На Новую Землю!, стр. 9

Но восточный берег в районе залива Шуберта и Брандта значительно интереснее и почти совершенно не обследован. В свое время этот берег впервые был описан Пахтусовым, а затем, кроме редких промышленников, мало кем посещался, и только в 1924 году, во время обхода южного острова, эти губы посетила экспедиция Института Севера. Контур берега нанесен еще крайне приблизительно и, надо предполагать, он мало соответствует действительности. Ужасно досадно, что неблагоприятные обстоятельства заставляют нас отказаться от этого интересного района.

Возвращение на запад.

В проливе все та же картина — льды, льды и льды. Временами льды то сгущаются, то вновь редеют.

По уходе „Седова“, который не сообщил ничего утешительного, а окончательно убедил нас в необходимости возвращения на запад, мы начали спешно готовиться к обратному походу.

Для того, чтобы карбас спустить с берега в полыньи, сначала пришлось перетащить его через береговые ледяные нагромождения. Для этого часть льдин подломали топорами и постепенно растолкали в стороны, при чем только на одно это ушло пол дня. Но и сами береговые полыньи за последние дни затянулись свежим молодым льдом, толщиною в 1—2 см., который также являлся большим препятствием для нашего карбаса.

Обратный путь оказался более тяжелым, чем это мы могли предполагать. Вначале карбас тащили у самого берега в полосе свежего льда, так как остальная часть пролива была забита льдом. Двигались очень медленно. „Ошкуй“, в силу его загруженности, постоянно садился на мель и ничего не оставалось делать, как выгружать вещи на лед, а затем порожний карбас стаскивать с мели или перетаскивать через льдины. Мелкий лед предварительно расталкивали баграми или прямо разбивали с полного хода. Каждую сажень, как принято говорить в таких случаях, брали с боя. Там, где совсем нельзя было пройти по воде, карбас вытаскивали на берег и тащили посуху.

Во время одной из многочисленных перегрузок, когда мы вылезли на ближайшую льдину, чтобы немного отдохнуть, у самого борта карбаса, под-ряд одна за другой, поднялись три огромных белушьи спины. Вода вокруг нас моментально как бы вскипела и все мелкие льдины пришли в движение. Но потом сразу все стихло и несколько поодаль выглянул лишь одинокий любопытный тюлень, заинтересовавшийся внезапным шумом, но, увидав людей, моментально скрылся.

После небольшой полосы чистой воды — новые ледяные преграды, новые перегрузки вещей и т. д. Двигались очень медленно и только к вечеру дошли примерно до места нашей последней стоянки у мыса Узкого. Лед стал более редким и, пользуясь образовавшимися полыньями, начали переходить на другую сторону пролива, с расчетом попасть в полосу более чистой воды.

В это время из за мыса показались пять торговых судов, во главе с „Седовым“. „Седов“ мощно расчищал дорогу для своего каравана. Но торговые суда, неприспособленные для плавания во льдах, то и дело беспомощно застревали и отставали от своего вожатого. Как только одно из них отставало, „Седов“ тотчас же возвращался и спешно шел на выручку слабого товарища…

Караван медленно продвигался к радио-станции…

Увидев суда, мы нарочно несколько задержались на середине пролива, чтобы иметь возможность поговорить с „Седовым“ и узнать то, что мы не могли расслышать в последний раз. Первым прошел иностранец — на борту скопилось много любопытных и на нас смотрели недоумевающими глазами, так как не могли понять, откуда взялись такие странные и непонятные люди. „Седов“ вновь радушно нас приветствовал и пожелал счастливой работы. По данным последней его разведки, лед у радиостанции несколько поредел (но не для нас — 6 баллов!), а в западной части Маточкина Шара лед, напротив, продолжает держаться до Поморской губы. „Таймыр“ остался в Поморской губе и будет ждать новых сведений. На радиостанции пока все благополучно… В итоге все та же неопределенность: дойдет ли „Таймыр“ до радиостанции или нет, будет ли второй рейс, и когда же мы снова сможем приступить по настоящему к своим работам?

Караван постепенно завернул за мыс и скрылся из вида, и мы снова одни на своем маленьком „Ошкуе“, среди тех же льдов и величественных гор…

Здорово устали и на отдых решили остановиться у м. Узкого. Карбас на всякий случай завели в речку, так как льды снова начали сгущаться и подходить к берегу.

