Серебрянка, или Напевы морской раковины, стр. 21

Серпоклювка заметила пламя с вышины и камнем, точно и впрямь за рыбкой, бросилась вниз. Ухватив клювом холодный конец прута, она облетела сперва одну, потом другую сосну, и прежде чем друзья успели опомниться, они были свободны: птица подпалила их паутинные путы – и тугие узлы, с которыми не мог справиться её тонкий клюв, вмиг сгорели. Чарли Лун и Полл были свободны! Но находились они в самой глуши Ведьмина леса.

Мгновение спустя девочка пришла в себя и, потирая затёкшие руки, закричала:

– Бежим, Чарли! Бежим!

Она бежала, неслась, летела. Ею владело одно желание: поскорее попасть во дворец. Опередить Прядильного беса! Успеть! Успеть! Успеть! Она не видела, где свернул с дороги Чарли, где растворилась в солнечных лучах Серебристая серпоклювка.

Глава XVIII

«Мы непременно опоздаем!»

А по всему Норфолку и в самом деле звонили колокола, торжественно возвещая о крестинах наследной принцессы. Благовест лился с каждой колокольни, и жители королевства поспешно выбирались из-под тёплых одеял и готовились идти в Норич. Неужели все? Ну, может, и не все, а те, кто мог дойти или доехать до главного Норичского собора. А кому до столицы было не добраться, готовили свой праздник в честь королевской дочки. Над городскими стенами и деревенскими школами развевались флаги; церкви были уставлены цветами; хозяева таверн селили гостей бесплатно; люди дарили крестьянским детям золотые монетки; ломовые лошади плелись, увешанные гирляндами, точно призовые рысаки; гостиные были разукрашены, словно под Рождество; в каждой печи пеклись пироги и торты, и каждая норфолкская девушка надела в это утро какую-нибудь обновку: новую шляпку, платьице, передник или туфельки. А у кого не нашлось денег даже на новую ленту в косу, сбегали на лужок, набрали букетик жёлтых цветов и прикрепили на вырез старенького платья.

Как видите, праздничная суматоха царила по всей стране. Но ничто не могло сравниться с суматохой, охватившей королевский дворец. У каждого обитателя дворца появилась вдруг куча дел, особенно таких, которые вчера успешно сделал кто-то другой. Дела поэтому не убывали, а, наоборот, множились, люди сновали туда-сюда с криками: «Быстрее! Быстрее! Мы непременно опоздаем!»

Мамаша Кодлинг в сотый раз наглаживала кисейный конверт, в котором принцессу понесут на крестины, хотя каждый фестончик и оборка уже стояли торчком, точно свежий весенний салат.

Молочница Мегги в сотый раз переставляла цветы в вазах, хотя букеты были хороши, как на картинке.

Горничная Джен в сотый раз начищала каминные щипцы и кочергу, хотя они давно сияли, как новенькие.

Кухарка Китти решила сунуть в печь сотый противень, на котором лежали пряничные человечки с глазами-изюминками, как будто семи тысяч семисот семидесяти семи человечков было мало.

А Эйб, Сид, Дейв и Хэл Кодлинги побежали в лавку покупать жёлтые шейные платки с голубыми подковками вместо красных с зелёными стременами, которые мамаша Кодлинг купила им только вчера. Притащив во дворец новую порцию платков, они стали завязывать их друг дружке, глядеться в зеркало и снова менять – наверное, в сотый раз.

Садовник Джек надумал вдруг в сотый раз прополоть грядку с луком, поскольку никакого другого занятия изобрести для себя не мог. При прополке под ногти ему, разумеется, забилась земля, и он долго вычищал её граблями. После чего принялся подстригать ногти садовыми ножницами.

Дворецкий Джон отправился в винный погреб за сотой дюжиной бутылок игристого сидра, вернулся с паутиной в волосах и теперь никак не мог отыскать расчёску и щётку.

Нолличек поминутно врывался в детскую, на кого-нибудь жаловался и тут же убегал – в сотый, а может, в тысячный раз.

А что же Долл? Что делала Долл? Она стояла у окна на коленях, положив голову на руки, глядела вдаль и тихонько шептала:

– Полли! Полли! Поллинька! Приди поскорее!

