Через тернии к свету (СИ), стр. 22

Я не помнил, как мы простились, как улетел его чудо-корабль — воспоминания увязли в тумане моих волнений и страха.

Боль и тоска пришли потом.

Я пришел в себя на том же берегу реки, где паслись наши лошади. Карманы мои оказались набиты золотом, а в дорожной сумке я обнаружил письмо, где было всего лишь три слова «Береги себя, друг». Только тогда я осознал, что больше не увижу Микеллу.

С той поры уж много воды утекло. Я много странствовал, но жизнь потеряла для меня прежние краски. Все казалось тусклым и унылым. В глубине сердца я надеялся, что в один прекрасный день Микелла вернется, чтобы найти ключ, однако он так и не появился.

Эта надежда до сих пор гложет меня, как наказание за то, что все время, проведенное вместе, я подло обманывал его, скрывая правду. Я слишком боялся, что Микелла покинет меня, наедине с убогими знаниями серых будней. Но он все равно улетел…

Читавший замолчал, опустив последнюю страницу на стол, и с недоумением уставился на дремлющего Майлза. Тот почувствовал взгляд, зашевелился, разминая затекшие ноги.

— Не смотрите на меня, Лафер, я все слышал — до самого последнего слова, — раздраженно буркнул Майлз, — Только, не обессудьте, ни черта не понял. Что вы ЭТИМ хотели сказать?

— Я прочитал вам историю. Правдивую, заметьте.

— Вздор! — фыркнул Майлз, — Вы хотите доказать, что инопланетяне существуют, и средневековый горе-фантаст знал о них больше, чем все наше ведомство разом взятое?

— Речь шла о расе — человеческой расе, друг мой Майлз. Расе, живущей в ином мире — под землей.

— Это еще больший вздор, чем инопланетный разум. Вы пугаете меня, Лафер.

— Но у меня есть ключ, — улыбнулся ученый.

— Какой ключ?

— Тот самый, о котором умолчал Орнео. Полагаю, этот зоркий малый всегда знал, где искать его. В том же тайнике он оставил свой манускрипт.

— Что толку с какой-то…

Майлз не договорил: слова застряли в горле, а шея вытянулась вперед навстречу зеленоватому продолговатому предмету, возникшему на ладони Лафера. Он никогда в жизни не видел ничего подобного.

— Это не малахит, — растерянно пробормотал он, не зная, что сказать.

— Взгляните на ваши часы, Майлз.

Доктор опустил взгляд на циферблат: часовая стрелка пошла в противоположную сторону. Мобильный пискнул, разряжаясь.

— О, она опять забрала энергию, — сообщил Лафер, чрезвычайно довольный этим событием. Майлз заметно побледнел и взволнованно запустил пятерню в курчавую шевелюру.

— Ключ… Ключ предполагает дверь, — рассуждал Майлз, — Где она?

— Ну, если в космос они смогли улететь, значит, остается один путь — глубоко-глубоко под водой.

Майлз смотрел на него и гадал, сошел ли тот с ума, или говорит всерьез. Внешне Лафер выглядел вполне здравым, чего нельзя было сказать о самой обстановке. Майлзу вдруг стало страшно.

— Вы уверены, что хотите открыть эту дверь?

— Иначе бы я вас не позвал.

— Думаете, нам будут рады?

Лафер не ответил. Да он и не слушал уже. Глаза его горели тем самым фанатичным огнем, который беспощадно сжигает на своем пути любые предрассудки, открывая дорогу истине, которую, может статься, пришла пора постичь.

Майлз же думал о том, что ни дай Бог, если это окажется правдой, как бы им не пришлось изобретать другой ключ, чтобы замкнуть этот ящик Пандоры с другой стороны.

И каждый был по-своему прав.

Оглавление

Что не дала тебе при жизни…

Наступил день, а точнее вечер, когда в переполненную чашу воды упала та самая последняя капля. Нозоми разбудила дочь, закинула за плечо наспех собранный рюкзак и покинула дом.

Улица встретила темнотой и ночной свежестью. Луна и звезды утонули в перине чернильных облаков и изредка показывали свой бледный лик сквозь прорехи в небесном полотне.

