Пионеры, или У истоков Сосквеганны (др. изд.), стр. 11

— В таком случае, джентльмены, — сказал раненый незнакомец, вставая и одеваясь, — мне нет надобности злоупотреблять далее вашим временем и терпением. Теперь остается уладить только одну вещь, именно: наши взаимные права на оленя, судья Темпль!

— Я признаю их за тобой, — сказал Мармадюк, — и я перед тобой в долгу не только за этого оленя. Но завтра утром ты зайдешь ко мне, и мы уладим дело. Елизавета, — прибавил он, обращаясь к дочери, которая, узнав, что рана перевязана, снова вошла в залу, — прикажи угостить этого юношу прежде, чем пойдем в церковь, а Эгги пусть запряжет сани, чтобы отвезти его к другу.

— Но, сэр, я не могу уйти без части оленя, — возразил юноша в очевидной борьбе с самим собою, — я уже говорил вам, что мне самому нужна дичь.

— О, мы не будем спорить! — воскликнул Ричард. — Судья заплатит вам завтра за целого оленя, а вы, Ремаркабль, отдайте этому молодцу всю тушу, кроме седла. В конце концов вам повезло, молодой человек: вы получили рану, которая не будет иметь дурных последствий; вам перевязали ее в здешних лесах не хуже, чем в Филадельфийском госпитале, если не лучше; вы продали вашего оленя по высокой цене и можете взять почти всю тушу со шкурой на придачу. Принесите ее завтра ко мне, и я заплачу вам за нее полдоллара. Мне требуется как раз такая шкура для седла, которую я делаю для кузины Бесс.

— Очень вам благодарен, сэр, за вашу щедрость и рад, что так легко отделался, — возразил молодой охотник. — Но вы оставляете себе именно ту часть животного, которую я желаю получить. Мне самому нужно седло.

— Нужно! — воскликнул Ричард. — Это довольно сильно сказано.

— Да, нужно, — повторил молодой человек, обводя присутствующих надменным взором, как будто желая посмотреть, кто осмелится оспаривать его права. Но, встретив удивленный взгляд Елизаветы, он продолжал более мягким тоном: — Если только охотник имеет право на дичь, которую он убил, и если закон охраняет его право.

— Закон так и делает, — сказал судья Темпль с огорченным и удивленным видом. — Бенджамен, распорядись, чтобы всего оленя положили в сани и пусть отвезут этого юношу в хижину Кожаного Чулка. Но, молодой человек, у тебя есть имя, и я надеюсь еще увидеться с тобой и вознаградить тебя за зло, которое я тебе причинил.

— Меня зовут Эдвардс, — ответил охотник, — Оливер Эдвардс. Меня нетрудно видеть, сэр; я живу поблизости и не боюсь показаться среди людей, так как никому не причинил вреда.

— Но мы причинили вам вред, сэр, — сказала Елизавета, — и, отказываясь от нашей помощи, вы очень огорчаете моего отца. Он будет рад видеть вас завтра.

Молодой охотник посмотрел на девушку, и его пристальный взгляд вызвал румянец на ее щеках. Тогда, опомнившись, он наклонил голову и ответил:

— Завтра я зайду к судье Темплю, а пока принимаю его предложение относительно саней в знак дружбы.

— Дружбы! — повторил Мармадюк. — Но рана, которую я нанес тебе нечаянно, молодой человек, не была вызвана враждебностью и не должна порождать недобрых чувств с твоей стороны.

С минуту молодой охотник стоял в нерешительности, потом обвел залу встревоженным взглядом, низко поклонился пастору и вышел из комнаты с таким видом, что никто не решился его остановить.

— Странно, что такой молодой человек так долго питает злобу, — заметил Мармадюк, когда дверь затворилась за незнакомцем. — Но, вероятно, его раздражает боль от свежей раны. Я не сомневаюсь, что завтра он будет сговорчивее.

Елизавета, к которой были обращены эти слова, ничего не ответила и медленно прошлась по зале, устремив взгляд на узоры английского ковра; Ричард громко щелкнул бичом и воскликнул:

— Ну, Дюк, ты можешь распоряжаться, как тебе угодно, но я на твоем месте не уступил бы этому молодцу. Разве эти горы, долины и леса не твои? По какому же праву этот малый и Кожаный Чулок охотятся в них? Я видел, как один фермер в Пенсильвании выпроводил охотника из своих владений. Если это мог сделать владелец сотни акров, то тем более может это сделать владелец шестидесяти тысяч, да! А если считать последние покупки, то и ста тысяч акров. Куда ни шло могикан: за ним еще можно признать некоторое право, так как он коренной житель страны. Будь я на месте Дюка, я бы завтра расклеил объявления, запрещающие всем стрелять и вообще шататься по моим лесам.

