Через тернии к свету (СИ), стр. 45

— Это вы мне? — я, наконец-то, вспомнил, как отзывалось это прелестное создание о моих умственных способностях, и пригляделся повнимательней. Может, одна из моих бывших устроила себе тотальную пластику?

— Вам, конечно. Вы спрашивали о Достоевском. Я ответила.

— Значит, Достоевский у нас — идиот?

Незнакомка звонко рассмеялась, и в глазах ее заплясали искорки.

— Да, Игорь был прав. Культура народа глубоко похоронена под пластами невежества.

— Это что значит?

— Вы когда-нибудь читали классику?

— Нет, конечно. Когда в школах отменили этот маразм…

Я осекся, не без труда прочитав в глазах незнакомки то самое Тимофеевское выражение. И понял, что Тимофеев тоже знал, кто такой Достоевский. Мне даже стало немного стыдно.

— Чем я могу помочь?

— Пропал мой муж.

В больших дымчатых глазах задрожала влага. А внутри меня — зазвенела злость. Нет уж! Мужа ЭТОЙ красавицы я точно искать не буду.

— Извините, у меня слишком много дел.

— Понимаю, — девушка не стала биться в истерике и плеваться негодованием, отчего мое сожаление достигло пика, булькнуло и испражнилось в открытую сердечную рану мощным солевым потоком. — Но если у вас найдется минутка — меня послушать. Быть может, вы дадите мне совет. Не бесплатный, конечно.

— Я весь внимание, — и это, представьте себе, говорил я.

— Я прилетела из Канады сегодня утром.

Так вот откуда акцент!

— Вы давно живете в Канаде?

— С рождения. Но русский знаю хорошо.

— Заметно.

— Спасибо. Мой муж. Вернее, мой бывший муж, Игорь, исчез несколько недель назад.

— Простите за нескромный вопрос, — я прокашлялся, — Вы сказали «бывший». Значит, этот самый Игорь, мог и не отчитываться перед вами? Он мог просто уехать. С другой женщиной, к примеру…

— О, я была бы только рада, — улыбнулась девушка. Во взгляде — немного грусти, немного сожаления, минимум боли. Червячок моей зависти хрустнул поломанным зубом.

— Но я чувствую, что он может вляпаться в неприятности.

— Чувствуете?

— Да, чувствую. Если кого-то долго любишь, это остается. Чувство. Интуиция, если хотите.

Да, дела… Я закинул ноги на стол и приготовился слушать. А что еще оставалось?

— Позвольте, девушка.

— Катрина. Так меня звал Игорь.

— А можно просто Катя?

— Можно, — она чему-то смутилась и опустила взгляд. Щеки заметно порозовели. Быть может, я ей немного нравлюсь. Может, хотя б чуть-чуть?

— Мой бывший муж — русский. У него были какие-то недопонимания в семье. Как я поняла, он не мог себя тут найти, поэтому переехал в Канаду. Сейчас он вернулся.

— Откуда вы знаете?

— Я не знаю, догадываюсь. Больше ему некуда ехать — только в Россию.

— А с чего вы взяли, что он может во что-то вляпаться?

— О, для этого нужно знать Игоря. Он умудряется влипать во все и вся. Даже пройти регистрацию в аэропорту для него — проблема. А тут… Понимаете, он изобрел какую-то штуку. Такую, вроде записной книжки. Которая открывается только путем считывания ДНК владельца и нескольких заданных им ДНК друзей. Ее нельзя скопировать. Или сфотографировать.

— А зачем?

— В смысле?

— Ну, зачем эта сложная штука?

Катя снова улыбнулась, отвернулась и посмотрела в окно.

— Я ему точно так же сказала. И все говорили, кому он предлагал. Только Игорь очень упрям. Ему казалось, что все, что он делает, имеет тайный смысл. Я бы сказала, грандиозный смысл.

— Мания величия? — вырвалось у меня.

— Собственно, именно поэтому он и стал бывшим…

— Тогда зачем вам его искать? — удивился я.

— Сердце не на месте, — просто сказала Катя.

Я понимал. Представьте себе, понимал. Только как ей помочь, если у самого дел невпроворот? И отпускать нельзя. Не дай Бог, улетит в свою Канаду. Как потом искать?

