Всегда с тобой, стр. 26

— Что это, — потребовала она объяснений. Вудз видел, как Маргарет посмотрела на книгу, предусмотрительно возвращенную на место. — У тебя что-нибудь болит?

Старик не мог заставить себя ответить дочери.

После бессонной ночи он оделся, чтобы идти в церковь, и в присутствии Маргарет вызвал такси. На все ее вопросы отец только качал головой. Джеймсон знал, что ответь он хоть на один, она засыплет его ими.

Уже в такси он изменил свой маршрут и поехал на вокзал, чтобы попасть на первый поезд в Лондон. Вудз подождал в офисе Ретига Бернсайда, пока оформили его приписку к завещанию и настоял на ее немедленной подписи. На обратном пути в Рединг, он написал письмо Бойсу.

На вокзале старик взял такси и поехал в церковь, чтобы встретиться с отцом Грейстоуком. Священник подождал его у склепа Билли, пока Джеймсон укладывал на самое дно письмо Бойсу. Поверх него он положил дневник Элизабет и миниатюру с портретом Лилии. Вудз замкнул надежный ящик и вышел из склепа. Вместе с отцом Грейстоуком он подошел к такси, которое ожидало его на обочине дороги.

— Сюда кто-нибудь придет, отец, — сказал Вудз. Отец Грейстоук печально кивнул и дотронулся до его плеча.

— Этот сейф в склепе Билли принадлежит мне. Он должен стоять здесь до тех пор, пока его не заберет мой сын.

— Я запишу это.

— Это может случится в любое время.

— Все будет здесь, мой друг. Даю вам слово, — отец Грейстоук понимающе посмотрел на него. Они пожали друг другу руки в молчаливом понимании. — До свидания, Джеймс. Отдыхай спокойно.

Письмо отца сыну, доставленное таким образом, было очень личным и не предназначалось для чужих глаз. Только поздно вечером Мэриел убедила себя прочитать его. Она положила дневник, миниатюру и ключ в сейф и поставила его на стол перед собой. Потом взяла одну из свечей, предназначенных для постамента, зажгла ее серной спичкой и поставила в подсвечник. В воздухе появился запах серы, но затем исчез.

Наконец, Мэриел налила себе немного «Бардолино» и молча подняла бокал за Джеймсона Вудза. Выпив вина, она достала нож для разрезания бумаги и с большой осторожностью вскрыла конверт.

"II мая 1945 года

Мой дорогой сын Бойс.

Вчера я узнал, что ты назвал нашу дочь Кедди Лилия. Это прекрасное имя. Мне очень жаль, что я никогда не увижу ее лица, не возьму ее за руку и не назову по имени. Если ты еще не сделал этого, пожалуйста, не открывай, что я тоже ее отец. Мне не хочется причинять ей лишнее беспокойство.

Я вечно буду любить нашу Лилию, но я надеюсь, что вы нашли свое счастье. Верю, что вы простили и были прощены теми, кто нас любит и кого мы любим, и кому причинили много страданий.

У меня не осталось сил жить на этом свете. И мне хочется, перед тем как я умру, восстановить между нами мир. Я оставляю Маргарет ключ и указание, чтобы она обязательно связалась с тобой. Я люблю вас всех. Мое самое большое желание, чтобы после моей смерти вы забыли о прошлом.

Ключ имеет важное значение. Около моей могилы, в склепе Билли Мак Кафферти, с северной стороны гроба лежит наследство, которое я сегодня решил отдать Кедди. Вместо твоей доли, я отдаю тебе портрет женщины, которую мы любили. Я носил его с собой до этого самого дня.

Твой отец".

При нежном мерцании свечи красивое лицо в серебряной оправе по-новому смотрело на Мэриел. Ничего удивительного нет в том, что она не могла найти связь между портретом и голосом из дневника.

— Кедди была матерью моей матери, — вслух произнесла Мэриел и сходство полностью обнаруживалось. Лилия Фоксвози Вудз. Никакого совпадения, просто названа в честь нее. Своей прабабки.

В последних словах Джеймсона была горькая печаль, никак не связанная с надвигающейся смертью. Она почувствовала, что старик готов упасть в ее объятия. Было ли это наказанием самому себе, когда он просит не говорить Кедди о нем? Возможно. Она не могла решить. Что бы это ни было, но между сыном и отцом пролегла глубокая пропасть. И они не преодолели ее, даже самой дорогой и отчаянной ценой.

