По следу единорога, стр. 32

Дрожащий Эогиппус стоял в снегу, пока Мэллори, привалившись к стенке будки, поспешно перелистывал телефонную книгу.

— Ну как, есть Каррутерс в списке? — поинтересовался конек.

— Полковник В. Каррутерс, — зачитал Мэллори. — Вряд ли их может быть двое.

Выудив из кармана монету, детектив опустил ее в щель автомата и набрал номер, но через несколько секунд объявил:

— Не отвечает.

— Наверное, празднует Новый год, — предположил Эогиппус. — Как там насчет адреса?

Мэллори снова заглянул в книгу.

— Улица Уныния, 124, — сообщил он, нахмурившись. — Что-то я о такой не слыхал.

— Это между Леностью и Отчаянием, — сказал вороной.

— Это такие улицы? — уточнил Мэллори.

— Да, в этом Манхэттене.

— А ты бывал на улице Уныния?

— Я таскал похоронные дроги, — кивнул вороной, — после одной из устроенных Гранди эпидемий чумы.

— Похоронные дроги?

— Гранди ставит на большие числа, — угрюмо бросил Эогиппус.

— Да уж, пожалуй, — согласился Мэллори, положил Эогиппуса на холку вороного и неуклюже вскарабкался следом, затем прижал Эогиппуса к груди и обвил черную гриву вокруг пальцев правой руки. — Ладно, поехали.

Вороной затрусил через бескрайнее белое поле, в которое превратился Центральный парк, словно светившееся во мраке мерцающим, переливчатым светом. Проехав четверть мили, Мэллори обратил внимание, что по белому полю там и тут расставлены странные фигуры.

— Это что еще за черт? — спросил он, указывая на самую крупную.

— Это не черт, а снежная баба, — ответил Эогиппус.

— Ни разу в жизни не видел ничего подобного!

— Вернее, на самом-то деле это снежная горгона.

— У какого-то ребенка чертовски буйное воображение, — прокомментировал детектив.

— Да, — согласился миниатюрный конь. — Ступни должны быть гораздо крупнее.

— Ты хочешь сказать, что в этом мире действительно существует нечто подобное?

— Разумеется, — подтвердил Эогиппус.

Снежные творения становились все более и более замысловатыми, достигнув кульминации в снежной крепости, которая вполне могла бы приютить целый батальон.

— Чудесная работа, — отметил Эогиппус. — Обратите внимание, что все кирпичи сделаны изо льда. Держу пари, что подъемный мост работает по-настоящему.

— А кто мог их построить? — полюбопытствовал Мэллори, озираясь в поисках хоть одного живого существа. — Снег-то идет всего минут двадцать — тридцать.

— Кто знает? — тряхнул гривой конек. — Не лучше ли наслаждаться их красотой, пока они не растаяли?

— Пребывание в неизвестности для меня мучительно, — признался Мэллори. — Наверно, потому-то я и стал детективом.

— Они не станут менее прекрасными оттого, что вы не знаете, кто их сотворил.

— Нет, для меня станут, — заупрямился Мэллори.

— Филистер! — проворчал вороной.

Мэллори решил больше не углубляться в тему и вновь сосредоточил внимание на снежных скульптурах — частью изящных и кристально-ясных, частью явившихся прямиком из его ужаснейших кошмаров. Тут и там предприимчивые работники рекламы бросались в снег, чтобы потешить свои творческие инстинкты: детальнейшим образом сработанные снежные мужчины и женщины демонстрировали тщательно скроенные смокинги, халаты, бюстгальтеры и туфли, причем каждый предмет одежды был снабжен выставленным на первый план ярлыком с указанием цены и адресом магазина, а торговец антикварными автомобилями даже воспроизвел «Дюзенберг» и «Такер» во всех деталях, вплоть до водителей, облаченных в костюмы соответствующих периодов.

— Ну, каково ваше мнение? — спросил Эогиппус, когда они миновали еще один замок.

— Пока не решил. Никак не разберусь в себе. Половина моего рассудка твердит, что это обворожительно. — Мэллори выдержал паузу. — А вторая, принадлежащая детективу, твердит, что эти штуки обеспечивают грабителям ужасно много укрытий.

— У нас в Центральном парке нет ни одного грабителя.

— А вот на это не рассчитывайте. Я только что видел движение вон за тем снежным сфинксом.

Эогиппус посмотрел в указанном направлении и почти тотчас же сообщил:

— Это всего лишь кукольный театр.

— Под открытым небом, в полночь, в метель? — не поверил Мэллори.

— А разве найдешь более подходящее время или место? — парировал Эогиппус. — В эту ночь множеству детей разрешают засиживаться допоздна ради встречи Нового года, а благодаря кукольному театру они не надоедают родителям.

Подъехав поближе, Мэллори увидел толпу детишек, одетых в такие же накидки, как он, сидевших на земле скрестив ноги по-турецки и радостно смеявшихся над накатанным представлением о Панче и Джуди, разыгрываемых мужчиной и женщиной, покрытых снегом от макушек до пят. Приглядевшись к детям попристальнее, Мэллори обнаружил, что из-под половины накидок торчат мохнатые или покрытые чешуей хвосты. По разные стороны от группы с безмерно скучающим видом стояла пара девушек-старшеклассниц, явно приставленных присматривать за детьми, — одна вполне нормальная, а вторая с парой огромных кожистых крыльев.

— А они не замерзнут? — поинтересовался Мэллори.

— Они одеты в защитные плащи и накидки, — ответил Эогиппус.

— Я об актерах.

— А с какой стати им мерзнуть?

— Но ведь они покрыты снегом, — указал Мэллори.

— Естественно. У них снег не только снаружи, но и внутри.

— Ты что, хочешь мне сказать, что под снегом людей и вовсе нет?

— Совершенно верно, — подтвердил Эогиппус.

— Не верю!

— Но это правда. Всякий раз, когда выпадает достаточно солидный слой снега, дети бегут сюда, чтобы посмотреть представление о Панче и Джуди. Не представляю, каким образом, но снеговики ухитряются помнить свои роли от зимы до зимы.

Как раз тут Джуди ударила Панча по голове сделанной из снега скалкой, и Панч, вопя и рыдая, повалился на землю под смех и радостные возгласы детей.

— Вот видите? — указал Эогиппус. — Настоящего человека такой удар прикончил бы.

— Согласен. — Мэллори сделал паузу. — Пожалуй, я просто привык к своему Центральному парку.

— Отсюда не следует, что в этом Манхэттене нет своих опасностей, — продолжал крохотный конек. — Но исходят они из иных источников.