Саши хлюпала носом и вздрагивала от холода, однако не смела жаловаться. Нозоми захлестнуло чувство вины, и она наклонилась, чтобы поцеловать свою стойкую крошку.

— Ну, пойдем.

Маленькая ладошка скользнула в большую материнскую, и две женщины бодро зашагали к обочине дороги. Нозоми подняла руку, и уже через полминуты перед ними остановилось такси.

Саши первая нырнула на мягкие сидения салона и улыбнулась шоферу в снежно-белой рубашке. Тот приветливо кивнул девочке и вопросительно посмотрел на мать.

Нозоми открыла рюкзак, но спохватилась, вспомнив, что все документы остались в сумочке, которую она, конечно же, не взяла.

— Простите, у меня нет карты-схемы, — сказала она водителю.

Таксист нахмурил густые черные брови под козырьком и тяжело вздохнул.

— Однако если вы дадите мне карту города, я покажу, — Нозоми умоляюще сложила ладони на груди и улыбнулась самой лучезарной улыбкой. Водитель покачал головой, но смилостивился и протянул ей карту.

Нозоми долго не могла найти родительский дом. Город на карте казался ей знакомым и чужим одновременно. Но, в конце концов, она остановилась на одной точке и решительно ткнула в нее пальцем.

— Вот!

— Госпожа уверена? — с сомнением в голосе спросил водитель.

— Да, я хорошо знаю карты.

Она не лгала. Один хороший знакомый Нозоми работал таксистом и много рассказывал ей про город, показывая на карте разные места. В некоторых из них Нозоми была. О некоторых только слышала. И где-то, в одной из маленьких точек на карте — ее с дочерью ждала новая жизнь.

Маленькое такси проворно колесило по улицам ночного Токио, купавшихся в свете фонарей и неоновых вывесок. Минуя один район за другим, водитель наконец-то остановил машину возле одного из местных домов.

— Приехали, госпожа.

— Уже?

— Что, не туда? — хмуро спросил таксист, глядя на Нозоми с укором.

— Погодите!

Нозоми высунулась из окна и пробежала взглядом улицу. Окрестности казались знакомыми. Если она не ошибается, родители живут в паре кварталов отсюда.

— Все правильно! — Нозоми поспешила успокоить водителя, — Нужно проехать еще немного. Всего несколько домов.

Таксист молча завел машину и медленно поехал вверх по улице.

По дороге их обогнало еще одно такси и остановилось через три дома. Проезжая мимо, Нозоми с удивлением увидела в окно, как из такси выходит ее собственный муж. Потом посмотрела на дом. Точно! Родительский. Как же она не заметила?

— Здесь поверните, — попросила Нозоми, — И все. Спасибо. Вот наш дом.

Словно во сне она услышала, как таксист называет какие-то цифры. Плата за проезд. Немалая, учитывая ночной тариф. Нозоми достала деньги, отсчитала нужную сумму и протянула водителю. Ладонь ее мягко коснулась пальцев, обтянутых белой нитью, купюры тихо зашелестели, исчезая в форменном кармане. Боковая дверь распахнулась, впуская в теплый салон дыхание ночной прохлады.

Последний мост, соединявший две половинки нынешней жизни, рухнул…

Выйдя из такси, Нозоми с дочерью пошли вверх по улице в сторону, противоположную от дома, где жили родители. Было темно и страшно, но Нозоми не могла заставить себя вернуться и посмотреть в глаза мужу. Зачем он приехал? Ноа знает: если она ушла, то уже не вернется. Никогда.

Нозоми чувствовала, что не в силах удерживать слезы и уже готова была разрыдаться, как услышала тихие всхлипы.

— Саши!

Дочка плакала — испуганная, уставшая, вынужденная снова тащиться в непонятную даль. Нозоми молча выругала себя самыми крепкими словами, которые только знала, и остановилась.

— Сейчас, моя милая. Мы что-нибудь придумаем…

Нозоми обняла дочь обеими руками, сбросив рюкзак прямо на землю, и рассеянно посмотрела перед собой.

Ровные стены, изогнутые уголки крыш, утопающие в густой листве персиков — наверное, днем тут чудесный вид. Но в темноте повсюду мерещились странные тени.