3 сентября. Сегодня ночью, повидимому, опять был сильный мороз, так как все ручейки замерзли. Карбас так крепко сковало свежим льдом, что на утро мы с большим трудом вывели его на чистую воду.

Спать в палатке в спальных мешках одно удовольствие, но вставать первому — довольно неприятно. Под утро обычно холодно и нужно иметь большую решительность и „хладнокровие“, чтобы первому вылезти из теплого мешка и разжечь примус. Как только зашумит примус в палатке быстро делается тепло, в особенности, если на него положить камень. Тогда начинают вставать и остальные. Одеваться всем сразу нельзя — слишком тесно. Первым обычно вставал спящий у входа и только тогда, когда очищалось место из-под его мешка, получалась возможность двигаться второму и т. д. То же самое происходило и вечером, только в обратном порядке. Вся эта процедура вставания и укладывания отнимала порядочно времени, но обойтись без нее никак нельзя. В палатке, кроме нас пятерых, помещалось еще много различных вещей, которые, главным образом, и создавали тесноту. Столом служил кухонный ящик, а сиденьями — спальные мешки. После еды вся посуда быстро убиралась в ящик и он превращался в рабочий стол. Еду готовили по очереди. Расписание рабочего дня при стоянках, примерно, было следующее: вставали в 7 часов утра, плотно закусывали и сейчас же выезжали на работы в пролив. По возвращении, часа в 3—4 дня, готовили обед, после чего разбирали материал, а затем шли в экскурсию на озера или в горы. К 9-ти часам вечера возвращались обратно к лагерю и, в ожидании ужина, писали дневники, обменивались мнениями и пр. День обычно проходил быстро и незаметно.

Сегодня с утра опять двинулись дальше на запад. На этот раз льды мешали мало, но зато, как на зло, поднялся сильный противный ветер. К вечеру достигли м. Журавлева, где и разбили лагерь.

Во время перехода видели одного молодого песца, который переплывал пролив со льдины на берег. Заметив его, мы налегли на весла и перерезали ему дорогу. Но у него был настолько жалкий и испуганный вид, что мы сейчас же отказались от дальнейшего преследования.

„Таймыр“ пробивается сквозь льды.

4 сентября. Встали очень рано — в 5 часов утра, с намерением как можно скорее отправиться в дальнейший путь, но нас на этот раз ожидало совершенно другое. Выйдя из палатки мы увидели „Таймыр“. Начали стрелять из ружей. „Таймыр“ также вскоре заметил нас и начал подавать гудки. Мы быстро сложили свои вещи и подошли к борту „Таймыра“.

„Таймыр“ делал последнюю попытку добраться до радиостанции.

— Мы уже думали, что вы потонули или умерли с голода и только позавчера нам сообщил „Седов“, что видел вас в середине Маточкина Шара.

С „Таймыра“ получаем те же сведения: лед у Карского моря попрежнему 6—7 баллов; надежд на второй рейс мало. Приходится отказаться и от этой последней возможности добраться до восточного берега.

С „Таймыра“ берем остатки снаряжения и кое-что из продовольствия, затем прощаемся с двумя нашими товарищами и верными сопутчиками — К. Тироном и А. Казанским, которые теперь должны следовать с „Таймыром“ на радиостанцию для смены старых зимовщиков.

„Таймыр“ долго ждать не может, быстро разворачивается и уходит на восток. Затем… за его кормой дружно замкнулись карские льды.

Теперь мы остались втроем и с этого дня началась вторая часть нашей экспедиции, может быть, лишенная интересных приключений, но зато более плодотворная в смысле результатов. Теперь окончательно выяснилась возможная программа наших работ, и с этого дня мы приступили к планомерному обследованию западной части Маточкина Шара. Льды после сильных западных ветров заметно поредели и постепенно вышли из пролива, погода также установилась довольно устойчивая, так что теперь и в этом отношении нам несколько повезло. От мыса Журавлева и до Поморской губы мы сделали целый ряд остановок и только 12 сентября пришли в становище. Дошел ли „Таймыр“ до радиостанции, и как дело обстоит с выгрузкой, откровенно говоря, теперь нас мало интересовало. В крайнем случае, если не будет второго рейса „Таймыра“, с Новой Земли уйдем на пароходе Госторга.