Правнучка Вудза дочитала его прощальное письмо. Северная сторона гроба Билли. В задумчивости она осторожно постучала ключом по крышке стола и еще раз взглянула на портрет. Наследство предназначалось ее бабушке Кедди Олдмем, дочери женщины, изображенной на миниатюре.

— Которое должно после ее смерти перейти к моей матери… — сказала она Обернати, — и от матери ко мне.

Голос, которого никто из них никогда не слышал, через столько лет, достиг его правнучки.

— Я полагаю, теперь это все мое, — добавила Мэриел, в очередной раз обращаясь к Обернати, которая кружила в молчаливом согласии по аквариуму.

Она задула свечу. И задумчиво смотрела, как колечки дыма поднимаются к потолку.

Глава 14

На этот раз мисс Мак Клири прилетела в Англию с намерением найти то, что еще может быть спрятано в склепе. День был ненастный и серый от тяжелых облаков. Прямо из аэропорта «Хитроу» Мэриел на такси доехала до церкви в Рединге. Она заручилась разрешением отца Дернинга, с тем, чтобы еще раз обследовать склеп и попросила, чтобы он пошел вместе с ней. На этот раз Мэриел не обращала внимания на следы прадеда. Священник остановился у северной стороны мраморного постамента.

После тщательного исследования гроба, она, наконец, обнаружила то отверстие, для которого предназначался ключ: аккуратная, продолговатая выемка, хитро спрятанная в маленькой деревяшке на самом дне и замазанная глиной. Мэриел прикрыла глаза и склонила голову, когда повернула ключ в замке. Она замерла в ожидании, но ничего не произошло. Только пар от ее дыхания клубился, поднимался вверх и там исчезал.

Молодая женщина сняла перчатки и положила ладони на ровную серую поверхность мрамора. Он оставался недвижим. Она толкнула крышку. Механизм сработал, но тяжелый мрамор сдвинулся не больше, чем на пядь и остановился. Неожиданно что-то внутри скрипнуло. Постамент вместе с пустым гробом повернулся на хорошо смазанных колесиках.

У Мэриел подкосились колени. Затаив дыхание, она смотрела и не верила своим глазам. Внутри на нескольких полках лежали золотые вещи.

— О, Боже милостивый, — пробормотала она. — Я не верю своим глазам.

У нее закружилась голова. Через несколько секунд, выйдя из оцепенения, Мэриел посторонилась, чтобы дать отцу Дернингу возможность заглянуть в тайник. Она смотрела туда же и подсчитывала пустые места на полках. В сейфе было четырнадцать квитанций о продаже.

На замерзшие руки она одела перчатки и стала по очереди рассматривать предметы. Первой ей на глаза попалась изумительная голова барана, огромная, размером с ее ладонь. Металл, холодный как лед, имел удивительный блеск и был цвета жженого сахара. Голова оказалась тяжелее, чем она ожидала. Когда Мэриел доставала ее со дна, то нечаянно задела постамент, и на металле осталась царапина. Она чувствовала себя виноватой за то, что оставила метку. Но поняла, что голова должна быть сделана из чистого золота, раз металл такой мягкий.

С удвоенной осторожностью Мэриел вынимала остальные вещи: две волчьи маски, одинакового веса, очень красивые; три фигурки слона, очень тонкой работы;, четыре гигантские копии морских раковин; пять фигурок, напоминающих котов или львов. Она достала маленькую вещицу и не могла разобрать, что за птицы изображены в этой композиции из пяти прекрасно сделанных фигурок. Гуси или дикие утки, собрались стайкой на золотой прямоугольной пластине. В центре была самая большая птица, а окружавшие ее птички прятали свои головы ей под крылья.

Следом шли золотые браслеты, в некоторые из них были вставлены голубые камни в искусной оправе. Эти украшения были необычайно тяжелыми. Дюжина золотых фигурок были удивительно похожи на ту, что стояла в кабинете профессора Мак Кафферти. Они были четырех-пяти дюймов в высоту, с полными верхними торсами и королевскими лицами, которые выражали покорность судьбе, потому, что их убьют как врагов Ашанти.