Ферма, стр. 119

Черная шелковая повязка обняла ему голову. Тугой узел ущипнул кожу на затылке. Даже слепому лучше. У него есть навык ходьбы в темноте, у него развит тонкий слух, его никогда не подводит обоняние. У человека с завязанными глазами этих способностей нет.

Некоторое время его вели по коридору, о чем Самарину докладывало хрустящее под ногами стекло. Затем он чуть не упал со ступенек, которые начались внезапно и так же внезапно исчезли. Свежий воздух сообщил, что они на улице. Резкий запах бензина проинформировал, что его повезут в машине. Если сосредоточиться на своих ощущениях, то вполне можно контролировать ситуацию. Конечно настолько, насколько это позволяют связанные за спиной руки.

Если они хотят задавать мне вопросы, то почему меня ведут связанным?

Самому вопросы задавать не хотелось. Он уже задал вопросы. И ни один ответ не оказался верным. Лучше всего все узнавать самому. Сам себе – дурной вестник. По крайней мере, никого не обидишь.

Он попытался успокоиться. В таких случаях Самарин привык повторять строчки забытого китайского поэта:

Китайская мудрость не могла отогнать страх. Или он сам не хотел этого делать. Страх мобилизует, заставляет шевелиться волоски на коже и извилины в сером веществе.

И он почувствовал. Где-то внутри родилась уверенность, что еще не все потеряно, что будут еще вопросы, на которые не смогут найти ответы те, по чьей воле гитарная струна врезается в его запястья.

Он пошевелил пальцами и убедился, что больше не чувствует их кончиков. Струна мстила за разлуку с гитарой. Она была пятой. Он был у нее первым.

Они ехали недолго. За все время поездки его поразила странная мирная тишина. А ведь город, насколько он понял, отдан на трехдневное разграбление варварам из Уркана. Нет, только редкий запах затухающего пожарища, иногда чей-то возглас, шум моторов, крик птицы. И больше ничего. Ни визга насилуемых женщин, ни детских воплей, ни других звуков, столь характерных для массового разрушения и насилия. И даже… музыка! Откуда-то, из чьего-то окна донесся обрывок мелодии. Этот город не грабили. Точно, не грабили. Самарин удивился и тут же забыл об этом. Стон тормозов. Значит, приехали. Он ткнулся в потную спину сидевшего на переднем сиденье джипа эмбээровца.

Его аккуратно вывели из машины и провели несколько десятков шагов, крепко держа за локоть. Скрип железной двери, несколько ступенек вниз, затхлый подвальный воздух… Повязка исчезла. Темнота осталась. Запястья вздохнули, освобождаясь от басовой струны. Его усадили на табурет. В лицо ударил луч фонаря. Самарин на мгновение зажмурился. Он не мог разглядеть светившего – лишь черный силуэт напротив. Голос принадлежал Ван Дууму.

– Вы – Алексей Самарин?

– Да.

– Вы – из Толлана?

– Я – с планеты Земля.

Силуэт кивнул.

– С какой целью вы прибыли на Аквилон?

– Я вообще не собирался на Аквилон.

– Тогда почему же вы здесь? Почему ВБС клонировал вас? Как вы можете все это объяснить?

– Никак. Мы пытались лишь повторить траекторию полета кометы Рикса.

– Какой кометы Рикса?

– В 2060 году астрофизик Рикс обнаружил странную комету. Она возникла внезапно перед самой солнечной системой. Ее хвост то появлялся, то исчезал.

– Слишком резкое торможение, – пробормотал Ван Дуум.

Фонарь в его руках дернулся. Луч погладил щеку Самарина, похлопал по плечу и вновь впился в глаза.

– Что? – переспросил Самарин.

– Отвечайте на вопросы, – оборвал его Ван Дуум. – Что вам рассказывали Сигизмунд Трэш и агент МБР Эдвард Шур?

– Шур сказал, что Трэш оформил на меня лицензию задним числом. Трэш подозревал, что я подослан ВБС.

– Вы действительно подосланы ВБС?

– Я долгое время даже не знал, что это Всемирный Банк Спермы.

– Похоже на правду. Что вам еще известно?

– То, что в ВБС существовал какой-то заговор, что они меняли изначальных на клонов, а изначальных отправляли в Карфаген под видом клонов.

– Что вы видели в Карфагене?

– Все. Клонов, мутантов, банду Трехглазых, которые, как выяснилось, были подразделением ВБС.

– Что вы думаете обо всем этом?

– Честно говоря, у меня не было времени об этом подумать.

Фигура поднялась со стула.

– Жаль. Жаль, что вы так и не успеете об этом подумать. Вы представляете угрозу для безопасности Системы. Мы вынуждены ликвидировать вас. Взамен будет создан клон, которому перейдут все ваши личные качества, а также часть воспоминаний. Приговор будет приведен в исполнение завтра утром. Не хотелось заставлять вас ждать. Ожидание смерти – хуже самой смерти. Но в данный момент у нас более неотложные дела.

Фигура повернулась и зашагала к двери, увлекая за собой белый свет фонаря.

– Какую часть? – крикнул ей вдогонку Самарин. Ему ответил оскорбительный железный скрежет.

Самарин попытался привыкнуть к темноте, и это ему вскоре удалось. Он довольно уверенно стал различать табурет, на котором сидел, и стул напротив. В углу довольно просторной бетонной коробки он разглядел несколько топчанов и прилег на один из них, приготовившись к ожиданию. Оно продлилось недолго. Вскоре дверь снова заговорила своим неразборчивым металлическим языком. Короткая полоска света впустила одну за другой две человеческие фигуры. Снова допрос? Он услышал, как один из двоих гостей чертыхнулся. Этот голос, без сомнения, принадлежал Харперу. Второй человек молча приблизился к нему и тронул за плечо.

– Ты кто? – спросил Шур.

– Самарин, – ответил Самарин.

– Те же, только без Трэша, – заключил неизвестно чему обрадовавшийся Харпер.

Впрочем, этот пожилой мужчина радовался всему, что сулило затруднения.

Вспыхнул огонек, полукругом нимба осветивший лицо Самарина. Из-за пределов этого полукруга ухмыльнулась карикатура на Эдварда Шура.

– Самарин, – удовлетворенно протянул он, – ты жив?

– Обещали убить утром.

– Нас тоже, – весело сообщил Харпер.

– Такое вот дело, – грустно подытожил Шур и опустился на стул, на котором еще пять минут назад сидел его непосредственный начальник. – Они тебе говорили, что ты представляешь угрозу безопасности Системы?