Мартын Задека. Сонник, стр. 18
И по стопам Богородицы, я прошел все подземные дороги – ад. И проснулся.
Но, видно, мое, отравленное горечью, сердце ожесточилось. Мне больше не снятся святые и двери в тайну судеб мира для меня закрылись.
Из истории я видел во сне Ивана Грозного, первопечатника Ивана Федорова, протопопа Аввакума или, как писалось в старину, Обакума, Петра Великого («Воронье перо» и сон «Обезьяны»). Из писателей мне снились: Лев Толстой, Достоевский, Пушкин, Хомяков (сон в «Подстриженных глазах»), Розанов, Лев Шестов (всегда к деньгам), Чехов, Горький, Андрей Белый, Блок, чаще всех, и Пришвин.
В сне «Чехов и жареная утка» два значения: весь чеховский юмор для меня в этой домашней птице; а кроме того, «утка» – говорится: «пустить утку» – понимай, какой-нибудь невероятный слух. В колокольном деле без «утки» не обходилось, такое было поверье, и когда на Москве распространялась самая вздорная ерунда, но как достоверный слух, в Рядах хитро подсмеивались: «В Ярославле Оловянишниковы колокол льют, это их утка».
Из парижан мне снились Андре Бретон, Рене Шар, сюрреалисты, и Жильбер Лели, переводил мою «Соломонию», автор «Маркиз де Сад», Жан Полян, «Табрские цветы» и Брис Парэн, галлимардийский философ и исследователь о жидовствующих: «Аристотелевы врата» и «Логика Маймонида», П. П. Сувчинский, историк музыки, Терешкович художник, Ларионов и Гончарова.
Часто мне снится Копытчик – Сергей Константинович Маковский. Прежнее время – к веселому и приятному препровождению времени, а теперь погодное: к безбрежному, печальному туману, тоже и с Бахрахом... или моя душа так помутилась и сердце очерствело?
Можно ли сочинять сны, как сочиняют стихи? В сложении стихов мера колышет воображение и вызывает образ, а сонная несообразность неизмерима. Умышленное соединение противоречий звякнет и погаснет, начинай сначала. Можно набить руку, как Кафка или родиться Гоголем. Сон Левко в Майской ночи Гоголь сочинил, и сонная действительность не в игре русалок, а в перевернутом зрении Левко: видя в глубине пруда отражение дома, он видит, если бы стоял перед домом.
Душевная встряска может вызвать сновидение даже у слепорожденных, для которых кроме дневного пустая ночь. Само собой опий, героин, а для меня непритязательный веганин – помогает от головной боли, на что я никогда не жалуюсь, и успокаивает люмбаго, если невтерпеж остро чувствовать себя.
Но можно ли так, здорово живешь, выманить сновидение?
В Петербурге на Таврической, в доме архитектора Хренова в моей несуразной пятиугольной комнате, узкий диван. Днем, как лягу и непременно увижу сон. Я это заметил и ложился не потому, чтобы хотелось спать, а для снов. Потом запишу. Сны снились запутанные, но очень яркие и в литературу не впихивались, а входили свободно рассказом. Затеял я проверить на моих гостях – много ходило народу без времени – и я прошу, хоть на полчаса лечь на диван и постараться заснуть. Не всякий поддавался – изволь среди бела дня, когда охота поговорить, разлеживаться, чтобы только сон увидеть, но бывали податливые, не переча, укладывались на диван и засыпали. Пользуясь сонным затишьем, я продолжал свою прерванную работу.
Но что странно, никому из моих посетителей, как насмех, ни разу ничего не приснилось. И я тогда подумал: у кого нет дверей в сонное царство, никакой диван не поможет, а мне, стало быть, расположение подушек облегчало путь.
Сновидения и самые жестокие, когда дух замирает, никогда не изнуряют душу. Сновидения дар вечной молодости. И какое несчастье родиться без снов. Только сам человек никогда этого не поймет и не скажет – в природе все довольны и всякому сам себе мил.
А посмотрите на этих сплющенных шарахающихся летучих мышей или тупых, неповоротливых гиппопотамов – им ничего не снится. Мир сновидений, как и мир сказок, запечатан. Не видят сны и не любят сказок, их зрение ограничено – только что около своего носа, а глубже «не понимаем». Какая скука ползет от их слов, а все их движения грузны.
Без музыки, без снов, без сказок и без «игры», она слита со сном и сказкой, да лучше бы такому не родиться на чудодейной земле.
По ходу снов можно сказать о воображении сновидца. Воображение неисчерпаемо, но для каждого ограничено. Я это по себе вижу, замечая в своих снах однообразность.
Сны, как литературное произведение, всегда словесно законченные, отлиты и переносимы с места на место, а есть сны чистого воображения, ничем не начинаются и не видно концов, прозрачные, записать их не легко, а записанные окостеневают.
Как в сказках, ведь сказки выходят из снов: есть сюжетные сказки, по матерьялам, и сказки чистой сказочности, возникшие «само-собой» из ничего, воздушные. Такая сказочность богато представлена в книге сказок Натальи Кодрянской.
В данном моем собрании снов, сны чистого воображения.
То, что называется «фантастическим», это вовсе не призрачная, не «деформированная» реальность, а существующая самостоятельно и действующая рядом с осязаемой реальностью.
«Если бы сны шли в последовательности, мы не знали бы, что – сон, что – действительность».
Эти слова Паскаля повторяет Толстой.
Есть «большая реальность» жизни: жизнь не ограничивается дневными событиями трехмерной реальности, а уходит в многомерность сновидений, равносущных и равноценных с явью.
В жизни проводник сна кровь. И опять я спрашиваю себя: пробуждение из смертного без сновидений сна в утро другого мира не есть ли переход в бескровное чистое сновидение?
Комментарии
Печатается по изданию: Ремизов А. Мартын Задека. Сонник. Париж: Оплешник, 1954.
Сборник представляет собой итоговое собрание произведений в жанре снов. В него вошли (большей частью в переработанном виде) и первые опыты в этом роде, публиковавшиеся в русской периодике во второй половине 1900-х – начале 1910-х годов, и никогда не появлявшиеся в печати парижские сны последних лет (во втором случае сведения о первой публикации в комментарий не выносятся).
Работа над сборником началась в 1949 г. В письме Н. В. Кодрянской от 17 августа Ремизов отмечает: «Заходила прощаться А. С. Головина <...> Меня она застала над снами, сокращаю и «выворачиваю», потому так медленно» (Кодрянская Н. Ремизов в своих письмах. Париж, 1977. С. 138; далее при ссылке на это издание – Ремизов в своих письмах). 22 августа писатель сообщает тому же адресату: «Кончил переписывать сны. (Полодни ночи). Всего 60 снов. 100 страниц тетрадных, 4-е тетради. Соединю с предисловием до послесмерти: кто-нибудь найдет на полке. Может быть, придется сделать три копии на машинке. Бедность моя, сегодня на прогулке думал, может быть из 60-ти 3, 4, 5 не больше, все остальное хочу взлететь, а земля тянет. <...> Есть в этих снах отклик от Грудцына (ремизовский пересказ древнерусской «Повести о Савве Грудцыне», опубликован в 1951 г. – М. К.). Эти сны живут. Но вообще, мой приговор себе, что вам так не нравится: МЕЛКО» (Там же. С. 143). В своем дневнике Ремизов отмечает: «Я хотел назвать книгу: «Полодни ночи», но слово «полодни» по созвучию сойдет за «полудни». А жаль: «полодни» – весеннее дыхание земли, «полодни ночи» – сны. Пусть будет «Тонь ночи» (Кодрянская Н. Алексей Ремизов. С. 136). Оба первоначальных названия книги в окончательном варианте сделались названиями соответственно предисловия и послесловия. При доработке книги количество снов увеличилось до 95.
Хотя в выходных данных книги указано, что «Мартын Задека» был отпечатан в сентябре 1954 г., в действительности его выход в свет был задержан до февраля 1955 г., о чем Ремизов уведомляет Кодрянскую 6 февраля: «На этой недели обещают выпустить мой «Сонник» (Там же. С. 387).
Орфография и пунктуация парижского издания сохраняются нами в максимально возможной степени. «Мартын Задека» отражает стилевую манеру позднего Ремизова (сознательно противопоставляющего свою речь языковой «норме» того времени во всех ее вариантах – и «советском» и господствующем в российской диаспоре). В этом сложном и прихотливом словесном организме оказываются возможными даже параллельно существующие разночтения в написании имен собственных. Так, известный художник Михаил Ларионов в послесловии Ремизова (то есть «наяву») пишется через «а», в одном из снов трижды назван «Лорионовым». Наряду с оригинальной ремизовской транскрипцией всех имен собственных, при подготовке текста сохранены такие написания, как «промокашка», «сгробастать», «кабалистически-окультная» (и соответственно «кабала» и «окультизм»), «чорт» и т. п.