— Он так таинственно исчез — испарился! Хотя каждый день шлет СМС-ки, сообщения. Отводит взгляд! Вот как это называется. А с полгода назад он обмолвился о каком-то московском деде. Откуда? Он никогда не говорил, что у него есть дед.

— Я подумаю, Катенька.

Ее хорошенькая головка вздрогнула при этом ласковом обращении. Было в этой девице что-то исконно русское, и я улыбнулся.

— Где вы остановились?

— Пока нигде.

— Знаете, в московских гостиницах дерут три шкуры. А один мой друг сдает квартиру. Очень дешево. Он постоянно в разъездах, лишь бы кто присмотрел, — я достал из кармана ключи от собственной квартиры, однако Катя покачала головой.

— Вы уж простите, Никита Ильич. Но это как-то неприлично. Я сама разберусь.

И она встала. Прошла мимо меня к двери. А я сидел, как идиот Достоевского и молчал, с сожалением глядя, как перед глазами проплывают каравеллы невыносимо соблазнительного размера. Искушение было велико.

— Возьмите мой телефон, Катя, — я вскочил и сунул в ее ладонь трубу, — Звоните если что. И — просто Никита.

Уже второй день клонился к вечеру. Я, как взмыленная лошадь, мотался по городу, не на секунду не отключая телефон. Мы прошерстили всех сотрудников Тимофеева, кроме личной охраны — благо, хозяин, как говорится, все карты в руки, кроме, конечно, козыря. Где-то затерялся этот пиковый козырный туз.

Я узнал, что являюсь уже шестнадцатым по счету детективом, которого нанял Тимофеев, не считая «бесплатную» родную милицию и штат безопасности.

Главный программист, ответственный за систему безопасности, смотрел на нас чуть свысока, как на назойливых мух, и казался до неприличия уверенным в себе, словно ему действительно нечего было скрывать.

— Я уже хрен знает в который раз говорю: это невозможно. Ну невозможно взломать систему, не зная ключа. А ключ — 145 символов, при каждом пятом неправильном наборе система ликвидируется на фиг, а пробраться внутрь можно только при одновременном анализе отпечатка пальца, ДНК и сканировании радужной оболочки глаза самого Тимофеева Кирилла Петровича.

— Кто имеет доступ к ключу? — спросил я.

— Только его владелец. Кирилл Петрович.

— Значит, кто-то еще. Может, из личной охраны.

— Ага, гляди, — широко улыбнулся программист, — Он этих церберов неизвестно где набирает и меняет в непредсказуемой последовательности.

— Стало быть, говоришь, это — глухарь?

— Ну, каждый из предыдущих детективов задавал подобный вопрос. И мне никто не верил. Только через недельку-другую приходил новый детектив, считающий себя умнее предыдущего. А воз и ныне там. Так что выводы делайте сами.

Самое странное было в том, что свой вывод я сделал еще при первой встрече с Тимофеевым, и с тех пор только укреплялся в своей правоте. Я охочусь за привидением. Или мне чего-то не рассказали. Чего-то, без чего вся эта возня — мартышкин труд. А времени осталось — два с половиной дня.

Пальцы уже начинали отстукивать с зубами в унисон нервную дрожь.

Как вдруг позвонила Катя.

— Никита, — прозвучало в динамике. Мне показалось, что она чем-то сильно расстроена, — Вы извините, но мне больше не к кому обратиться. Я никого не знаю в Москве.

— Да, Катенька, — я готов был примчаться куда угодно, — что у вас стряслось.

— Я только что видела Игоря. Вы не могли бы приехать?

Не мог бы я? Я мог бы прилететь, вооружившись базукой, и снести этому горе-изобретателю башку. Но я всего лишь сел в автомобиль и приехал к ЦУМу. Катя стояла на углу, совсем одна, зябко кутаясь в искусственный мех. Ветер развевал ее серебристо-голубые волосы. Мне стало интересно, каков их натуральный цвет?

— Здравствуй.

Я бы, конечно, предпочел не просто сухие слова, а что-нибудь мокрое и теплое, вроде поцелуя на обветренных губах. Но сейчас был счастлив даже тенью улыбки.

— Рассказывай.

— Что тут говорить? — Катя смахнула предательскую слезу, — Я, конечно, не ожидала бурного приема. Но чтоб так шарахнуться в сторону и убежать, делая вид, что видит меня впервые в жизни…

— Сейчас догоним, — пообещал я, — Куда он побежал?