За Темными Лесами, стр. 15

— А где же мое дорогое ведерочко? — прогнусавила она.

И тут она вспомнила, куда оно подевалось.

— Ах, — хрюкнула она недовольным голосом, — я ведь забыла выбросить мусор.

Прутик из ведра с тревогой наблюдал, как великанша протопала к раковине. О каком-таком мусоре она говорит? И куда она хочет его выбросить? Мгновение спустя он понял все, когда толстуха окатила его ледяной водой — такой холоднющей, что у него дух захватило. Сразу же после душа он почувствовал, что кружится в воде — это великанша споласкивала ведро.

— Ой-ой-ой! — закричал он. У него голова закружилась от верчения в водовороте.

Толстуха тем временем подняла ведро и выплеснула его содержимое вместе с Прутиком в трубу для отходов.

— Ай-ай-ай! — завопил мальчик, летя вверх тормашками вниз. Плюх! И он оказался на теплой, мягкой и влажной куче кухонных отбросов.

Прутик, присев, огляделся. Оказалось, что в подвал спускается отнюдь не одна такая труба. Множество гибких шлангов, подобных тому, по которому он совершил свое путешествие, раскачивалось над его головой, а далеко-далеко наверху виднелся свет.

Нет, никогда ему не взобраться так высоко! Что же делать?

«Сначала — самое важное», — решил он, увидев рядом, на куче отбросов, совершенно целую, никем не тронутую древесную смаклю. Он подобрал ее и тер о шкуру ежеобраза до тех пор, пока красноватая кожица плода не заблестела. Изголодавшийся Прутик вонзил зубы в нежную мякоть, и капли сока побежали у него по подбородку. Прутик засмеялся от удовольствия.

— Восхитительно! — чавкая, пробормотал он.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

ШПИНДЕЛИ И ДОЙНИКИ

Прутик уплел древесную смаклю и бросил косточку. Острое чувство голода прошло. Встав, мальчик вытер руки о жилетку и огляделся. Он стоял в углублении, посреди огромной компостной кучи, едва ли не такой же необозримой, как и сама колония сиропщиков наверху. Плотно сжав губы и заткнув нос, чтобы не дышать гнилостным воздухом, Прутик, хлюпая по месиву гнилых овощей, добрался до края кучи и влез на вал, огораживающий яму. Мальчик поднял глаза и посмотрел вверх: он находился глубоко под землей.

— Если есть вход, значит, должен быть и выход, — мрачно пробормотал он.

— Вовсе не обязательно, — послышался чей-то голос.

Прутик вздрогнул. Кто сказал это? Только когда существо приблизилось к Прутику и свет заиграл на его прозрачном теле и клинообразной голове, он понял, кто разговаривал с ним: насекомое с угловатыми конечностями, похожее на гигантского стеклянного комара. В жизни Прутик не видел никого, подобного этой твари. Он ничего не знал ни о кишащих под землей колониях шпинделей, ни о стадах неуклюжих дойников.

Внезапно насекомое сделало прыжок и схватило Прутика за горло. Прутик вскрикнул, оказавшись в когтях у твари с трясущейся головой, шевелящимися щупальцами и огромными глазами, напоминающими искусно ограненные драгоценные камни, что сверкали и переливались зелено-оранжевым цветом в тусклом освещении подземелья.

— Я тут еще одного нашел! — крикнуло мерзкое создание.

Послышался чей-то быстрый топот, и к шпинделю присоединилось еще трое.

— Не понимаю, что там у нее творится, — сказал первый.

— Она же первая станет жаловаться, если сироп кончится, — вмешался третий. — Пора поговорить с ней серьезно…

— Да это растение, а не животное! — закричали они хором, трясясь от ярости.

Насекомое, не выпуская Прутика из когтей, внимательно изучало его.

— Не похож на вредителей, что водятся здесь. Он — волосатый.

Вдруг совершенно неожиданно насекомое наклонилось и вцепилось зубами Прутику в руку. Он взвыл от боли.

— Уй-уй-уй!

— Тьфу! — взвизгнул шпиндель. — Какая кислятина!

— Зачем ты меня укусил? — спросил Прутик.

— Он еще и разговаривает! — удивился один из стеклянных комаров. — Давайте-ка лучше отправим его в мусоросборник, пока он не натворил тут бед.

