Вокруг света по меридиану, стр. 49

14 декабря, после девяти часов езды в сплошном тумане, я остановился. Милемер отмерил шестьдесят одну милю (около 100 километров). Южный полюс был где-то рядом. Однако ничего не было видно. Подоспел Олли, он был сильно взволнован:

«Примерно с милю назад слева мы проехали хижины».

Подстегнутые этим сообщением, мы с Чарли повернули за ним. Он остановился и указал куда-то. И верно — три черные тени виднелись во мраке.

При более пристальном изучении оказалось, что это флажки примерно полтора метра высотой, вероятнее всего — обыкновенные указатели. Разочарование вскоре сменилось нетерпением. Как-никак, но это все же были первые осязаемые черты ландшафта, каких мы не видели после Ривингена, оставшегося в 1600 километрах к северу. А там, где есть флаги, должны быть и люди. Мы рыскали по округе с час, но так ничего и не обнаружили. Тогда мы разбили лагерь и вышли на связь с радиооператором на Южном полюсе.

«Вы в шести километрах от нас. Видим вас на локаторе. Милости просим».

Он дал нам пеленг, и час спустя прямо перед нами замаячили какие-то силуэты.

В 04.35 15 декабря, примерно на семь недель раньше расписания, мы прибыли на нижнее донышко земного шара.

VIII От полюса до Эребуса

Американская база на Южном полюсе, в отличие от остальных станций в Антарктиде, защищена от стихии металлическим куполом. Он достаточно велик, чтобы вместить под свои своды восемь сборных хижин с центральным отоплением, и зимой, когда температура падает до — 80 °C, его внешние двери закрыты. Все это придумано для зимовки дюжины ученых и шести-семи административных работников.

Начальник базы Том Плайлер в свое время служил лейтенантом морской пехоты во Вьетнаме. Приверженец жесткой дисциплины, он придерживался принципа управления людьми прямо противоположного тому, за который держался Ханнес в Санаэ. Что касается моих методов, то, как мне кажется, они лежат где-то посредине или, что скорее всего, видоизменяются в зависимости от характера людей, с которыми я имею дело.

Не желая отправляться на второй этап путешествия (включавший в себя предположительно опасный спуск по леднику Скотта) до тех пор, пока Джинни не оборудует радиоточку на полюсе, я попросил у Тома разрешения остаться «у него» на неделю. К этому времени из Вашингтона его поставили в известность о нашем неминуемом прибытии и, кроме того, согласились, чтобы мы забрали двадцать три бочки авиационного горючего. Остальное — на усмотрение Тома. Итак, мы установили две палатки-шатра метрах в ста от купола и приняли любезное приглашение питаться в столовой базы вместе с ее жителями в обмен на мытье посуды и участие в общих приборках. Это высвобождало кое-кого из штата американцев для более важной работы. Кроме того, Том разрешил мне посещать их врача, у которого было стоматологическое оборудование, и хотя тот никогда не применял его на практике прежде, он отлично справился с делом и положил конец моей зубной боли.

За две недели до нашего появления здесь произошли два весьма неприятных события.

На базе в Мак-Мердо, мозговом центре всех американских станций, самолет «Геркулес» и вертолет вывозили тела 224 погибших — результат аварии новозеландского самолета ДС-10, который врезался в вулкан Эребус. Этот самолет совершал рейс с туристами на борту.

Что касается дела, относящегося к самой базе, то там совершенно случайно недавно сделали важное открытие: канализационная система отводила сливы недостаточно далеко. В итоге в течение ряда лет сточные воды, просачиваясь в лед, «прокопали» под куполом пещеру свыше 30 метров глубиной, на дне которой слоем до 10 метров скопились разные вещества. От этого купол слегка покосился, и излишнее напряжение в крепежных болтах привело к тому, что некоторые из них срезало. В дальнейшем при экстремально низких температурах положение могло стать еще более угрожающим. Думаю, зимовщикам не слишком улыбалась перспектива быть раздавленными обрушившимися металлическими конструкциями либо провалиться в болото с нечистотами.

