Страстная и непокорная, стр. 42

Грейс кивнула.

— Но он ведь не делал вам больно?

— Нет, мне не было больно.

— Эти прикосновения, они нужны, чтобы… чтобы возбудить… чтобы тело приготовилось… Видите ли, ваше тело естественным образом вырабатывает вещества, которые облегчают мужчине путь. Забудьте, что вам говорили. За исключением первого раза, соединение не причиняет боли.

— Первый раз? Разрыв? Разрыв, который можно совершить только раз?

— Да-да, но вы снова употребляете слово, подразумевающее жестокость. Там действительно есть преграда, которую надо пройти, но боль бывает очень короткой, а удовольствие намного ее превосходит.

С пылающим лицом Грейс вспомнила о влаге, появившейся от прикосновений Джайлза.

— Но ведь он должен удовлетворить свое желание, — возразила Грейс, — иначе не будет семени. Дядя говорил, что женщина должна страдать.

— Ваш дядя — гнусный лжец. Видимо, это самое лучшее, что можно о нем сказать. Настоящий мужчина возбуждается, когда чувствует желание в своей жене. Для него ее удовольствие значит не меньше, чем свое собственное.

— Ее удовольствие?

— Ну… — Фейт поискала слово, — завершение, разрядка, которую он вам приносит.

Грейс озадаченно нахмурилась.

— Не думаю, что между нами это было. Фейт тихонько засмеялась:

— Если бы было, вы бы знали. Может, если бы вы заранее знали про это… О Господи, неужели я смогу это выговорить?

Огонь наконец разгорелся, Грейс подложила дрова, слегка подула на них и лишь тогда решилась обернуться и бросить на Фейт вопросительный взгляд.

Фейт прочистила горло.

— Конечно, мне говорили, что это страшный грех, что даже подобное желание указывает, что Бог не предназначил вас к спасению. Но Джефф меня научил. Помог мне понять, что это не грех, что женщине так легче перенести одиночество, когда она не может уйти в море вместе с мужем. Это помогает ей оставаться верной женой. Может, и вам легче будет справиться со своим страхом.

— Что — это? — решительно спросила Грейс, огорченная собственным невежеством. Конечно, Фейт не имела в виду, что она должна…

Лицо Фейт заливала густая краска, она помахала рукой, чтобы чуть-чуть остыть.

— Ну… Если вы… дотронетесь до… себя, как дотрагивался Джайлз… Вы почувствуете, что это начнется… Потом… потом продолжайте, делайте, что подскажет природа, и увидите, что я имею в виду. Именно этого мужчина ждет от своей жены, а вовсе не боли.

Обдумывая слова Фейт, Грейс продолжала следить за слабым огоньком у себя в очаге. Дотронуться до себя. Там? Но когда это сделал Джайлз, ей сначала понравилось. До того как распахнулась ставня и ее захлестнуло прошлое.

— Вы уверены, что это не грех? Фейт робко улыбнулась:

— Надеюсь, что нет. Если я не смогу поехать с Джеффом в Бостон, мы не увидимся месяца два, а то и больше.

Две раскрасневшихся женщины украдкой посмотрели друг на друга и отвели взгляды.

— Простите, что я так резко говорила с вами, — извинилась Грейс.

Фейт пожала плечами:

— Я понимаю, насколько вам тяжело, но искренне верю, что вы с Джайлзом справитесь.

У Грейс перехватило дыхание. Неужели она смеет надеяться?

Глава 14

Джайлз прекрасно знал береговую линию Кайонна, единственного порта на Тортуге, куда мог войти такой крупный корабль, как «Надежда». В прежние времена, в другой жизни, он частенько сюда захаживал. Сам остров состоял из скалистых холмов, тем не менее тощая земля позволяла расти множеству деревьев с переплетавшимися над поверхностью корнями, так что весь остров был покрыт густыми зарослями. Джайлз знал, что здесь водились дикие кабаны — настоящая пища для настоящих буканьеров. Буканьер — слово французское, означает оно охотников за дикими свиньями. Буканьеры на Тортуге чередовали охоту на кабанов и продажу солонины с пиратскими набегами на испанские галеоны.