Прутик замер. Мусоросборник? Он вывернулся, освободившись от цепкой хватки насекомого, и бросился опрометью по перепутью уходящих вверх тропок. Вслед раздался пронзительный писк и жужжание насекомых — все четыре взбешенных комара помчались в погоню за ним.

На бегу Прутик успел заметить, что подземный пейзаж стал меняться. Он достиг полей, вскопанных и взрыхленных колониями подземных насекомых. Еще издали увидел множество розовых точек, похожих на распускающиеся бутоны. Подбежав поближе, он понял, что это были губчатые грибы, отливавшие розовым цветом и похожие на молодые отростки оленьих рогов.

— Попался! — услышал он чей-то голос.

Прутик остановился как вкопанный.

Два шпинделя стояли прямо перед ним. Он обернулся. Шпиндели-преследователи приближались. Оставался единственный выход: он бросился в сторону и помчался по полю, топча розовые грибы.

— Он на грибном поле! — завопили шпиндели. — Держи его!

Сердце у мальчика упало в пятки, когда обнаружилось, что он далеко не один среди зарослей розовых поганок. Все пространство кишмя кишело неуклюжими громоздкими созданиями, такими же прозрачными, как шпиндели. Они паслись, усердно поедая розовые поганки.

Прутик видел, как пережеванная пища проходит по прозрачному пищеводу в желудок, а затем поступает в огромный луковицеобразный пузырь, в котором плещется розовая жидкость. Одно животное, подняв глаза, заревело. Остальные присоединились к нему, и вскоре всю территорию оглашал слившийся воедино многоголосый рев.

— Лови вредителя! — раздался истошный крик шпинделя. Дойники начали наступление.

Прутик метался из стороны в сторону, пытаясь ускользнуть от массивных тварей, надвигавшихся на него.

Спотыкаясь и падая, он все-таки сумел добраться до края поля по растоптанным грибам. Карабкаясь вверх по оградительному валу, он чувствовал горячее дыхание дойников у себя за спиной — одна образина даже попыталась цапнуть его за лодыжку.

Прутик тревожно огляделся. Тропинка разветвлялась, но путь был прегражден с обеих сторон. За ним гнались дойники, приближаясь с каждым шагом. Прямо перед ним лежал изрытый канавками склон, уходящий во тьму.

Выбора у него не было. Единственная возможность — бежать вниз, по склону. Очертя голову он бросился вперед, в кромешную мглу.

— Он бежит к сиропохранилищу! — завопили шпиндели. — Перережьте ему путь!

Но дойники были слишком медлительными, к тому же им мешали огромные пузыри с розовой жидкостью, которые они волокли за собой. Вскоре Прутик оставил их далеко позади.

— Если бы я мог… Внезапно мальчик куда-то провалился. Он истошно завопил, но было поздно.

— Н-е-е-е-е-т! Прутик отчаянно болтал ногами в воздухе — он бежал слишком быстро, чтобы сразу остановиться. Бульк!

Он упал прямо в центр глубокого бассейна и пошел ко дну. Вынырнув мгновение спустя, закашлялся и стал неистово колотить руками по воде, поднимая тучи брызг. Прозрачная розовая жидкость была сладкой и теплой. Она затекала Прутику в уши, залепляла глаза и рот. Он тотчас наглотался этой жижи до тошноты. А посмотрев на отвесные стены резервуара, застонал. Дела его обстояли как нельзя хуже. Ему никогда не выбраться отсюда!

Где-то высоко над ним шпиндели и дойники сообща пришли к такому же выводу.

— Ничего не поделаешь, — заключили они. — Ей придется процедить сироп. Да и нам работа найдется.

И с этими словами — Прутик все барахтался в липкой и вязкой жиже — шпиндели пригнулись к земле и начали дергать дойников за сосцы на сиропном вымени.

— Они доят их! — изумился Прутик. Густой сироп струями стекал в бассейн. — Вытащите меня отсюда! Я тону! Буль-буль-буль-буль!

Прутик действительно тонул. Жилетка из шкуры ежеобраза, еще недавно спасшая ему жизнь, теперь грозила гибелью. Густая шерсть пропиталась розовым сиропом и стала тяжелой. Прутика засасывало в розовую гущу — все глубже, глубже и глубже. Мальчик сделал попытку вынырнуть на поверхность, но руки и ноги у него одеревенели: он совсем выбился из сил.