Том был обладателем черного пояса по карате. По правде говоря, меня особенно не интересовал этот вид спорта, однако он продемонстрировал мне кое-что в крохотном «самодельном» спортивном зале. К счастью, его точно рассчитанные удары, зловещие взмахи ладонью, кулаком и ногой не достигали моего носа, промежности и колен, останавливаясь от них на расстоянии меньшем, чем толщина волоса.

«Ты занимаешься „ресслингом“?» — спросил Том, когда я перевел дух.

«Ресслингом? Это нечто такое, что проделывают со скотом?»

«„Негатив“ [25]. Арм-ресслинг — это турецкая борьба. Мы пользуемся этими матами для дзюдо».

«Ах, ресслинг! Нет, никогда. Если не считать случаев, когда пытаюсь отобрать у жены ключ от автомобиля».

«Ну что ж, — сказал Том, — ты подходишь мне по комплекции — приходи вечером, когда помоешь посуду».

Это было занимательно. Мне даже удалось заставить Тома вскрикнуть от боли, применив обычный, принятый в британской армии захват, который вывел из строя его руку на целый вечер, но не раньше того, как он чуть было не выдавил у меня кишки «калифорнийскими ножницами», а мою шею едва не вырвал с корнем экс-чемпион колледжа, который в данный момент подвизался в роли местного инструктора.

В интересах будущего путешествия я воздержался от дальнейших матчей по борьбе и ограничил свою активную деятельность мытьем посуды в столовой у раковин из нержавеющей стали.

Под ледяным полом купола змеился длинный туннель, где проходили трубопровод и электрические кабели. С годами там образовывалось все большее количество льда от всевозможных протечек и утечек, и лед забивал пешеходные дорожки. Однажды я даже сопровождал Тома и двух «полевых рабочих» (один из них в прошлом пилот Б-52) на уборку льда. Мы были вооружены ледорубами и мешками для выноса осколков. По дороге Том показал мне вертикальную вентиляционную шахту.

«Один наш повар попытался выбрать снег оттуда. Произошел обвал, и его задавило насмерть».

К счастью, мы занимались колкой льда в горизонтальной шахте, но я начал думать, что жизнь под полярным куполом была намного опасней, чем на открытом ледяном щите. По крайней мере во время путешествия можно провалиться в трещину, зато нельзя утонуть в собственных нечистотах.

«Нам приходится следить за инфекцией», — предупредил меня Том.

«Но ведь холод убивает микробы».

«Да, но только снаружи. Кое-кто из наших ученых проводит весь год в хижинах с центральным отоплением либо здесь, либо на базе Мак-Мердо. Ты говоришь, твоя жена собирается привезти с собой собаку. Ей придется оставаться там, в палатке, потому что здесь существует непреложное правило: „Никаких животных на полюсе“. Так что даже не рассчитывай, что я сделаю для вас исключение».

«Пес чувствует себя отлично и в палатке. У него длинная шерсть».

«Отлично, — сказал Том, — и вот еще что. Опасайтесь замороженных микробов. Они действительно вирулентны здесь, и мы не можем допустить, особенно в летнее время, чтобы ученые теряли драгоценное время из-за болезни. Говорят, что там, в Вашингтоне, вкладывают миллион долларов, чтобы продержать здесь одного ученого в течение года».

Он объяснил мне один из превентивных методов. Когда на Мак-Мердо появляется новичок, ему выдают специальный, пропитанный парами йода носовой платок, вернее, набор из трех платков: один, чтобы сморкаться, другой — подтирать нос, третий — вытирать руки. По доллару за платок— выходит три доллара за то, чтобы высморкаться.

Ближайшие соседи этой полюсной станции — русские, они в 1150 километрах отсюда на станции «Восток». Они держат мировой рекорд по самой низкой температуре — почти -90 °C. Кое-кто из американских ученых вот-вот вылетит туда в порядке обмена визитами, и даже принимаются заказы на «покупки». Выработана особая бартерная система: