Белый вождь, стр. 67
На голову всеми осужденного Карлоса посыпались новые проклятия. При упоминании его имени люди крестились и произносили либо молитву, либо ругательства; матери пугали им непослушных детей. Имя Карлоса, охотника на бизонов, вселяло больший ужас, чем слух о нашествии индейцев.
Среди жителей Сан-Ильдефонсо усилилась вера в сверхъестественное. Теперь почти никто уже не сомневался, что мать Карлоса колдунья и, конечно, все эти дела ее сын совершал при ее помощи и по ее наущению.
Никто не надеялся больше, что его схватят или убьют. Разве это возможно? Кто сумеет связать этого дьявола и передать его в руки правосудия? Да, никто больше не верил, что его удастся поймать.
Нашлись даже такие, которые всерьез советовали схватить его мать-колдунью и сжечь ее на костре. Пока она жива, доказывали они, никакая погоня Карлосу нипочем. Вот если ее отправить на тот свет, тогда удастся наказать и убийцу.
Весьма вероятно, что эти советчики и одержали бы верх – на их стороне было большинство, и к тому же их открыто поддерживали отцы иезуиты. Однако, прежде чем общественное мнение окончательно созрело для того, чтобы могло совершиться такое страшное жертвоприношение, новое событие круто изменило ход дела.
В воскресенье утром, когда люди выходили из церкви, на площадь прискакал, весь в пыли и в поту, всадник. На нем был мундир сержанта улан, и все сразу узнали сержанта Гомеса.
В несколько минут его окружила толпа зевак. Несмотря на воскресный день, со всех сторон раздались громкие возгласы ликования. Вверх полетели шляпы, крики «viva» потрясали воздух.
Что же за новость возвестил Гомес? Новость и впрямь необычайная: преступник пойман!
Да, это правда. Карлоса схватили, и теперь он в руках солдат. Его захватили не силой и не хитростью. Всему виною предательство. Его предал один из его же людей.
А случилось это вот как. Отчаявшись получить известие от Каталины, Карлос решил увезти из СанИльдефонсо мать и сестру. Он приготовил для них временное жилище в глуши, далеко от поселения, там, где его враги не смогут их настигнуть, а сам хотел вернуться в долину, как только позволят обстоятельства.
Он знал, что за его матерью и сестрой неусыпно следят и увезти их отсюда совсем не просто. Но он все же сумел бы добиться своего, если бы его не предали. Один из пеонов, сопровождавших его в последний раз на охоту, теперь выдал его врагам.
Карлос был на ранчо и торопливо собирался в далекий путь. Своего коня он оставил неподалеку, в зарослях. К несчастью, с ним не было Бизона. Верный пес еще не оправился от ран, полученных в схватке в ущелье, иначе он караулил бы возле ранчо. Теперь Карлосу пришлось поручить это пеону.
Робладо и Вискарра еще раньше подкупили этого негодяя. И он, вместо того, чтобы охранять своего хозяина, поспешил с доносом к его врагам. Дом окружили солдаты. Карлос отчаянно сопротивлялся, несколько человек убил, но в конце концов враги одолели его и захватили.
Почти тотчас же после появления Гомеса звук трубы возвестил о приближении отряда улан, и вскоре они вступили на площадь. Среди них, под удвоенной охраной, надежно связанный, ехал верхом на муле пленник.
Слух о таком необычайном событии распространился очень быстро, и площадь заполнила любопытная толпа, жаждущая увидеть знаменитого охотника на бизонов.
Но Карлос был здесь не единственный, на кого люди смотрели с любопытством. За ним через площадь провели еще двух пленниц, и одна из них вызывала не меньшее любопытство зевак, чем сам преступник. Эта пленница – его мать. Сотни глаз смотрели на нее со злобой и страхом, ее провожали к тюрьме градом насмешек и угроз.
– Смерть колдунье! Смерть! – кричали изверги, когда она проходила мимо.
Даже рассыпавшиеся по плечам волосы и полные слез глаза ее молоденькой спутницы, ее дочери, не тронули сердца фанатичной толпы. Нашлись и такие, которые кричали:
– Смерть обеим – смерть матери и дочери!