– Ой-йа! – вдруг взвыла мамаша Кодлинг. Утюг, который она приложила к щеке, чтобы проверить, не слишком ли он горяч для кисейного конверта, оказался слишком горяч и для щеки. Мамаша Кодлинг выронила утюг, он тут же прожёг дырку в ковре, и в комнате запахло палёным. – Давай муки! – невнятно крикнула мамаша Кодлинг, прижимая одну руку к обожжённой щеке, а другую – ко рту, чтобы не закричать от боли.

– Вот, пожалуйста, васильки. – Мегги выхватила букет из вазы, стоявшей на каминной полке, ваза упала и вдребезги разбилась о начищенную до блеска кочергу.

Джен от неожиданности выронила тряпку, которой оттирала с кочерги копоть, Мегги сунула цветы в протянутую руку мамаши Кодлинг, а рука, вместо того чтобы взять цветы, оттаскала Мегги за ухо.

– Не васильки, голова твоя садовая! Муки! – взревела мамаша Кодлинг.

– Так бы сразу и говорили! – с упрёком сказала Мегги. – А то: «Дай васильки! Дай васильки!» Глядите, какой из-за вас беспорядок учинился!

– Лучше погляди, как ты меня перепачкала. Со стеблей же вода струёй течёт, – перешла в наступление мамаша Кодлинг. – Если уж вздумала забросать меня цветами, то почему мокрыми?

– Сухих в вазе не было, – нашлась Мегги и, заметив на пороге Джека с большими садовыми ножницами, сказала ему: – Пойди-ка нарви васильков.

– Это ещё зачем? – удивился садовник. – Дай мне лучше маленькие ножнички ногти подстричь.

– Недосуг мне сейчас ножницы искать! Нужны васильки с сухими стеблями, чтоб мамаша Кодлинг их к лицу приложила. Только умоляю, не спрашивай зачем.

– Знаешь, странное дело, – продолжал садовник, – мои садовые ножницы такая удобная вещь: кусты подстричь, ветки обрезать, а для ногтей почему-то не годятся… А васильков у меня ни на клумбах, ни в теплицах нету. Они полевые.

– Да не нужны мне ваши васильки! – не выдержала мамаша Кодлинг. – Я просто спросила, зачем ты перепачкала меня мокрыми васильками.

– Вот именно! – подхватил садовник. – Почему васильками? У меня в саду цветы хорошие, пахучие!

– Да уймитесь вы наконец! – взорвалась мамаша Кодлинг. – Я просила не васильки, а муки, мучицы, только не блинной!

– Сейчас принесу, мигом! – подхватилась Джен и, побросав на пол уже собранные осколки вазы, устремилась на кухню.

– Есть у кого-нибудь платяная щётка? – На пороге стоял дворецкий, вернувшийся из погреба с бутылками в руках и с паутиной в волосах.

– А у тебя есть ножнички для ногтей? – тут же спросил садовник. – И зачем тебе платяная щётка?

– Причесаться хочу, – ответил дворецкий. – А я вместо ножниц пользуюсь пилочкой для ногтей.

– Платья у тебя на голове вроде не растут, – недоуменно сказал садовник, разглядывая шевелюру дворецкого.

– Не растут, – согласился дворецкий.

– Тогда зачем тебе платяная щётка?

– И правда, зачем? – Дворецкий пожал плечами. – Что-то я позабыл… А зачем тебе ножницы?

Садовник взглянул на него озадаченно.

– Я тоже позабыл, – сказал он.

Тут в комнату ворвалась Джен с пригоршней молотого имбиря.

– Кухарка говорит: мука кончилась. И не видел ли кто-нибудь её шерстяную шаль. И не сгодится ли это вместо?

– Вместо шали? Имбирь? Никогда не пробовала, – фыркнула мамаша Кодлинг. – Пойду надену выходную шляпку, а то мы непременно опоздаем.

– Нам нельзя опоздать! Все же станут глазеть, – сказал Эйб.

– И звонарь, ожидаючи, может сомлеть, – сказал Сид.

– С колокольни он свалится прямо на тётку, – сказал Дейв.

– Какую такую тётку? – не понял садовник.

– Что собор сторожит с колотушкой-трещоткой, – пояснил Хэл.

– В мягких тапочках церковь ночами обходит, – сказал Эйб.

– На влюблённые парочки ужас наводит, – добавил Сид.

– А почему она ходит в мягких тапочках? – спросил садовник.

– Потому что у неё мозоли, – ответил Хэл.