Пионеры, или У истоков Сосквеганны (др. изд.), стр. 64

— Джон! Как вы поживаете, Джон? — спросила Елизавета, подходя к нему. — Я давно уже не видела вас в деревне. Вы обещали мне корзинку, а я приготовила для вас рубашку.

Индеец пристально посмотрел на нее несколько мгновений, а затем, покачав головой, ответил низким гортанным голосом:

— Рука Джона не делает больше корзин, но ему не нужна и рубашка.

— Но если понадобится, то он знает, где ее найти, — отвечала мисс Темпль. — Старый Джон, я чувствую, что вы вправе требовать от нас всего, чего хотите.

— Дочь моя, — сказал индеец, — выслушайте меня. Шесть раз десять жарких лет прошло с тех пор, как Джон был молод, высок, как сосна, быстр, как пуля Соколиного Глаза, силен, как буйвол, ловок, как горная кошка. Он был воин, подобный Молодому Орлу. Когда его племя преследовало магуасов, глаз Чингачгука находил следы их мокасинов. Но ни один воин не приносил из битвы столько скальпов, как он. Если сквау требовали мяса для своих детей, он был первый на охоте. Его пуля всегда настигала оленя. Дочь моя, тогда Чингачгук не делал корзин.

— Эти времена миновали, старый воин, — возразила Елизавета.

— Взгляните на это озеро, дочь моя, на вигвамы вашего отца и окрестные земли. Джон был молод, когда его племя, собравшись на совет, отдало эти земли — от той горы, которая синеет вдали, до того места, где Сосквеганна скрывается среди деревьев, — все эти земли, и все, что растет на них, и все, что живет на них, оно подарило Пожирателю Огня, потому что любило его. Он был силен и помогал моему племени. С тех пор ни один делавар не убил оленя, не поймал птицы в этих лесах, потому что они принадлежали ему. Жил ли Джон в мире? Дочь моя, когда Джон был еще молод, он видел, как напали белые люди из Фронтенака на своих белых братьев в Альбани [32] и сражались с ними. Они забыли справедливость! Чингачгук видел, как англичане и американцы окрашивали свои томагавки кровью друг друга из-за этих самых земель. Жили ли они в мире? Он видел, как эти земли были отняты у Пожирателя Огня, и у его детей, и у ребенка его ребенка, и новый вождь стал владеть ими. Делал ли справедливо тот, кто поступал так? Жили ли они в мире?

— Таков обычай белых, Джон! Ведь и делавары сражаются и обменивают свои земли на порох, одеяла и другие товары.

Индеец поднял на нее свои черные глаза и взглянул так пытливо, что она слегка смутилась.

— Где же одеяла и другие товары, за которые куплено право Пожирателя Огня? — спросил он более резким тоном. — Разве они находятся в его вигваме? Разве ему сказали: брат, продай нам твою землю и возьми за нее это золото, это серебро, эти одеяла, эти ружья, или, если хочешь, этот ром? Нет, они отняли их у него, как отнимают скальп у врага. Они даже не оглянулись, чтобы посмотреть, жив ли он или умер. Справедливо ли поступают такие люди?

— Вы не знаете всех обстоятельств дела, — сказала Елизавета, опуская глаза при этом вопросе. — Откуда он родом и какие у него права?

— Как может дочь моя, прожив с ним так долго, предлагать этот вопрос? — возразил индеец недоверчиво. — Старость замораживает кровь, как зима речные воды, но молодость разогревает сердце, как внешние лучи. У Молодого Орла есть глаза. Разве у него нет языка?

Привлекательность Елизаветы, на которую намекал старый воин в своей речи, ничуть не уменьшилась от того, что щеки девушки вспыхнули и черные глаза ее заблестели. Но после минутной борьбы со смущением она рассмеялась, словно не желая принимать его слова всерьез, и отвечала шутливым тоном:

— По крайней мере, не для того, чтобы сделать меня поверенной своих тайн. Он слишком делавар, чтобы доверять свои тайные мысли женщине.

— Дочь моя, у вашего отца белая кожа, а у меня красная, но у нас одинаково окрашена кровь. Молодой человек быстр и пылок; старик спокоен и холоден. Разве есть разница под кожей? Нет. У Джона была когда-то жена Вахта. Она была матерью стольких сыновей, — он поднял руку, отогнув на ней три пальца, — и дочерей, которые сделали бы счастливыми молодых делаваров. Она была добра и делала все, что я ей говорил. У нас разные обычаи, но думаете ли вы, что Джон не любил свою жену, подругу его молодости, мать его детей?

