Золотой фонд детектива. Том 5, стр. 110

Когда я вошел в парадное, дверь лифта чуть не захлопнулась, но лифтер, хорошо меня знавший, успел открыть ее. Войдя в кабину лифта, я увидел Терезу.

Она приветствовала меня несколько менее громко и намного менее радостно, чем обычно, и едва я сказал:

— Терри, мне надо с вами поговорить, всего десять минут — насчет Джайлса, — как радостные нотки совсем исчезли.

Мы вышли на 11 этаже, и она вся в слезах промчалась мимо секретаря к себе в кабинет. Я быстро следовал за ней.

— Не хочу говорить о Джайлсе! — воскликнула она.

— Пожалуйста, всего несколько минут, — я закрыл дверь кабинета. — Успокойтесь, Тереза. Мне надо знать, что произошло.

— Что тут знать? Он упал и разбил голову, а я ненавижу, когда умирают знакомые мне люди, особенно, если я ненавидела их до того, как они умерли. У меня появляется отвратительное чувство вины.

Мне было ее жаль.

— Я спрашиваю вас о том, что произошло, когда он надписывал автографы. — И добавил с отчаянием: — Не плачьте, Тереза, не надо. Если вы поговорите со мной, вы поймете, что это моя вина, а не ваша.

— Ваша вина? Вы к этому не имели никакого отношения.

— Вы слышали, как Джайлс поминал меня, не правда ли?

Она подозрительно посмотрела на меня:

— Он вообще ничего не говорил о вас. Что вы имеете в виду?

— Пожалуйста, Тереза, расскажите мне, что там случилось, и тогда я объясню, что вашей вины в этом нет, и уйду.

— Еще несколько месяцев назад, — начала Тереза, — когда я договаривалась с Джайлсом, что он будет надписывать автографы на своей новой книге, я обещала помогать ему — раскрывать книги на нужной странице. Ему это понравилось. Ведь вы знаете, какой он… был. Почувствовал себя важной персоной.

Конечно, когда начались разговоры о том, что он уходит от нас, я сперва подумала: ну и шут с ним, но Том вздумал делать вид, что все в порядке, до самого конца. Смех сквозь слезы… Так вот, я пришла на 15 минут раньше, так же как и второй писатель, который должен был давать автографы. Он шутил, обнимал девушек, и я еще больше нервничала из-за Джайлса — почему он не мог прийти пораньше? Наконец явился…

— Насколько мне известно, — прервал я, — его притащила какая-то женщина, да?

— Разве? Я никого не видела с ним.

— У него был сердитый вид?

— Не знаю. Я была сердита, потому что разругалась из-за него с Томом. Так что я особенно не присматривалась. И то хорошо, что пришел. И я была готова раскрывать книги. Но я не захватила ручек.

— Почему вы должны были их взять?

— Так водится. Некоторые писатели приходят без ручек — витают в эмпиреях, куда им до таких земных мелочей! С Джайлсом другое дело — у него свои специальные ручки с монограммами — вы-то знаете, и другими не пользуется. Обычно я беру запасные ручки на всякий случай, но на этот раз я подумала: пусть катится ко всем чертям! Хотелось как-то проявить свое возмущение.

— Из-за этого вы повинны в его смерти?

— В каком-то смысле, — она уже не плакала. — Если бы я их захватила, и он не был бы так раздражен, он бы…

— …не помчался наверх принимать душ и не был бы так ослеплен злобой, что не упал бы и не разбил голову?

— Возможно.

— Наверное, но дело в том, что я должен был занести ему запас его ручек накануне вечером, а я забыл. Так что видите, я больше виноват, чем вы. А теперь, пожалуйста, расскажите все по порядку и про шумиху, которую он поднял.

— Не знаю, что сказать. Первые полчаса все шло нормально. Каждую книгу, которую я ему подавала, он надписывал одинаково: с наилучшими пожеланиями, фамилия, дата. Не произнес ни слова, ни разу не улыбнулся. Я слышала, как тот, другой, как же его зовут? Ну, тот, который пишет все книги на свете…

— Айзек Азимов?

— Да. Я слышала, как он без остановки что-то болтал, говорил с каждым, флиртовал с девушками.

— Знаю.