— Ритшард, — сказал майор Гартман, спокойно выколачивая трубку в стоявшую подле него плевательницу, — слушайте, я имел слючай жить в лесах на река Могаук семьдесят пять лет! Лючше задевать чёрт, чем охотник! Они имеют ружье; а ружье страшнее закона.

— Разве Мармадюк не судья? — с негодованием возразил Ричард. — Какая же польза быть судьей или иметь судью, если нельзя применить закона? Я сам умею стрелять. Я не раз попадал в доллар за сто шагов.

— Ты больше проиграл долларов, чем попадал в них, Дик, — отозвался веселый голос судьи. — Но я вижу по лицу Ремаркабль, что ужин готов.

Все отправились в столовую.

ГЛАВА VIII

Столовая была просторной комнатой, размеры которой вполне соответствовали ее назначению. Тяжелый и большой стол был уже накрыт. Огромное зеркало в позолоченной раме висело на стене и отражало огонь камина, в котором весело трещали кленовые деревья. Эти дрова прежде всего привлекли внимание судьи, который воскликнул, обращаясь к Ричарду:

— Сколько раз я запрещал жечь сахарный клен в моем доме! Мне обидно видеть, как этот сок шипит на огне, Ричард! Владелец таких обширных лесов, как мои, должен подавать пример своим арендаторам, которые и без того валят леса, как-будто им конца и края не предвидится. Если так дальше пойдет, то через двадцать лет нам нечем будет топить.

— Нечем топить на этих холмах, кузен Дюк! — насмешливо воскликнул Ричард. — Топить! Ты, пожалуй, скажешь, что рыба в озере издохнет от недостатка воды, и все потому, что я думаю, когда земля оттает, отвести один-два ключа в деревню. Но у тебя вообще странные взгляды на этот предмет, Мармадюк!

— Что странного в том, — серьезно возразил судья, — что я возмущаюсь, видя, как эти жемчужины леса, эти драгоценные дары природы, источник благосостояния и богатства рубят и жгут в печке? Но когда снег сойдет, я непременно снаряжу в горы партию на поиски каменного угля.

— Каменного угля! — отозвался Ричард. — Кому придет в голову рыть каменный уголь, когда, чтобы получить бушель зерна, ему нужно выкорчевать столько деревьев, что они доставят ему топливо на целый год? Полно, полно, Мармадюк, тебе следовало бы поручить эти дела мне, потому что у меня природная способность разбираться в них. Это я приказал затопить камин, чтобы согреть мою милую кузину Бесс.

— В таком случае причина служит тебе оправданием, Дик, — сказал судья. — Но, джентльмены, мы заставляем вас ждать. Елизавета, дитя мое, садись на хозяйское место. Ричард, я вижу, намерен избавить меня от обязанности резать жаркое, так как уже занял место напротив тебя.

— Ну, конечно, — воскликнул Ричард, — придется резать индейку; а я осмеливаюсь думать, что лучше меня никто не сумеет разрезать индейку или гуся… Все уже остыло. В эту холодную погоду вынешь блюдо из печки — глядь, оно уже замерзло. Ну, садитесь, садитесь! Вам крылышко или грудь, кузина Бесс?

Но Елизавета еще не села и не решила, нужно ли ей то или другое. Она оглядывала смеющимися глазами стол, заставленный яствами. Глаза ее встретились с глазами отца, и он сказал с улыбкой:

— Как видишь, дитя мое, мы многим обязаны Ремаркабль за ее хозяйское искусство. Она соорудила действительно основательный ужин; есть чем утолить муки голода.

— Я очень рада, если судья доволен, — сказала Ремаркабль. — Но я опасаюсь, что подливка покажется вам переваренной. Я полагала, что к приезду Елизаветы следует устроить все как можно лучше.

— Дочь моя теперь достигла положения взрослой женщины и с этого момента становится хозяйкой в моем доме, — заметил судья. — Приличие требует, чтобы все, кто живет со мною, называли ее мисс Елизавета.