Страже пришлось поспешно втолкнуть пленниц в дверь тюрьмы, чтобы разъяренная толпа не накинулась на них.
По счастью, Карлос этого не видел. Ему даже не было известно, что они арестованы. Он надеялся, что мать и сестру оставили на ранчо, не причинив им вреда, и враги мстят лишь ему одному. Он не знал еще о дьявольских замыслах своих преследователей.
Глава LXIII
Пленниц заключили в городскую тюрьму, Карлоса же для верности увели в крепость и посадили на гауптвахту.
Ночью к нему явились гости. Комендант и Робладо не могли устоять перед подлым желанием насладиться местью.
Осушив свои стаканы, они вместе с компанией веселых собутыльников вошли в камеру и стали издеваться над связанным узником. Полупьяные посетители осыпали его ругательствами и оскорблениями, какие только могла изобрести их фантазия.
Карлос долго терпел все это молча. Наконец, выведенный из себя очередной грубой остротой Вискарры, он не сдержался и сказал что-то насчет перемен в лице коменданта. Это привело негодяя в бешенство, и он бросился на связанного пленника с кинжалом в руке. Он, конечно, убил бы Карлоса, если бы Робладо и остальные его не удержали. Приятели напомнили ему, что, убив Карлоса, он лишит их обещанного развлечения. Только это и обуздало Вискарру, однако он утихомирился лишь тогда, когда ударил беззащитного пленника несколько раз кулаком по лицу.
– Пусть мерзавец живет! – сказал Робладо. – Завтра мы ему устроим веселенькое представление.
Пьяные головорезы, пошатываясь, вышли из камеры, предоставив узнику размышлять над тем, что за «представление» ему обещано.
Больше ему ничего и не оставалось делать. Карлос прекрасно понимал, что с ним расправятся. Он не надеялся на милость военных или гражданских судей. Его смерть и будет представлением, думал он. Всю ночь он терзался мучительной тревогой – не за себя, а за тех, кто был ему дороже собственной жизни.
В узенькую бойницу мрачной камеры заглянуло утро. И больше никого пленник не видел. Свирепые тюремщики не сказали ему ни слова утешения, не бросили сочувственного взгляда, не принесли ни воды, ни пищи. Друг не справился о нем. Казалось, во всем мире нет сердца, которое тревожно забилось бы при мысли о нем.
Настал полдень. Карлоса вывели, вернее – выволокли из крепости. Его окружили солдаты. Куда они его поведут? На казнь?
Глаза ему не завязали. Он видел, что его ведут через город на площадь. Там необычайное скопление народу. Толпа запрудила и площадь и все асотеи, откуда она видна. Казалось, в городе собрались все жители долины. Тут и владельцы асиенд, и скотоводы, и рудокопы, и кого только нет! Но почему они здесь? Их привлекло, должно быть, из ряда вон выходящее событие. По всему видно – они ждут какого-то необычайного зрелища. Быть может, представления, которое обещал Робладо? Но что это за представление? Уж не хотят ли его пытать в присутствии всего этого сборища? Очень может быть...
Он шел, и огромная толпа глумилась над ним. Его провели через площадь и втолкнули в городскую тюрьму.
В камере на грубой скамье, стоящей у стены, можно было отдохнуть. Несчастный повалился на скамью – сидеть выпрямившись ему не позволяли связанные руки и ноги.
Он остался один. Сопровождавшие его солдаты вышли из камеры и заперли ее на замок. Он знал, что несколько человек остались за дверью – слышны были их голоса и бряцанье сабель. Действительно, двоих оставили на страже. Остальные разбрелись и смешались с толпой, заполнившей площадь.
Несколько минут Карлос лежал без движения, без мысли. Душа его оцепенела от горя. Впервые в жизни он поддался отчаянию.
Это чувство было мимолетным, и снова мысль его заработала, но надежда не вернулась. Говорят, надежда уходит только вместе с жизнью – нет, это неверно. Он все еще жил, а надежда умерла. Он не мог надеяться, что ему удастся бежать: его слишком хорошо стерегли. Озлобленные враги, убедившись на опыте, что его нелегко поймать, не оставили ему ни малейшей возможности ускользнуть. А надеяться на помилование или сострадание Карлосу и в голову не приходило.