— Что же сталось с вашей семьей, Джон, с вашей женой и вашими детьми? — спросила Елизавета, тронутая словами индейца.

— Где лед, который покрывал озеро? Он растаял и смешался с водами. Джон жил до тех пор, пока весь его род покинул его, но теперь пришло его время, и он готов.

Могикан опустил голову и умолк. Мисс Темпль не знала, что сказать. Ей хотелось отвлечь мысли старого воина от его печальных воспоминаний, но в его грусти было столько достоинства, что она не решилась нарушить молчание индейца. Наконец, после продолжительной паузы, она сказала:

— Где Кожаный Чулок, Джон? Я принесла, по его просьбе, рог пороха, но не могу его найти. Не возьметесь ли вы передать ему?

Индеец медленно поднял голову и серьезно взглянул на рог, который она протягивала ему.

— Это великий враг моего народа, — сказал он. — Не будь его — белый человек не мог бы изгнать делаваров. Дочь моя, ваши отцы научились делать ружья и порох, чтобы стереть индейцев с лица земли. Скоро в этой стране не останется ни одного краснокожего. Когда умрет Джон, — последний оставит эти холмы, а семья его давно уже умерла.

Престарелый воин наклонился вперед, опираясь локтями на колени, словно бросая прощальный взгляд на долину, которая виднелась сквозь мглу. Но очертания предметов были уже неясны. Мгла сгущалась, и Елизавете становилось трудно дышать.

— Отцы! Сыновья! — наконец сказал Джон. — Все, все ушли! У меня нет сыновей, кроме Молодого Орла, а в нем кровь белого.

— Скажите мне, Джон, — продолжала Елизавета, желая рассеять его мысли и в то же время уступая тайному любопытству, — кто такой мистер Эдвардс? Почему вы так любите его, и откуда он родом?

Индеец встрепенулся при этом вопросе. Взяв мисс Темпль за руку, он усадил ее с собой рядом, указывая на расстилавшуюся под их ногами долину:

— Дочь моя, все это, что видят твои глаза, — его земля.

Но в эту минуту громадные клубы дыма, пронесшиеся над их головами, закрыли картину, на которую он указывал. Испуганная мисс Темпль вскочила и, взглянув на вершину горы, увидела, что она окутана таким же дымом. До ее слуха долетел гул, напоминавший шум ветра в лесу.

— Что это значит, Джон? — воскликнула она. — Мы окружены дымом, и из леса пышет жаром, точно из горна.

Прежде чем индеец успел ответить, в лесу раздался голос:

— Джон! Могикан! Где вы? Лес горит, спасайтесь, пока не поздно!

Вождь приложил руку ко рту и издал такой же свист, как тот, который услышала Елизавета. В ту же минуту послышались быстрые шаги и треск сучьев, и на террасе появился Эдвардс с лицом, искаженным ужасом.

ГЛАВА XXXVII

— Грустно было бы потерять вас таким образом, старый друг! — сказал Оливер, переводя дух. — Вставайте, бежим! Я боюсь, что уже поздно. Если огонь окружил эту скалу, то нам останется только кинуться в пропасть. Живо! Живо! Стряхните свою апатию, Джон, надо торопиться!

Могикан указал на Елизавету, которая, услышав голос Эд-вардса, отступила к скале, забывая об опасности, и сказал с большей энергией, чем обыкновенно:

— Спаси ее, оставь Джона умирать!

— Ее! О ком вы говорите? — воскликнул молодой человек, быстро оборачиваясь. — Мисс Темпль! — воскликнул он, увидев Елизавету. — Вы здесь! Неужели вам суждено умереть такой смертью?

— Нет, нет, я надеюсь, никто из нас не умрет, мистер Эдвардс, — отвечала она, стараясь овладеть собой. — Дым окружил нас, но огня еще не видно. Попытаемся спастись.

— Возьмите мою руку, — сказал Эдвардс, — быть может, нам удастся найти выход. Можете ли вы бежать?

— Конечно! Вы, наверное, преувеличиваете опасность, мистер Эдвардс! Ведите меня по той дороге, по которой вы пришли.

— Да, да, — воскликнул молодой человек с отчаянием. — Да, опасность не так велика, я напрасно напугал вас.