вами время, что вообще забыла, зачем приходила!
— Разве ты пришла не затем, чтобы поймать Чудище-Юдище? — удивился Сийм.
— Нет, его я встретила у вас совершенно случайно, — ответила Мурляна.
— Ты пришла, чтобы поиграть с нами, — решил Хоботок.
— Нет, я пришла посмотреть, что с тобой случилось — ты так долго сачкуешь.
Сийм оторопел: как же так?! Ведь его Хоботок самый примерный ученик и вдруг — сачкует!
Хоботок посмотрел на Мурляну, опустил глаза и упрямо сказал:
— А чего мне в школу ходить — я уже и так все знаю!
— Позволь спросить, что — все? — удивленно пошевелила ушами Мурляна.
— А то… что моя черточка нисколечко не поднялась выше, а стоит все на одном месте, — сказал Хоботок и показал на косяк двери. От его середины поднимались вверх сантиметр за сантиметром черточки Сийма, а в самом низу была проведена одна корявая извилистая черта.
Упрямство Хоботка сменилось грустью. Он сказал, моргая глазами:
— Я вот учусь-учусь, а все никак не вырасту.
Мурляна ободряюще воскликнула:
— Хоботок, дорогой! А зачем тебе быть большим?! Ведь ты не автобус, который возит по утрам детишек в школу, а их родителей — на работу. Автобус должен быть большой, иначе пассажирам будет тесно, они навалятся на детей, и детям будет плохо. Главное — быть не большим, а умным. Взгляни на меня — я не бог весть какая туша, но по крайней мере я знаю, сколько будет дважды два и кое-что еще. А ты спроси у автобуса, хотя бы то, какой сегодня день или сколько стоит "Эскимо" или… как его зовут. Ничего он тебе не сумеет сказать — только протарахтит в ответ. Надеюсь, ты понял, что я этим хотела сказать?
Мурлянины слова утешили Хоботка. Он сказал уже гораздо веселее:
— Да, я все понял. Я больше никогда не буду ездить на автобусе.
Мурляна кашлянула и сказала:
— Это твое дело. Но все же я была бы рада увидеть тебя с поднятым хоботом в ближайшее время за школьной партой. А теперь оставь нас, пожалуйста, с Сиймом одних.
Хоботок понуро поплелся в комнату. Мурляна заговорила вполголоса:
— С педагогической точки зрения хвалить или ругать ученика в его присутствии неверно…
У Сийма заколотилось сердце: какой номер еще мог выкинуть Хоботок?
— … поэтому я и отослала его в другую комнату. Даже если он сейчас и подслушивает наш разговор, приложив ухо к двери, это уже нас не касается. Я должна сказать, что в моей практике редко встречались игрушечные слоники с такой светлой головой и добрым сердцем…
Сийм с облегчением вздохнул.
— … Единственное, чего я пожелала бы ему — это упорства, упорства и еще раз упорства… До свидания, Сийм! Надеюсь, наша встреча не останется последней!
Сийм улыбнулся своей самой милой улыбкой и пробормотал:
— До свидания. Нет… то есть да… не останется последней.
Мурляна еще раз с достоинством кивнула и, по рассеянности забыв открыть дверь, прошла прямо сквозь нее на лестницу.
Сийм ворвался в комнату. Хоботок, который почему-то в это время стоял за дверью, со всего размаху шлепнулся на пол. Сийм воскликнул:
— Запоминай каждое слово, что я тебе скажу, Слоняйка! С завтрашнего дня ты открываешь новую страницу в своей жизни: никакого сачкования!
— Это тебе Мурляна сказала?
— Да.
— Чего она тебе еще сказала?
— Тебе необязательно знать. Будь у тебя хоть чуточку больше упорства…
— Но ведь ты сам говорил, что это очень глупо, что дети должны учиться и тогда, когда им неохота…
— Пожалуйста, не говори о вещах, в которых ты ничего не смыслишь. Одно ясно — ты продолжаешь учебу, потому что… — Сийм усадил Хоботка к себе на колени. — Потому что ты, Слоняйка, не глупый. Это сказала сама Мурляна, она даже больше сказала…
— Что у меня очень светлая голова и доброе сердце, да?
— Ты, конечно, подслушивал за дверью?
— Нет, не подслушивал. Просто я так думаю.
— Рассказывай! Ну ладно, неважно, как это было. Важно то…
— Что ты снова будешь играть со мной и не будешь отсылать в маленькую комнату, когда придут мальчишки.
— Хорошо, не буду. Но ты, пожалуйста, не визжи, когда они в гостях у нас. Они неплохие ребята, только…
— Хорошо, больше не буду визжать. А по вечерам мы станем рассказывать друг другу, что мы делали днем.
— Ладно, а еще…
— А еще…
Они поняли друг друга с полуслова, и это перенесло их в самое начало их дружбы и заставило тесно-тесно прижаться друг к другу.
— Слоняйка, а ты помнишь, как ты свалился в колодец?
— Да, я все помню…
Родители, вернувшись из кино, застали их спящими в кресле в объятиях друг друга.
Хоботок проигрывает войну
Как легко давать красивые обещания и как трудно их выполнять! На другой же день Сийм побежал в кино смотреть индейцев и… затерялся в дремучих вековых лесах. Мир бледнолицых перестал для него существовать и Хоботок — тоже.
Хоботок же утратил малейший интерес к науке. Только одну вещь он еще хотел знать. Дни и ночи он размышлял над нею. Хоботок сидел неподвижно в углу около радио, уставившись в одну точку, и все думал, думал. Со стороны могло показаться, что он спит с открытыми глазами. Но Хоботок не спал, он бился над вопросом: куда уходит дружба? Мяч убегает за куст сирени или поленницу дров, цветные карандаши закатываются под кровать или книжную полку. Папа уходит к друзьям. Яблоко исчезает в животе у Сийма. Все это ясно и понятно. А дружба, куда она уходит?
Хоботок занимался расследованием этого вопроса не из праздного любопытства. У него была четкая цель: как только он выяснит, куда запряталась дружба, он отправится туда — будь это хоть на краю света — и вернет ее.