День 21, стр. 45

– А кем они были? – перебила его Кларк. – Добровольцами, учеными или заключенными вроде нас?

Макс нахмурился но, к своей чести, ответил на вопрос без уверток:

– Большинство из них не рвались распространяться о своем прошлом, но я так понял, что это были не самые примерные граждане. Не то чтобы совсем уж преступники, иначе бы их казнили. Отправили бы дрейфовать в космос, как они говорили. – Он слегка скривился и продолжал: – Казалось, это в основном были люди, которые могли незаметно исчезнуть.

Кларк кивнула, переваривая информацию.

– А после того, как они прилетели? – подсказала она.

– Из-за крушения они не могли связаться с Колонией. Никто из них даже представить себе не мог, что они на неопределенный срок окажутся отрезанными от космической станции. Так что, думаю, напряжение стало расти. Мы не планировали делать их постоянными членами нашего сообщества, а они, конечно же, тоже не собирались оставаться с нами навсегда. – Он на миг замолчал, и лицо его стало жестким. – Я до сих пор думаю, что происшествие с ребенком было несчастным случаем, но далеко не все со мной согласны. Всем известно, что один из наших детишек – маленький мальчик – повел нескольких колонистов на рыбалку. Он вызвался показать им лучшие рыбные места и был так горд, что может помочь… Но когда ближе к вечеру они вернулись, – тут воспоминания заставили Макса поморщиться, – то принесли с собой маленькое тельце. Он утонул, бедный малец, – Макс вздохнул. – Я никогда не забуду, как закричала несчастная мать, увидев его тело.

– Это был несчастный случай, – глухо сказала Саша. – Я точно знаю. Томми упал со скалы, а никто из колонистов не умел плавать. Они пытались его спасти. Помнишь, какими они были мокрыми? Они сказали, что та блондинка сама чуть не утонула, когда старалась его вытащить.

– Возможно, – продолжил Макс, – но они больше оправдывались, чем просили прощения и сожалели о случившемся. И после этого началось противостояние. Кое-кто из наших – семья погибшего мальчика например, они, кстати, стали наблюдать за вами сразу, как только вы приземлились, – были против того, чтобы давать колонистам пишу, сказали, мол, пусть они сами себя обеспечивают. Думаю, колонисты просто испугались, но повели себя неправильно: стали воровать, делать заначки и даже угрожать нам насилием. В конце концов у меня просто не осталось выбора, и пришлось их изгнать. Это было очень тяжелое решение. Я знал, что большинство из них – хорошие люди. И знал, что без нас у них не так много шансов. Но мне и в голову не пришло, что, когда я объявлю свое решение, они нападут на нас. И конечно, после этого я должен был защищать своих людей. У меня не было выбора.

– Значит, они все погибли? – тихо спросила Кларк.

– Да, кроме одной пары. Это были врачи. Они ушли еще до того, как обстановка накалилась, сказали, что не согласны с остальными колонистами и не одобряют их действия. Они хотели попутешествовать вдвоем, увидеть как можно больше мест на планете.

– Врачи? – повторила Кларк, с трудом выговаривая слова, потому что воздух вдруг застрял где-то в легких.

Она потянулась за что-нибудь ухватиться и почувствовала, как стоящий рядом Беллами поддержал ее твердой рукой.

– Кларк, с тобой все нормально? – спросил он.

– А они… вы помните их фамилию? – Кларк закрыла глаза. Ей внезапно стало страшно смотреть на лицо Макса в тот миг, когда он услышал ее вопрос. – Не Гриффины?

Глава наземников кивнул:

– Да. Дэвид и Мари Гриффины. Я помню.

Кларк рассмеялась, а потом задохнулась.

Камень, который последние полгода лежал у нее на душе, наконец свалился. Девушка почувствовала, что ее лицо стало мокрым, потянулась вытереть его и поняла, что плачет. Она не одна на Земле.

Ее родители живы.

Глава 28

Гласс

Она не слышала обратного отсчета.

Не слышала криков.

Она могла слышать лишь прерывистое дыхание матери.

Гласс сидела на полу, придерживая мамину голову, а на груди Сони расцветало кровавое пятно, окрашивая платье в тот насыщенный красный цвет, которого Гласс, сколько ни старалась, никогда не могла добиться при помощи красителей.