Французское слово в его угрожающей форме проникло в английский язык. За последнее столетие Тортуга неоднократно меняла хозяев, переходя то к испанцам, то к французам, однако в конце концов досталась именно французам. Испанцы по официальным каналам заявляли право собственности на остров, но его губернатор д'Орегон был французским подданным, которого назначил король Франции. Каперы и пираты — подданные Англии и Франции — составляли основную защиту Тортуги от испанцев, а потому д'Орегон встречал их с распростертыми объятиями.

С развевающимся английским флагом на мачте «Надежда» вошла в гавань и причалила почти рядом с «Судьбой». Джавара с помощью знаков и слов направлял слаженную работу негритянских матросов. Джайлзу почти не приходилось следить, как они управляются с парусами, а тем более что-либо исправлять. Он довольно улыбнулся. Обернувшись к гавани, он увидел Джеффа, тот вместе с командой готовился ставить паруса. Джайлз закричал, но свежий бриз унес звуки голоса в море, а потому пришлось подождать, пока «Надежда» не пристала, и тогда уже подняться прямо к Джеффу на борт.

— Джайлз! — крикнул удивленный Джефф со сходен. — Откуда ты? Почему здесь? А где Фейт и Грейс?

Быстро взобравшись на палубу, Джайлз отвечал:

— Дома. Я оставил своего человека с Грейс и поговорил с твоим матросом, когда виделся с Фейт перед отплытием. Все в порядке. Я имею в виду с Фейт. А сам я хочу знать: почему здесь ты?

— Я же тебе говорил, — запротестовал Джефф. — Груз сахара.

— Нет, — возразил Джайлз, достал из камзола письмо и вручил его Джеффу.

— Черт подери! — пробормотал Джефф, читая его. — Джайлз, я ничего не понимаю, для меня это тайна. — И он передал другу второе письмо, написанное точно на такой же бумаге и тем же витиеватым почерком. — Оно пришло через несколько дней после того, как ты вернулся из Уэлборна после обручения с Грейс.

«Дорогой капитан Кортни!

Здесь, на Тортуге, я попал в довольно отчаянную переделку, и теперь мне нужно убежище, предпочтительнее на торговом судне, таком, чтобы не вызывало подозрений. Умоляю вас как своего брата-моряка о помощи. Прошу вас, поспешите.

С братским приветом, капитан Анри Бошан».

— Почему ты мне его раньше не показал? — спросил Джайлз.

— Ты собирался жениться. Кроме того, «Судьба» как раз подходит под описание — торговое судно. Правда, я не понимаю, почему он попросил помощи у нас, а не у какого-нибудь француза.

— Зачем ему вообще понадобилась помощь?

— В том-то и дело. Проклятие! Я уже у всех тут спрашивал, никто ничего не знает. Самого Бошана я тоже не могу найти, и все, кого я спрашивал, говорят, что уже больше месяца его не видели.

— Самое главное, как ты, Джефф, сказал, — почему мы? — Джайлз еще раз посмотрел на письмо. — Почему я? Если бы он решил к нам обратиться, то, скорее, написал бы тебе, а не мне. В то время, , когда мы бывали на Тортуге, капитаном был ты.

— Я подумал, что поэтому он тебя и выбрал. Ему нужен был человек вне подозрений, а у меня репутация отчаянного.

Джайлз почесал в затылке, обернулся и стал разглядывать шумный порт. Он был поменьше, чем в Порт-Рояле. Товары грузили прямо с одного судно на другое. Здесь быстро перераспределяли награбленную добычу, не утруждая себя ее продажей. Толпа на берегу состояла в основном из мужчин. Губернатор д'Орегон завез сюда больше сотни проституток, но они предназначались в жены жителям Тортуги. Он надеялся, что семейная жизнь заставит его беспокойных подданных угомониться и осесть на острове навсегда. Такие семьи вели традиционное хозяйство во внутренних районах острова, вдалеке от моряков, продолжавших использовать порт как временную торговую базу.

Очень странно, что никто в таком оживленном месте ничего не знал о ситуации, которая «накаляется».

— Тебя не удивляет, что на обоих письмах нет подписи того, кто их писал? — спросил Джайлз. — Сам Бошан неграмотный. И по-английски он говорит плохо. И я все-таки не могу понять, почему он не обратился к какому-нибудь французу.