— Людям это нравится. От него они переходили к Джайлсу, ожидая такого же отношения, а их встречало гробовое молчание. Потом вдруг его ручка перестала писать, и он молча откинулся на стуле. Я спросила, в чем дело, и он как-то визгливо выкрикнул: «Кончилась паста», — и выпятил нижнюю губу. Сидит и не двигается. Естественно, очередь остановилась. Азимов встал и спрашивает, в чем дело. Меня как громом поразило. Потом Азимов предложил свою ручку, и тот, кто первый стоял за автографом, тоже протянул свою ручку Джайлсу, а сам взял пустую ручку Джайлса, наверное, как сувенир. Джайлс начал писать новой ручкой, и минут пять казалось, что все в порядке, но и эта ручка перестала писать. Настоящий кошмар!

— Что же вы сделали? — спросил я.

— Встала и пошла за ручками. Не могла придумать ничего лучше, как спуститься на эскалаторе к портье. К тому времени, когда я вернулась, одна девица из «Хэкьюлиз Букс» дала ему ручку, кажется, из-за нее тоже поднялся шум, но, слава богу, эту неприятность я пропустила. Дальше надписывание автографов продолжалось без происшествий до самого конца.

Я ушла. Не хотелось говорить с Джайлсом, даже смотреть на него. Фактически я больше его не видела, и, когда узнала, что он умер, меня как обухом по голове ударили. Ведь из-за этих ручек он был не в себе. Я ушла домой с мигренью.

— Теперь вам получше?

— Немного, — сказала она грустно. — Слава богу, Том держится.

— Послушайте, Тереза, вы не заметили, может быть, Джайлс сделал что-то, из чего можно сделать вывод, что его беспокоили не только ручки?

— Насколько мне известно, — сказала она твердо, — одни несносные ручки.

— Мне сказали, что он жаловался на меня.

— Может быть, эта девица из «Хэкьюлиз Букс» слышала. Она стояла рядом с ним, когда я уходила.

9. Генриетта Корвасс. 15.15

Я позвонил в «Хэкьюлиз Букс», и мне сказали, что мисс Гризуолд на съезде Эй-Би-Эй. Я ответил, что зайду туда, и отправился в отель, продолжая размышлять. Два обстоятельства, нет, три беспокоили меня.

Во-первых, есть ли какая-нибудь связь с наркотиками? Я не умею проникать в душу человека, но Джайлс жил у меня, и я его неплохо знаю. Он презирал кофе из-за кофеина, его волновали вещества, которые добавляют в пищевые продукты, и он все время собирался перейти на натуральные продукты. Но кто знает — каждая палка имеет два конца.

Во-вторых, его недовольство мной. Он испытывал муки, когда надписывал автографы, и Сара слышала, как он с ненавистью бормотал мое имя. Мне надо было получить подтверждение ее словам и, если удастся, дополнительные подробности. И Нелли Гризуолд могла знать об этом.

И, наконец, вопрос о женщине, которая привела его в то утро. Неужели ее никто не видел? Чем больше я над этим думал, тем более вероятным мне представлялось, что она была с ним все утро и предшествующую ночь тоже и, быть может, могла дать ключ к загадке. Мысль о неизвестной женщине так захватила меня, что я решил на время отложить встречу с Нелли и поднялся на пятый этаж.

В комнате пресс-конференций, как всегда, кипела бурная деятельность. Я увидел Генриетту, но она, заметив меня, повернулась спиной и направилась к двери. Я бросился ее догонять и крикнул:

— Подождите!

Она обернулась. Глаза ее превратились в щелочки, и взгляд был полон горечи.

— Какого черта вам нужно?

Она явно жалела, что разоткровенничалась со мной накануне вечером.

— Ни слова о вчерашнем, — пообещал я.

— Что же тогда?

— Утро.

— Что именно?

— Вы сказали, что не заходили за Джайлсом вчера утром. Пожалуйста, подумайте снова и не искажайте факты. Если вы все-таки заходили за ни м…

Она повернулась ко мне лицом, уперла руки в бока и гневно бросила:

— Вы, наверное, рехнулись!

— Вы не боялись, что он не придет вовремя надписывать автографы?

— Плевала я на эти автографы!

— Но кто-то привел его. Я знаю. Кто это был?

— Не знаю и знать не хочу.

— Вы не могли бы выяснить для меня?

— Нет. Выясняйте сами, — она повернулась и пошла.

Я смотрел ей вслед в замешательстве и потом вернулся на книжную выставку.