Обезумевший охранник что-то кричал ей, но она не понимала смысла. Потом Люк стремительным движением обхватил руками шею охранника и поволок его прочь из челнока.

– Все хорошо, – шептала Гласс, а по щекам ее бежали слезы. – Все будет хорошо, мамочка. Мы прилетим на Землю, и все будет хорошо.

– Мы не успеваем, – закричал кто-то. Краем сознания Гласс зафиксировала, что дверь почти закрылась, а голос, дающий обратный отсчет, добрался уже до тридцати, но разум отказывался обрабатывать эти данные.

– Гласс, – хрипло сказала мать, – я так тобой горжусь!

Она не могла дышать. Не могла говорить.

– Я люблю тебя, мама, – шептала Гласс, цепляясь за мамину руку, – я так тебя люблю.

Соня на миг тоже сжала руку дочери, а потом вздохнула, и тело ее обмякло.

– Мама, – вместе с рыданием вырвалось у Гласс, – пожалуйста, не надо…

Рядом с ней снова возник Люк. А потом все потонуло в тумане.

Последние слова матери набатом звучали у нее в голове. Они были громче доносящихся снаружи криков. Громче сигнала тревоги. Громче неистового стука разбитого сердца Гласс.

Ты такая смелая, такая сильная.

Я так тобой горжусь.

– Хочешь, провожу тебя назад? – спросил Уэллс, нервно поглядывая на часы. – Я не знал, что уже так поздно.

Гласс подняла глаза. На часах была почти полночь. Даже если бежать бегом, до начала комендантского часа домой она не поспеет. Тем более что бежать она не собиралась – это верный способ привлечь внимание охраны.

– Со мной все будет в порядке, – сказала Гласс. – На самом деле охранникам и дела до тебя нет, если ты гуляешь во время комендантского часа. Они привязываются, только если выглядишь так, будто что-то замышляешь.

Уэллс ласково улыбнулся:

– Ты всегда что-то замышляешь.

– Только не сейчас, – сказала Гласс, убирая планшет в сумку и поднимаясь на ноги. – Я просто серьезная ученица, которая переутомилась, занимаясь математикой, и не заметила, как промелькнуло время.

Прежде, когда ее папа еще не ушел, Гласс никогда особо не утруждала себя домашними заданиями, но сейчас они стали одним из немногих шансов повидаться с Уэллсом. И, как ни странно, источником радости.

– Ты хотела сказать, что не заметила, как промелькнуло время, потому что смотрела, как я делаю твое задание по математике.

– Вот видишь? Именно поэтому мне и нужна твоя помощь. Ты такой последовательный!

Они сидели в гостиной Уэллса, которая выглядела еще опрятнее, чем обычно. Его мать снова была в больнице, и Гласс знала, что Уэллс поддерживает квартиру в образцовом порядке на случай, если маму внезапно выпишут.

Уэллс проводил Гласс в прихожую и помедлил, прежде чем открыть дверь.

– Ты уверена, что мне не надо тебя провожать?

Она тряхнула головой. Если ее задержат за нарушение комендантского часа, все ограничится ничего не значащим предупреждением. А вот если задержат Уэллса, его отец будет с ним холоден целую неделю. Вряд ли именно это требуется сейчас ее другу.

Гласс попрощалась и скользнула в темный пустой коридор. Она была рада, что удалось урвать несколько часов в обществе лучшего друга, пусть даже эти часы и были посвящены учебе. Вряд ли они смогут повидаться еще. Когда он не в школе, то либо идет к матери в больницу, либо на офицерские курсы. А когда они окончат школу и Уэллс станет полноправным курсантом, времени для встреч будет еще меньше.

Гласс тихо и быстро проскользнула по лестнице на палубу В, которую нужно было пересечь по пути к ее жилому блоку. Она недолго постояла перед входом в Эдем-Холл. Близился День Воспоминания, и поэтому уже несколько недель прошло в агонии из-за платья. Теперь, когда они с матерью располагали лишь собственным скудным запасом рационных баллов, раздобыть наряд оказалось куда сложнее. За этой суетой у девушки совершенно не было времени, чтобы подобрать себе пару для церемонии. Все, конечно, считали, что она пойдет с Уэллсом. Этим, наверное, все и кончится, если ни один из них не найдет другого партнера, но ведь они просто друзья. Она не могла представить себе, что целуется с Уэллсом. С тем же успехом можно вообразить, что они переехали на Уолден.